К этой твердой уверенности следовало добавить немалую долю своего рода воодушевления, способного пробудиться в груди самого ленивого человека и, подобно гневу человека уравновешенного, служащего всего лишь более сильным выражением обычно безобидных привычек. Тем более что это был не первый из многочисленных воинских подвигов лейтенанта Дадли. Помимо отчаянного дела, уже изложенного на этих страницах, он участвовал в различных вылазках против аборигенов и во всех случаях обнаруживал холодную голову и решительный характер.
Настоятельная необходимость в обоих этих существенных качествах выявилась в ситуации, в которой теперь оказался лейтенант. Благодаря правильной расстановке своих небольших сил и в то же время их взаимодействию, а также учитывая осмотрительность врагов в использовании прикрытий и сохраняя часть огневой мощи по всей разорванной, но все же достаточно упорядоченной линии, удалось наконец отогнать дикарей обратно от одного пня до другого, от кочки до кочки и от забора до забора, пока они и вовсе не убрались на опушку леса. Опытный глаз жителя пограничья определил, что далее преследовать их он не может. Многие из его людей истекали кровью и теряли силы, поскольку раны еще кровоточили. Под защитой деревьев враг получал слишком большое преимущество для укрепления своей позиции, и поражение стало бы неизбежным следствием рукопашного боя, который завязался бы после ружейного залпа. На этой стадии боя Дадли стал бросать тревожные и вопрошающие взгляды назад. Он видел, что поддержки ждать не приходится, а также с огорчением видел, что многие женщины и дети все еще заняты перетаскиванием необходимого из деревни в форт. Отойдя за более надежную линию прикрытий и на расстояние, уменьшавшее опасность попадания в цель стрел — оружие, используемого не менее чем двумя третями врагов, он выжидал в угрюмом молчании подходящий момент, чтобы осуществить дальнейшее отступление.
В то время как отряд Дадли пребывал таким образом в безвыходном положении, яростный вой разнесся под сводами леса. То были клики радости, издаваемые в дикарской манере этих людей, как будто обитателей лесов воодушевил какой-то неожиданный и всеобщий порыв восторга. Скорчившиеся йомены с тревогой смотрели друг на друга, но, не видя никаких признаков колебаний в решительном выражении лица своего предводителя, каждый вел себя сдержанно, выжидая какого-нибудь дальнейшего прояснения замысла врагов. Не прошло и минуты, как на опушке леса появились два воина, где и остались стоять, по-видимому обозревая сцены, разворачивавшиеся в разных частях долины. Не один мушкет был наготове, чтобы поразить их, но знак, поданный Дадли, предотвратил эти попытки, которые, вероятнее всего, были бы сорваны благодаря никогда не дремлющей бдительности североамериканских индейцев.
Однако было что-то во внешности и манере держаться этих двух человек, что заставило Дадли проявить выдержку. Оба явно были вождями, и гораздо более высокого ранга, чем обычно. По обычаю военных предводителей индейцев они были также людьми крупной и властной осанки. На расстоянии, с которого их можно было разглядеть, один представлялся воином, достигшим зенита своих лет, тогда как другого отличали более легкая поступь и более гибкие движения, свойственные человеку, который гораздо моложе. Оба были хорошо вооружены и по обычаю людей их происхождения, когда те вступали на тропу войны, одеты только в обыкновенную убогую накидку до талии и ноговицы. Однако на первом был ярко-красный, а на втором — богатый плащ с бахромой, ярких цветов и с индейским орнаментом. Старший из двух носил вокруг головы нарядную повязку-вампум из раковин в форме тюрбана, а на голове более молодого не было видно ничего, кроме традиционной для знатного воина пряди волос на бритой голове.
