— Нет.
— И ты не помчался срочно предупредить членов твоей шайки о том, что видел меня с Али Манахом?
— Не могу понять, что ты от меня хочешь. Повторяю, ничего ни про что не знаю.
— А я утверждаю, что ты знаешь про бегство арестованного, что ты виновен в смерти Али Манаха, но не ведаешь, что пуля, посланная в меня, угодила в хаваса и сейчас ты находишься в пути, чтобы предупредить Манаха эль-Баршу и Баруда эль-Амасата. Все это мне отлично известно.
— И все же ты заблуждаешься. Ты явно меня с кем-то спутал. Где все это происходило? Как я понял из твоих слов, в Эдирне?
— Да.
— И как давно? Я не был в Эдирне больше года.
— Ты великий лжец. Где ты был в последние дни?
— В Мандре.
— А откуда едешь сейчас?
— Из Болдшибака, где находился со вчерашнего утра.
— Ты был в Мандре-на-Марице? Пожалуй, ты действительно был там, но в Эдирне тоже был и не надо отнекиваться.
— Мне что, поклясться?
— Твоя клятва гроша медного не стоит. Скажи, разве Бу-Кей лежит на пути из Мандры в Болдшибак?
— Бу-Кей? Такого места не знаю.
— Разве ты там не был?
— Никогда.
— И никого не расспрашивал о трех всадниках на двух белых лошадях и одной гнедой?
— Нет, никого.
— И никто тебя не направил к сторожу, который отослал тебя к киадже?
— Нет.
— Чудеса да и только. Все заблуждаются, один ты кристально чист. Ответь хоть, кто ты.
— Я купец.
— И чем же ты торгуешь?
— Всем.
— И как твое имя?
— Пимоза.
— Интересное имя. Ни в одном языке не встречал такое. Ты его сейчас выдумал?
Брови его сошлись к переносице.
— Господин, — гневно произнес он, — кто дал тебеправо говорить со мной в таком тоне?
— Я его сам себе дал! Тут кузнец добавил:
— Это тот самый эфенди, о котором я говорил.
— Я уже понял, — ответил он. — Но он может быть эфенди над всеми эфенди, но не смеет разговаривать со мной так. Я знаю способ научить таких, как он, вежливости и обходительности.
— Ну что, начнем? — спросил я насмешливо.
— Давай.
Он положил руку на сумку с пистолетами и наполовину вытащил один.
— Хорошо, я принимаю твой язык — он понятен всем. Буду вежливее. Будь так любезен, сообщи, пожалуйста, где ты родился?
— Я серб из Лопатиц-на-Ибаре.
— А я-то сначала по неопытности принял тебя за валаха или румына, что, собственно, одно и то же. А куда ты едешь?
— В Измилан.
— Чудесно! Такой смышленый человек и делает такой крюк! Как же ты попал в Кушукавак, если у тебя было намерение ехать из Мандры в Измилан? Твой путь увел бы тебя заметно южнее.
— Ты что, служишь в полиции, что расспрашиваешь меня о моем пути!
— Хорошо, я не стану задавать вопросов, которые тебе не нравятся. Ответь мне только, зачем ты приехал сюда.
— Да разве я собирался слезать с лошади? Этот кузнец вынудил меня зайти, потому что не пожелал отвечать на мои вопросы на улице.
— Но что ты хотел у него узнать?
Он немного растерялся, но быстро нашелся и ответил:
— Вообще-то мне уже надоело все это. Похоже на приставания назойливого насекомого. — Он изобразил, будто отряхивается щеткой, и приготовился уходить.
— Ты называешь это вежливостью? — рассмеялся я.
— На крепкий сук — острый топор.
Эту фразу он снова произнес по-валахски. Нет, он явно не был сербом.
— Ты любишь поговорки, — заметил я, загораживая между тем ему дорогу. — Но жизненного опыта они тебе что-то не прибавили! Лучше было бы сказать: со шляпой в руке можно пройти по всей стране. Постарайся сохранить остатки политеса хотя бы до конца разговора. Побудь еще немного со мной.
