Но такому хитрецу и более сложные вещи были явно по плечу!
Одет он был так, как и рассказывал турок. Он был очень худ, глаза глубоко запали, как и у нищего, встреченного нами по дороге. На ногах ничего не было. Костистое лицо было землистого цвета. Скулы сильно выступали, а рот, наоборот, казался вдавленным. Зубов у него наверняка не было. Подбородок же выдавался наружу в унисон носу.
То был знаменитый целитель, наделенный Аллахом столь многочисленными волшебными дарами. Он держал себя прямо как далай-лама, для которого остальные люди — настолько незначительные существа, что он не удостаивает их даже взглядом. И его я — так мне показалось — где-то видел, причем при таких обстоятельствах, которые оставили в моем подсознании явно неприятный осадок.
Я ошибался, когда полагал, что он не обращает на нас внимания. Сделав несколько шагов вперед, он обернулся и уставился на нашу группу, а потом послышался его дрожащий голос:
— Небатя!
Сборщица растений вся сжалась.
— Небатя! Ко мне! — Он указал пальцем на землю рядом с собой.
Так подзывают убежавшую собаку. Женщина опасливо, мелкими шажками приблизилась. Он воззрился на нее, как будто хотел проткнуть насквозь взглядом.
— Как давно умер твой муж?
— Три года как.
— А ты молилась о его душе?
— Я делаю это ежедневно.
— Он не был приверженцем учения Пророка, имя которого свято. Он являлся насрани — поклонником иного учения. Он принадлежал к христианам, людям, которые сами не знают, во что они, собственно, верят, они распались на секты и перессорились между собой. Но Аллах в своем великодушии решил и их поместить на небо, в нижней его части. Но муж твой будет изжарен в аду.
Он ожидал ответа, но женщина молчала.
— Ты слышала? — спросил он.
— Да, — ответила она тихо.
— Что скажешь?
Она по-прежнему молчала.
— Верь мне, я сам его видел. Сегодня ночью ангел Аллаха забирал меня с земли на небо. Подо мной лежал ад с горячими угольями. И там я среди прочих углядел и твоего мужа. Он прикован к скале. Адские чудовища терзают его тело, огонь лижет лицо. Я слышал его стоны. Он видел меня и умолял передать тебе, что колья, вбитые в скалу возле него, предназначены для тебя и твоего выводка.
Женщина заплакала.
Легче всего мне было бы дать этому парню по морде, но я сдержался. Рука Халефа лежала на рукояти плетки, а взгляд переходил с меня на старца. Мне стоило ему кивнуть, и маленький хаджи огрел бы знаменитость между ушей.
— И еще одно, — продолжал тот, — твой сын промышляет вблизи моего жилища. Пусть сделает еще один шаг — и я нашлю на него всех духов темного царства, и они будут наказывать тебя, пока ты не образумишься! Заруби это себе на носу!
Он повернулся и зашагал дальше.
— Аллах-иль-Аллах! — воскликнул Халеф. — Эфенди, это человек или нет?
— Я пока над этим думаю.
— Вот и я тоже говорю. Разреши мне наказать этого жулика и немного попортить его толстую шкуру!
— Во имя Аллаха, молчи! — предупредил турок.
— Молчать? Почему это я должен молчать?
— Он ведь слышит каждое твое слово.
— Мне смешно.
— Смотри — вот сидит его слуга. — И он указал на сухое дерево, где на ветке восседала ворона.
— Это сатана? — спросил Халеф.
— Нет, птица-дух, которой он приказал подслушивать нас и потом передавать, о чем мы говорили.
— А я говорю, что это обычная ворона!
— Ошибаешься! Разве ты не видишь, с каким любопытством она к нам прислушивается!
— Само собой. Эти птицы очень любопытны. Мне хочется всадить в нее пулю!
— Не делай этого! Это будет означать твою смерть!
— Глупости!
— Выстрел попадет не в нее, а в тебя!
— Моя винтовка в обратную сторону не стреляет!
И Халеф потянулся за ружьем. Тут к нему подскочили обе женщины и стали умолять не стрелять, потому как тем самым он сделает несчастными нас всех.
— У вас что, нет мозгов, женщины?! — вскричал он гневно.
— Поверь нам, поверь! — умоляла сборщица целебных растений. — И другие были так же неразумны, как и ты, и горько поплатились за это!
— Ну и что же с ними произошло?
— Они заболели.
— Вот несчастье!
— Один вообще с ума сошел.
— Это и раньше в нем сидело.
— А некоторые умерли.
— Значит, смерть была предопределена для них.
— О нет, это все потому, что они пренебрегли птицей целителя.
Поскольку все внимание было сосредоточено на Ха-лефе, я спокойно навел штуцер на ворону и медленно спустил курок.
Женщины вскрикнули от ужаса. Пуля пробила ворону насквозь. Она валялась под деревом и не шевелила лапками.