Совещание, как и в большинстве случаев, о которых уже было рассказано, заняло всего несколько минут. Старший из вождей отдал несколько приказов. Ум Дадли лихорадочно старался предугадать их характер, когда оба разом исчезли. Лейтенант остался бы целиком во власти зыбких предположений, если бы быстрое исполнение приказов, отданных самому молодому из индейцев, вскоре не оставило у него сомнения относительно их намерений. Еще раз громкий и общий крик привлек его внимание к правой стороне. И пока он старался усилить свою позицию, призвав трех или четырех из лучших стрелков на тот конец своего маленького строя, стало видно, как младший из вождей мчится по лугам, ведя за собой цепь вопящих воинов к прикрытиям, господствовавшим над их противоположным краем. Короче, позиция Дадли полностью переменилась, а пни и углы заборов, за которыми укрывались его люди, похоже, в дальнейшем грозили стать бесполезными. Критическая ситуация требовала решения. Собрав своих йоменов, прежде чем у врага было время воспользоваться своим преимуществом, лейтенант приказал быстро отступать к фор ту. В этом маневре ему благоприятствовал характер почвы — обстоятельство, которое было удачно учтено при наступления' И через несколько минут отряд оказался под надежной зашитой рассыпного огня из-за частокола, тотчас же пресекшего преследование со стороны вопящего и ликующего врага. Раненые, после стойкой или скорее упрямой задержки, которая должна была показать несокрушимую решимость белых, отошли в укрепления за помощью, оставив команду Дадли лишившейся почти половины своей численности. С этими сократившимися силами, однако, он своевременно переключил свое внимание на помощь тем, кто сражался на противоположном конце деревни.
Мы уже упоминали о том, как кучно дома нового поселения теснились один возле другого в начале обустройства колоний. Вдобавок к более очевидному и достаточному мотиву, породившему то же самое неудобство и неприглядную манеру строительства в девяти десятых континентальной Европы, было найдено и религиозное обоснование следования обычаю. Один из законодательных актов пуритан гласил, что «никто не поставит свое жилое здание на расстоянии более полумили или самое большее мили от собрания общины, где церковь обычно собирает прихожан для молений Господу». «Укрепление почитания Господа членами церковных приходов» — такова была причина, приводимая в объяснение этого произвольно принятого закона. Но вполне вероятно, что еще одной причиной было желание предотвратить опасность более мирского характера. Внутри форта находились люди, верившие, что разрушения в виде дымящихся кольев, что виднелись тут и там в вырубках на холмах, накликаны пренебрежением той защитой, которая, как полагали, даруется тем, кто опирается с наибольшим доверием даже при совершении мирских сделок на поддерживающую силу всевидящего и всенаправляющего Провидения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Настоятельная необходимость в обоих этих существенных качествах выявилась в ситуации, в которой теперь оказался лейтенант. Благодаря правильной расстановке своих небольших сил и в то же время их взаимодействию, а также учитывая осмотрительность врагов в использовании прикрытий и сохраняя часть огневой мощи по всей разорванной, но все же достаточно упорядоченной линии, удалось наконец отогнать дикарей обратно от одного пня до другого, от кочки до кочки и от забора до забора, пока они и вовсе не убрались на опушку леса. Опытный глаз жителя пограничья определил, что далее преследовать их он не может. Многие из его людей истекали кровью и теряли силы, поскольку раны еще кровоточили. Под защитой деревьев враг получал слишком большое преимущество для укрепления своей позиции, и поражение стало бы неизбежным следствием рукопашного боя, который завязался бы после ружейного залпа. На этой стадии боя Дадли стал бросать тревожные и вопрошающие взгляды назад. Он видел, что поддержки ждать не приходится, а также с огорчением видел, что многие женщины и дети все еще заняты перетаскиванием необходимого из деревни в форт. Отойдя за более надежную линию прикрытий и на расстояние, уменьшавшее опасность попадания в цель стрел — оружие, используемого не менее чем двумя третями врагов, он выжидал в угрюмом молчании подходящий момент, чтобы осуществить дальнейшее отступление.
В то время как отряд Дадли пребывал таким образом в безвыходном положении, яростный вой разнесся под сводами леса. То были клики радости, издаваемые в дикарской манере этих людей, как будто обитателей лесов воодушевил какой-то неожиданный и всеобщий порыв восторга. Скорчившиеся йомены с тревогой смотрели друг на друга, но, не видя никаких признаков колебаний в решительном выражении лица своего предводителя, каждый вел себя сдержанно, выжидая какого-нибудь дальнейшего прояснения замысла врагов. Не прошло и минуты, как на опушке леса появились два воина, где и остались стоять, по-видимому обозревая сцены, разворачивавшиеся в разных частях долины. Не один мушкет был наготове, чтобы поразить их, но знак, поданный Дадли, предотвратил эти попытки, которые, вероятнее всего, были бы сорваны благодаря никогда не дремлющей бдительности североамериканских индейцев.
