Мы были бы не так бедны, но налоги! Правительство своего не упустит. Паши и министры наверняка курят джебели. Вот бы мне его хоть разок понюхать, только понюхать!
— А трубка у тебя имеется?
— Да уж что-что, а это есть.
— Тогда подойди сюда.
Я вынул из сумки мешочек и открыл его. Очень хотелось доставить старику радость. Он не отрывал взгляда от моих рук.
— Какая красивая табакерка. Там что, табак?
— Да. Ты ведь подарил мне две драгоценные розы. А я дарю тебе в ответ табак.
— О эфенди, как ты добр!
Со мной было два или три кисета. Один из них я передал ему. Он поднес его к носу, втянул воздух и произнес, удивленно вздернув брови:
— Но это вовсе не кукурузный табак!
— Нет, это джебели.
— Джебели! Эфенди, ты меня не обманываешь?
— Нет, это действительно джебели.
— Но тогда ты не эфенди, а паша или министр!
— Нет, друг мой. Джебели курят не только в Высокой Порте. Просто я был в тех местах, где он растет.
— Счастливчик! Но ты ведь знатный человек!
— Нет. Я бедный писатель, но Высокая Порта выделила мне немного табака.
— И из этого немногого часть ты отдаешь мне. Аллах отблагодарит тебя. Из какой же ты страны?
— Из немче мемлекети.
— Это та страна, которую мы зовем Алеманией?
— Да.
— Я еще ни одного немче не видел. Твои соотечественники все такие, как ты?
— Хотелось бы надеяться, что они такие, как мы с тобой.
— А что ты делаешь здесь, в Османлы мемлекети? Куда спешишь?
— В Мастанлы.
— Но ты сбился с пути. Тебе надо сначала попасть в Черен, а оттуда — в Деренией.
— Я намеренно свернул с дороги. Мне надо попасть в Мастанлы по кратчайшему пути.
— Для чужеземца это непосильная задача.
— А ты не опишешь мне дорогу?
— Попытаюсь. Взгляни на юго-восток. Вон там, где солнце падает на вершины, — горы Мастанлы. Теперь ты знаешь направление. Ты проедешь через многие деревни, в том числе и Кушукавак. Переедешь через реку Бургас, а там уже на западе будет Мастанлы. Точнее я не могу объяснить. Завтра вечером ты уже сможешь быть на месте.
Меня это позабавило, и я спросил осмелев:
— Ты, наверное, не ездишь верхом?
— Нет.
— Ну а мне надо в любом случае попасть сегодня в Кушукавак.
— Это невозможно. Если только ты волшебник…
— Нет, это не так, но мой конь летит как ветер.
— Я слышал, что бывают такие лошади. И ты хочешь провести эту ночь в Кушукаваке?
— Вероятно.
— Тогда вот что я тебе скажу. Не ищи постоялого двора, а оставайся у моего брата. Шимин-кузнец примет тебя с радостью.
Это предложение могло оказаться для меня полезным. Я ответил ему:
— Спасибо тебе. Во всяком случае, я передам от тебя привет.
— Нет, ты уж остановись у него. Ах, что за запах!
— Нравится?
— Нравится! Не то слово, дым проходит через нос, как солнечный свет через утреннюю зарю. Так душа почившего в бозе возносится на небо. Эфенди, подожди, я дам тебе кое-что с собой. — С несвойственной вроде бы ему резвостью он удалился и тут же появился снова между розовых кустов.
— Эфенди, как ты думаешь, что я держу в руке?
— Не вижу.
— О, это очень маленькая вещица, но такая же ценная, как и твой табак. Хочешь взглянуть?
— Покажи!
— Вот она. — И он протянул мне бутылочку, переспросив снова: — Что в ней? Скажи-ка, эфенди!
— Наверное, розовая вода?
— Вода? Эфенди, ты меня обижаешь! Это розовое масло, какого ты в своей жизни еще не видел!