— Эфенди, что ты наделал! — закричал турок. — Это будет стоить тебе высшего блаженства на небе.
— Беги быстрее к птице! — крикнул я ему. — Заткни поскорее все отверстия, чтобы дух не выбрался наружу. Ну что за глупые люди!
Халеф спрыгнул с лошади и принес ворону На ней было множество паразитов. Он показал ее турку и женщинам и сказал:
— Если Мюбарек не может освободить от блох вверенных ему духов, значит, он ничего не может. Стыдитесь! Вы когда-нибудь слыхали о блохастом духе? Где об этом написано? Может, в книгах христиан? Пророк об этом точно ничего не сообщал!
Развенчание вороны прошло быстро — без сучка без задоринки. Мой выстрел подействовал эффективнее, чем длинные увещевания.
Трое верующих переглянулись, потрясли головами, оглядели ворону, наконец турок сказал мне:
— Эфенди, какое твое мнение? Может быть дух у паразитов?
— Нет.
— Но он ведь злобный!
— А кто самый злой?
— Сатана.
— Верно, но вспомни, учил ли Пророк или кто-либо из его последователей о том, что у сатаны есть блохи?
— Про такое нигде не написано. Насекомые наверняка сгорели бы, попади они с чертом в адское пекло!
— Это ты очень верно сказал. Теперь сам ответь нет свой вопрос.
Такое смешное происшествие имело для нас немаловажное значение, о смысле которого я тогда не задумывался как следует. Жители соседних хижин все видели, и только потом я узнал, что информация о происшедшем распространилась по городку с быстротой лесного пожара. Птица признанного целителя застрелена иностранцем, и с тем ничего не стряслось. Неслыханно!
Тот, кто не знаком с предрассудками, бытующими в этой стране, вряд ли поверит в такое. Слова Халефа успокоили турка и женщин. У сборщицы целебных трав вообще не было времени раздумывать о смерти вороны. Слова старика были для нее важнее. Она, как греческая христианка, находилась под влиянием своего священника, а надо знать этих особ с той стороны Балкан, чтобы понять, о чем идет речь. Женщина была поражена известием о страшных мучениях в аду своего почившего в бозе мужа. Добрый Халеф положил ей руку на плечо и сказал:
— Небатя! Не печалься. Твой муж на небе. Она посмотрела на того с сомнением.
— Ты что, мне не веришь?
— А откуда тебе это известно?
— Я видел его там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Одет он был так, как и рассказывал турок. Он был очень худ, глаза глубоко запали, как и у нищего, встреченного нами по дороге. На ногах ничего не было. Костистое лицо было землистого цвета. Скулы сильно выступали, а рот, наоборот, казался вдавленным. Зубов у него наверняка не было. Подбородок же выдавался наружу в унисон носу.
То был знаменитый целитель, наделенный Аллахом столь многочисленными волшебными дарами. Он держал себя прямо как далай-лама, для которого остальные люди — настолько незначительные существа, что он не удостаивает их даже взглядом. И его я — так мне показалось — где-то видел, причем при таких обстоятельствах, которые оставили в моем подсознании явно неприятный осадок.
Я ошибался, когда полагал, что он не обращает на нас внимания. Сделав несколько шагов вперед, он обернулся и уставился на нашу группу, а потом послышался его дрожащий голос:
— Небатя!
Сборщица растений вся сжалась.
— Небатя! Ко мне! — Он указал пальцем на землю рядом с собой.
Так подзывают убежавшую собаку. Женщина опасливо, мелкими шажками приблизилась. Он воззрился на нее, как будто хотел проткнуть насквозь взглядом.
— Как давно умер твой муж?
— Три года как.
— А ты молилась о его душе?
— Я делаю это ежедневно.
— Он не был приверженцем учения Пророка, имя которого свято. Он являлся насрани — поклонником иного учения. Он принадлежал к христианам, людям, которые сами не знают, во что они, собственно, верят, они распались на секты и перессорились между собой. Но Аллах в своем великодушии решил и их поместить на небо, в нижней его части. Но муж твой будет изжарен в аду.
Он ожидал ответа, но женщина молчала.
— Ты слышала? — спросил он.
— Да, — ответила она тихо.
— Что скажешь?
Она по-прежнему молчала.
— Верь мне, я сам его видел. Сегодня ночью ангел Аллаха забирал меня с земли на небо. Подо мной лежал ад с горячими угольями. И там я среди прочих углядел и твоего мужа. Он прикован к скале. Адские чудовища терзают его тело, огонь лижет лицо. Я слышал его стоны. Он видел меня и умолял передать тебе, что колья, вбитые в скалу возле него, предназначены для тебя и твоего выводка.
Женщина заплакала.