— С тобой? Где это — с тобой? Где ты живешь?
— Здесь.
— Этот дом принадлежит кузнецу. Он сам назвал тебячужим эфенди.
— Он не против, если я тебя здесь оставлю.
— А что мне тут делать? У меня и времени нет, мне пора ехать.
— Ты должен дождаться других гостей, они очень хотели с тобой встретиться.
— Кто эти люди?
— Хавасы из Эдирне.
— Пошел к дьяволу!
— Нет уж, я останусь с тобой. Места хватит всем. Будь так добр присесть.
— Ты что, спятил, отойди-ка!
Он хотел пройти мимо, но я схватил его за руку и удержал.
— Еще раз по-дружески прошу, останься. Хавасы охотно поговорят с тобой.
— Что у меня с ними общего?
— У тебя с ними — действительно ничего, а вот у них с тобой…
— Убери руки!
— Сейчас! А кто же позаботится, чтобы ты не доехал до Манаха эль-Барши?
Я стоял перед ним, а кузнец, воткнув горящую щепку в приспособленное для этого отверстие, — позади. Он этого не заметил, но понял, что за ним следили, и еще раз уразумел, что дорогу сможет проложить только боем. Хотя я и сохранял равнодушную мину, руки мои были наготове. Он вскрикнул злобно и истерично:
— Я не знаю этих людей, пропусти меня! — И сделал несколько шагов к выходу.
Я заступил ему дорогу.
— Будь ты навеки проклят! — с этими словами он отступил.
В руке блеснул нож, он замахнулся на меня, но кузнец перехватил руку и загнул ее назад.
— Собака! — прошипел он и обернулся к нему.
Я оказался сзади. Заломив ему обе руки, я сжал ихтак, что он не смог и пошевелиться.
— Дай веревку или канат! — крикнул я кузнецу.
— Этот номер у вас не пройдет, — шипел незнакомец в феске.
Так называемый «купец» силился освободиться, но напрасно. Какие-то мгновения он пытался достать нас ногами, но кузнец проворно выполнил мое распоряжение и связал его по рукам и ногам.
— Так, — удовлетворенно проговорил он, уложив пленника на пол, — полежи-ка так же, как лежали мы с женой, связанные твоими сообщниками!
— У меня нет никаких сообщников! — сипя, выдавил тот.
— Ну нам-то лучше знать.
— Я требую, чтобы меня немедленно освободили!
— Куда спешить?
— Вы обознались, я — честный человек.
— Докажи!
— Пойдите в Енибашлы!
— Ага, это недалеко. А к кому там?
— К красильщику Бошаку.
— Знаю такого.
— И он меня знает. И он скажет, что я не тот, за кого вы меня принимаете.
Кузнец взглянул на меня вопросительно. Я же ответил ему:
— Так быстро мы не успеем. Давай лучше посмотрим, что у него в карманах.
Мы обыскали его, сопровождаемые руганью и многообещающими взглядами. Обнаружили приличную сумму и обычные вещички, которые есть у каждого, и засунули все обратно в карманы. Кузнец, более доверчивый, чем я, спросил:
— Эфенди, мы не ошиблись?
— Нет, я уверен. Даже если мы ничего не найдем, нужно задержать его. Надо осмотреть и лошадь.
До сих пор жена вела себя спокойно. Но когда заметила, что мы собираемся уходить, спросила:
— Мне за ним последить?
— Будь добра! — попросил ее муж.
Она поднялась со своей лежанки, зажгла несколько лучин и сказала:
— Идите спокойно. Если он попытается пошевелиться, я подожгу его. Я больше не хочу валяться в темной дыре.
— Мужественная девочка! — проговорил кузнец удовлетворенно. — Не так ли, эфенди?
Лошадь стояла на привязи у входа в дом. В седельных сумках, кроме небольшого запаса провизии, ничего не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88