Однако было что-то во внешности и манере держаться этих двух человек, что заставило Дадли проявить выдержку. Оба явно были вождями, и гораздо более высокого ранга, чем обычно. По обычаю военных предводителей индейцев они были также людьми крупной и властной осанки. На расстоянии, с которого их можно было разглядеть, один представлялся воином, достигшим зенита своих лет, тогда как другого отличали более легкая поступь и более гибкие движения, свойственные человеку, который гораздо моложе. Оба были хорошо вооружены и по обычаю людей их происхождения, когда те вступали на тропу войны, одеты только в обыкновенную убогую накидку до талии и ноговицы. Однако на первом был ярко-красный, а на втором — богатый плащ с бахромой, ярких цветов и с индейским орнаментом. Старший из двух носил вокруг головы нарядную повязку-вампум из раковин в форме тюрбана, а на голове более молодого не было видно ничего, кроме традиционной для знатного воина пряди волос на бритой голове.
Совещание, как и в большинстве случаев, о которых уже было рассказано, заняло всего несколько минут. Старший из вождей отдал несколько приказов. Ум Дадли лихорадочно старался предугадать их характер, когда оба разом исчезли. Лейтенант остался бы целиком во власти зыбких предположений, если бы быстрое исполнение приказов, отданных самому молодому из индейцев, вскоре не оставило у него сомнения относительно их намерений. Еще раз громкий и общий крик привлек его внимание к правой стороне. И пока он старался усилить свою позицию, призвав трех или четырех из лучших стрелков на тот конец своего маленького строя, стало видно, как младший из вождей мчится по лугам, ведя за собой цепь вопящих воинов к прикрытиям, господствовавшим над их противоположным краем. Короче, позиция Дадли полностью переменилась, а пни и углы заборов, за которыми укрывались его люди, похоже, в дальнейшем грозили стать бесполезными. Критическая ситуация требовала решения. Собрав своих йоменов, прежде чем у врага было время воспользоваться своим преимуществом, лейтенант приказал быстро отступать к фор ту. В этом маневре ему благоприятствовал характер почвы — обстоятельство, которое было удачно учтено при наступления' И через несколько минут отряд оказался под надежной зашитой рассыпного огня из-за частокола, тотчас же пресекшего преследование со стороны вопящего и ликующего врага. Раненые, после стойкой или скорее упрямой задержки, которая должна была показать несокрушимую решимость белых, отошли в укрепления за помощью, оставив команду Дадли лишившейся почти половины своей численности. С этими сократившимися силами, однако, он своевременно переключил свое внимание на помощь тем, кто сражался на противоположном конце деревни.
Мы уже упоминали о том, как кучно дома нового поселения теснились один возле другого в начале обустройства колоний. Вдобавок к более очевидному и достаточному мотиву, породившему то же самое неудобство и неприглядную манеру строительства в девяти десятых континентальной Европы, было найдено и религиозное обоснование следования обычаю. Один из законодательных актов пуритан гласил, что «никто не поставит свое жилое здание на расстоянии более полумили или самое большее мили от собрания общины, где церковь обычно собирает прихожан для молений Господу». «Укрепление почитания Господа членами церковных приходов» — такова была причина, приводимая в объяснение этого произвольно принятого закона. Но вполне вероятно, что еще одной причиной было желание предотвратить опасность более мирского характера. Внутри форта находились люди, верившие, что разрушения в виде дымящихся кольев, что виднелись тут и там в вырубках на холмах, накликаны пренебрежением той защитой, которая, как полагали, даруется тем, кто опирается с наибольшим доверием даже при совершении мирских сделок на поддерживающую силу всевидящего и всенаправляющего Провидения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154