Легче всего мне было бы дать этому парню по морде, но я сдержался. Рука Халефа лежала на рукояти плетки, а взгляд переходил с меня на старца. Мне стоило ему кивнуть, и маленький хаджи огрел бы знаменитость между ушей.
— И еще одно, — продолжал тот, — твой сын промышляет вблизи моего жилища. Пусть сделает еще один шаг — и я нашлю на него всех духов темного царства, и они будут наказывать тебя, пока ты не образумишься! Заруби это себе на носу!
Он повернулся и зашагал дальше.
— Аллах-иль-Аллах! — воскликнул Халеф. — Эфенди, это человек или нет?
— Я пока над этим думаю.
— Вот и я тоже говорю. Разреши мне наказать этого жулика и немного попортить его толстую шкуру!
— Во имя Аллаха, молчи! — предупредил турок.
— Молчать? Почему это я должен молчать?
— Он ведь слышит каждое твое слово.
— Мне смешно.
— Смотри — вот сидит его слуга. — И он указал на сухое дерево, где на ветке восседала ворона.
— Это сатана? — спросил Халеф.
— Нет, птица-дух, которой он приказал подслушивать нас и потом передавать, о чем мы говорили.
— А я говорю, что это обычная ворона!
— Ошибаешься! Разве ты не видишь, с каким любопытством она к нам прислушивается!
— Само собой. Эти птицы очень любопытны. Мне хочется всадить в нее пулю!
— Не делай этого! Это будет означать твою смерть!
— Глупости!
— Выстрел попадет не в нее, а в тебя!
— Моя винтовка в обратную сторону не стреляет!
И Халеф потянулся за ружьем. Тут к нему подскочили обе женщины и стали умолять не стрелять, потому как тем самым он сделает несчастными нас всех.
— У вас что, нет мозгов, женщины?! — вскричал он гневно.
— Поверь нам, поверь! — умоляла сборщица целебных растений. — И другие были так же неразумны, как и ты, и горько поплатились за это!
— Ну и что же с ними произошло?
— Они заболели.
— Вот несчастье!
— Один вообще с ума сошел.
— Это и раньше в нем сидело.
— А некоторые умерли.
— Значит, смерть была предопределена для них.
— О нет, это все потому, что они пренебрегли птицей целителя.
Поскольку все внимание было сосредоточено на Ха-лефе, я спокойно навел штуцер на ворону и медленно спустил курок.
Женщины вскрикнули от ужаса. Пуля пробила ворону насквозь. Она валялась под деревом и не шевелила лапками.
— Эфенди, что ты наделал! — закричал турок. — Это будет стоить тебе высшего блаженства на небе.
— Беги быстрее к птице! — крикнул я ему. — Заткни поскорее все отверстия, чтобы дух не выбрался наружу. Ну что за глупые люди!
Халеф спрыгнул с лошади и принес ворону На ней было множество паразитов. Он показал ее турку и женщинам и сказал:
— Если Мюбарек не может освободить от блох вверенных ему духов, значит, он ничего не может. Стыдитесь! Вы когда-нибудь слыхали о блохастом духе? Где об этом написано? Может, в книгах христиан? Пророк об этом точно ничего не сообщал!
Развенчание вороны прошло быстро — без сучка без задоринки. Мой выстрел подействовал эффективнее, чем длинные увещевания.
Трое верующих переглянулись, потрясли головами, оглядели ворону, наконец турок сказал мне:
— Эфенди, какое твое мнение? Может быть дух у паразитов?
— Нет.
— Но он ведь злобный!
— А кто самый злой?
— Сатана.
— Верно, но вспомни, учил ли Пророк или кто-либо из его последователей о том, что у сатаны есть блохи?
— Про такое нигде не написано. Насекомые наверняка сгорели бы, попади они с чертом в адское пекло!
— Это ты очень верно сказал. Теперь сам ответь нет свой вопрос.
Такое смешное происшествие имело для нас немаловажное значение, о смысле которого я тогда не задумывался как следует. Жители соседних хижин все видели, и только потом я узнал, что информация о происшедшем распространилась по городку с быстротой лесного пожара. Птица признанного целителя застрелена иностранцем, и с тем ничего не стряслось. Неслыханно!
Тот, кто не знаком с предрассудками, бытующими в этой стране, вряд ли поверит в такое. Слова Халефа успокоили турка и женщин. У сборщицы целебных трав вообще не было времени раздумывать о смерти вороны. Слова старика были для нее важнее. Она, как греческая христианка, находилась под влиянием своего священника, а надо знать этих особ с той стороны Балкан, чтобы понять, о чем идет речь. Женщина была поражена известием о страшных мучениях в аду своего почившего в бозе мужа. Добрый Халеф положил ей руку на плечо и сказал:
— Небатя! Не печалься. Твой муж на небе. Она посмотрела на того с сомнением.
— Ты что, мне не веришь?
— А откуда тебе это известно?
— Я видел его там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88