— Чье оно?
— Как чье? Мое!
— Но ведь ты всего лишь сторож!
— Да, это так, но хозяин разрешил мне засадить для собственных нужд один уголок этого сада. Я нашел лучший сорт и долго его растил. Набрал две бутылочки масла. Одну собирался сегодня продать. Другая — твоя.
— Я не могу ее принять.
— Почему?
— Я ведь не вор и не собираюсь тебя обкрадывать.
— Как это обкрадывать, раз я тебе это дарю?! Твой джебели так же дорог, как и это масло.
Я знал, что для приготовления одной унции масла нужно 600 фунтов отборных лепестков. Поэтому я еще раз отказался от подарка.
— Тогда я вылью его на землю! Я понял, что он не шутит.
— Стой! Ты выгнал масло для продажи?
— Да.
— Тогда я куплю у тебя его. Он улыбнулся и спросил:
— И сколько же ты мне дал бы?
Я вынул все, что у меня имелось, и протянул ему. Он принял деньги, пересчитал, склонил голову, улыбнулся и сказал:
— Эфенди, твоя доброта больше, чем твой кошелек!
— Именно поэтому я и прошу тебя оставить себе свое масло. Ты слишком беден, чтобы дарить его, а я не так богат, чтобы купить.
Он засмеялся и ответил:
— Я достаточно богат, потому что у меня есть твой табак, а ты достаточно беден, чтобы получить за него. Вот ты и возвращаешь свои деньги.
Его щедрость была непомерна. Деньги он не принял, да и бутылочку обратно не взял. И я решил разрешить ситуацию следующим образом:
— Мы оба хотели одарить друг друга, не став при этом богатыми, так что давай оставим у себя то, что дали друг другу. Если я благополучно вернусь домой, то расскажу самым красивым женщинам, которые будут наслаждаться твоим маслом, о том, что есть такой садовник Джафиз и как он добр.
Похоже, такой выход его обрадовал. Глаза у него заблестели.
Он кивнул и спросил:
— Женщины твоей страны почитают хорошие запахи, эфенди?
— Да, они любят цветы, они им как сестры.
— Долго ли тебе еще скакать, прежде чем ты доберешься до дома?
— Может, неделю. А потом, когда я слезу с лошади, надо ехать на корабле и по железной дороге.
— Далеко. И наверное, придется бывать в опасных местах, встречаться с разбойниками?
— Да, мне придется побывать в горах, там, куда ушли злые люди.
Он внимательно оглядел меня и наконец произнес:
— Эфенди, лицо человека — как поверхность воды. Одна вода светлая и чистая, ей человек доверяется охотно. Но есть темная и грязная вода, она таит опасность, и лучше ей не доверяться. Первое соответствует образу доброго человека, второе — плохого. Твоя душа — дружеская и светлая, глаз ясный, а сердце не боится ни опасности, ни предательства. Мне нужно тебе кое-что сообщить, чего я даже не всем знакомым доверю. А ты чужеземец.
Эти слова порадовали меня, хотя я не знал, что он имеет в виду. Я ответил:
— Твои слова теплы и чисты, как вода в ясный день. Говори же!
— В какую сторону ты собираешься ехать из Мастанлы?
— В Мелник. Там дальше будет видно. Наверное, в Ускуб, а оттуда в горы Кюстендила.
— Ну и ну! — вырвалось у него.
— Ты считаешь эту дорогу опасной?
— Очень опасной. Когда ты будешь в Кюстендиле и попадешь на море, то тебе придется ехать через Шар-Даг в Персерин, где прячутся штиптары и беглецы. Они бедны, и все, что у них есть, — это оружие; они живут разбоем. Они отнимут у тебя все, а может, и жизнь.
— Я знаю, как постоять за себя. Он покачал головой:
— Молодая кровь — бей хоть в глаз, хоть в бровь! Ты еще молод; да, оружие у тебя есть, но что ты сможешь сделать с десятью — двадцатью врагами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— А трубка у тебя имеется?
— Да уж что-что, а это есть.
— Тогда подойди сюда.
Я вынул из сумки мешочек и открыл его. Очень хотелось доставить старику радость. Он не отрывал взгляда от моих рук.
— Какая красивая табакерка. Там что, табак?
— Да. Ты ведь подарил мне две драгоценные розы. А я дарю тебе в ответ табак.
— О эфенди, как ты добр!
Со мной было два или три кисета. Один из них я передал ему. Он поднес его к носу, втянул воздух и произнес, удивленно вздернув брови:
— Но это вовсе не кукурузный табак!
— Нет, это джебели.
— Джебели! Эфенди, ты меня не обманываешь?
— Нет, это действительно джебели.
— Но тогда ты не эфенди, а паша или министр!
— Нет, друг мой. Джебели курят не только в Высокой Порте. Просто я был в тех местах, где он растет.
— Счастливчик! Но ты ведь знатный человек!
— Нет. Я бедный писатель, но Высокая Порта выделила мне немного табака.
— И из этого немногого часть ты отдаешь мне. Аллах отблагодарит тебя. Из какой же ты страны?
— Из немче мемлекети.
— Это та страна, которую мы зовем Алеманией?
— Да.
— Я еще ни одного немче не видел. Твои соотечественники все такие, как ты?
— Хотелось бы надеяться, что они такие, как мы с тобой.
— А что ты делаешь здесь, в Османлы мемлекети? Куда спешишь?
— В Мастанлы.
— Но ты сбился с пути. Тебе надо сначала попасть в Черен, а оттуда — в Деренией.
— Я намеренно свернул с дороги. Мне надо попасть в Мастанлы по кратчайшему пути.
— Для чужеземца это непосильная задача.
— А ты не опишешь мне дорогу?
— Попытаюсь. Взгляни на юго-восток. Вон там, где солнце падает на вершины, — горы Мастанлы. Теперь ты знаешь направление. Ты проедешь через многие деревни, в том числе и Кушукавак. Переедешь через реку Бургас, а там уже на западе будет Мастанлы. Точнее я не могу объяснить. Завтра вечером ты уже сможешь быть на месте.
Меня это позабавило, и я спросил осмелев:
— Ты, наверное, не ездишь верхом?
— Нет.
— Ну а мне надо в любом случае попасть сегодня в Кушукавак.
— Это невозможно. Если только ты волшебник…
— Нет, это не так, но мой конь летит как ветер.
— Я слышал, что бывают такие лошади. И ты хочешь провести эту ночь в Кушукаваке?
— Вероятно.
— Тогда вот что я тебе скажу. Не ищи постоялого двора, а оставайся у моего брата. Шимин-кузнец примет тебя с радостью.
Это предложение могло оказаться для меня полезным. Я ответил ему:
— Спасибо тебе. Во всяком случае, я передам от тебя привет.
— Нет, ты уж остановись у него. Ах, что за запах!
— Нравится?
— Нравится! Не то слово, дым проходит через нос, как солнечный свет через утреннюю зарю. Так душа почившего в бозе возносится на небо. Эфенди, подожди, я дам тебе кое-что с собой. — С несвойственной вроде бы ему резвостью он удалился и тут же появился снова между розовых кустов.
— Эфенди, как ты думаешь, что я держу в руке?
— Не вижу.
— О, это очень маленькая вещица, но такая же ценная, как и твой табак. Хочешь взглянуть?
— Покажи!
— Вот она. — И он протянул мне бутылочку, переспросив снова: — Что в ней? Скажи-ка, эфенди!
— Наверное, розовая вода?
— Вода? Эфенди, ты меня обижаешь! Это розовое масло, какого ты в своей жизни еще не видел!
— Чье оно?
— Как чье? Мое!
— Но ведь ты всего лишь сторож!
— Да, это так, но хозяин разрешил мне засадить для собственных нужд один уголок этого сада. Я нашел лучший сорт и долго его растил. Набрал две бутылочки масла. Одну собирался сегодня продать. Другая — твоя.
— Я не могу ее принять.
— Почему?
— Я ведь не вор и не собираюсь тебя обкрадывать.
— Как это обкрадывать, раз я тебе это дарю?! Твой джебели так же дорог, как и это масло.
Я знал, что для приготовления одной унции масла нужно 600 фунтов отборных лепестков. Поэтому я еще раз отказался от подарка.
— Тогда я вылью его на землю! Я понял, что он не шутит.
— Стой! Ты выгнал масло для продажи?
— Да.
— Тогда я куплю у тебя его. Он улыбнулся и спросил:
— И сколько же ты мне дал бы?
Я вынул все, что у меня имелось, и протянул ему. Он принял деньги, пересчитал, склонил голову, улыбнулся и сказал:
— Эфенди, твоя доброта больше, чем твой кошелек!
— Именно поэтому я и прошу тебя оставить себе свое масло. Ты слишком беден, чтобы дарить его, а я не так богат, чтобы купить.
Он засмеялся и ответил:
— Я достаточно богат, потому что у меня есть твой табак, а ты достаточно беден, чтобы получить за него. Вот ты и возвращаешь свои деньги.
Его щедрость была непомерна. Деньги он не принял, да и бутылочку обратно не взял. И я решил разрешить ситуацию следующим образом:
— Мы оба хотели одарить друг друга, не став при этом богатыми, так что давай оставим у себя то, что дали друг другу. Если я благополучно вернусь домой, то расскажу самым красивым женщинам, которые будут наслаждаться твоим маслом, о том, что есть такой садовник Джафиз и как он добр.
Похоже, такой выход его обрадовал. Глаза у него заблестели.
Он кивнул и спросил:
— Женщины твоей страны почитают хорошие запахи, эфенди?
— Да, они любят цветы, они им как сестры.
— Долго ли тебе еще скакать, прежде чем ты доберешься до дома?
— Может, неделю. А потом, когда я слезу с лошади, надо ехать на корабле и по железной дороге.
— Далеко. И наверное, придется бывать в опасных местах, встречаться с разбойниками?
— Да, мне придется побывать в горах, там, куда ушли злые люди.
Он внимательно оглядел меня и наконец произнес:
— Эфенди, лицо человека — как поверхность воды. Одна вода светлая и чистая, ей человек доверяется охотно. Но есть темная и грязная вода, она таит опасность, и лучше ей не доверяться. Первое соответствует образу доброго человека, второе — плохого. Твоя душа — дружеская и светлая, глаз ясный, а сердце не боится ни опасности, ни предательства. Мне нужно тебе кое-что сообщить, чего я даже не всем знакомым доверю. А ты чужеземец.
Эти слова порадовали меня, хотя я не знал, что он имеет в виду. Я ответил:
— Твои слова теплы и чисты, как вода в ясный день. Говори же!
— В какую сторону ты собираешься ехать из Мастанлы?
— В Мелник. Там дальше будет видно. Наверное, в Ускуб, а оттуда в горы Кюстендила.
— Ну и ну! — вырвалось у него.
— Ты считаешь эту дорогу опасной?
— Очень опасной. Когда ты будешь в Кюстендиле и попадешь на море, то тебе придется ехать через Шар-Даг в Персерин, где прячутся штиптары и беглецы. Они бедны, и все, что у них есть, — это оружие; они живут разбоем. Они отнимут у тебя все, а может, и жизнь.
— Я знаю, как постоять за себя. Он покачал головой:
— Молодая кровь — бей хоть в глаз, хоть в бровь! Ты еще молод; да, оружие у тебя есть, но что ты сможешь сделать с десятью — двадцатью врагами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88