Наташа замерла, судорожно прижав руки к груди.
В комнату вошёл грязный, в разорванной тужурке Кольцов. Лицо у него было разбито, и на руках ржавели запёкшейся кровью ссадины.
«Что с ним? Ранен? — беспомощно подумала Наташа, и к сердцу её подступил холод. Не помня себя от радости и страха, она шагнула навстречу Кольцову и, вскинув ему руки на плечи, бессильно прошептала:
— Ой, Павел…
— Ну что ты, Наташа! — смущённо улыбнулся Кольцов. — Все хорошо… Я же говорил… Все будет хорошо…
— Как я боялась! Иди переодевайся!.. Лицо! У тебя разбито лицо! — Наташа вдруг вся сникла. — Но это же… Это же — все! Тебе надо немедленно уходить. Ты понимаешь, у Щукина не может не возникнуть вопроса, где ты так разбился в тот же вечер, когда исчез Осипов.
— Понимаю! — сдавленным голосом ответил Кольцов. — Я уже об этом думал, пока добирался до вас.
— Я сейчас же вызову связного. — Голосу Наташи окреп.
«Его надо спасти, спасти! Во что бы то ни стало! — гудело у неё в голове, и она, уже не скрывая отчаяния, продолжила: — И ты уйдёшь по эстафете в Киев. Слышишь?
— Не будем торопиться! — Павел взял её за руки и усадил на стул рядом с собой. — Один хороший человек сказал, что голова человеку дана, чтобы думать. Давай малость подумаем, а?
— Но, боже, что можно придумать? Что? — бессильно пожала плечами Наташа. — Ведь следы на твоём лице явно от ушибов. — И, вздохнув так, что перехватило дыхание, добавила, Нет, тебе нельзя рисковать! сдавшись доводам своего сердца: — Ни в коем случае!
— У меня было время, пока я добирался до города, и, кажется, я что-то придумал? — улыбнулся её совсем не наивным страхам Кольцов. — По крайней мере, есть смысл попытаться… Надень самое нарядное вечернее платье! — весело приказал он.
Иван Платонович, до сих пор молчаливо слушавший их разговор, удивлённо взглянул на Павла:
— Уж не собираетесь ли вы в таком виде идти гулять?
— Именно, Иван Платонович! Мы пойдём в ресторан «Буфф», я слышал музыку, там ещё веселятся!.. — И, пока они глухими переулками, чтобы ненароком никого не встретить, добирались до «Буффа», Павел посвятил Наташу в смысл своей затеи…
«Буфф» был слышен издали. Даже в эту глухую ночную пору из раскрытых настежь ресторанных окон нёсся надрывный «Шарабан»…
«Буфф» был островом, на котором в разгульном вине и в бессмысленных тостах пытались утопить страх перепуганные революцией обыватели. Подъезд «Буффа» светился в ночи призывно, как маяк. А вокруг была темень.
В зале сверкали погоны, дорогие бокалы, зазывно белели открытые женские плечи. На лицах, под слоем пудры, румян, помады, — усталость и обречённость. Синими змейками поднимался дым от папирос и сигар, и казалось, что эти змейки дыма, извиваясь, танцуют в такт «Шарабана».
За столиками шептались пронырливые спекулянты в шикарных костюмах, встряхивались за графинчиками водки спешно подлощенные помещики, давно сбежавшие из своих поместий.
За одним из столиков сидел ротмистр Волин и ещё какие-то офицеры. Много пили, разговаривали, однако успевая внимательно присматриваться ко всем вновь пришедшим.
— Главная задача для контрразведчика, господа, познать окружающих. А где их лучше всего познаешь, как не в ресторане?! Если бы рестораны придумали не торгаши, их пришлось бы изобрести контрразведчикам, — тихо ораторствовал Волин.
Молоденький, ещё не привыкший к бессмысленной гульбе офицер тем временем разлил вино, поднял рюмку и сам за нею как бы приподнялся на носки:
— За что будем пить, господа?
— Хватит тостов, — скривился Волин. Выпив, сказал: — Тосты, речи… Мы здесь, в России, привыкли много болтать. Болтать, а не делать… Вы только начинаете службу в контрразведке, и вам полезно это знать. Там, в окопах, вы жили войной… Только войной. А мы здесь давно живём победой. Да, господа, победой. Ибо после того как мы войдём в первопрестольную, будет очень много работы. Коренная перестройка России! Во главе государства — диктатор с неограниченной властью. А мужичьё, разбойников с кольями, — в лагеря, на поселения… в лагеря, на поселения… — И с трудом закончил: — Я все сказал, господа!..
Кольцов и Наташа неторопливо прошли вдоль окон ресторана. Было тихо. Тревожную тишину нарушали лишь торопливые шаги жмущихся к стенам домов редких прохожих да цокот копыт лихих извозчичьих пролёток, на которых развозили домой мертвецки пьяных офицеров.
— В этом тревожно-торопливом ритме зазвучал диссонансом замедленный стук Наташиных каблучков. Теперь Наташа одна, без Кольцова, шла по тёмной улице. Завернула к «Буффу». Постояла тёмного и снова пошла. Не дойдя до ярко освещённого подъезда ресторана, повернулась и скучающей походкой пошла обратно. Несколько раз она неторопливо проделала этот путь. Туда и обратно.
Из темноты выплыл какой-то пьяный толстяк. Поравнявшись с Наташей, замедлил шаг, доверительно ей сообщил:
— А мне тоже одиноко.
Наташа не ответила. Она повернулась, снова пошла в сторону «Буффа».
— Плачу золотыми, — без надежды бросил он ей вслед, порождал немного и — так же бесшумно растворился в темноте.
Из «Буффа» вывалила подвыпившая компания.
— Извозчик! — закричал один.
Но извозчика не было.
— Пошли пешком, здесь близко.
И они скользнули в темноту… Вскоре они преградили дорогу Наташе, которая одиноко брела по улице.
— Я вас люблю! — встав на колено, патетически воскликнул один из компании. — Я не могу без вас жить!..
Остальные тесно окружили их, пьяно ожидая продолжения забавного эпизода.
Но случилось непредвиденное: кто-то ворвался в гущу компании.
— Вы!.. Приставать к женщине!
Глухо прозвучал удар, и один из пьяных покатился по брусчатке. Другой, тот, что стоял на коленях, кулаком подсёк напавшего на компанию человека. Завязалась потасовка. В темноте слышались глухие удары, стоны и ругань.
Наташа торопливо вбежала в ярко освещённый подъезд «Буффа». Бросилась к группе офицеров, встревоженным голосом сказала:
— Господа… здесь, рядом, напали на офицера!..
Несколько человек тотчас бросились в темноту. Захлебнулась и смолкла музыка. Лавиной повалили из ресторана офицеры. И гражданские в чёрных фраках. И любопытные дамы…
— Где?
— Что случилось?
— Кого убили?..
Сквозь встревоженно гудящую толпу протиснулся ротмистр Волин.
В световой овал ресторанного подъезда в сопровождении офицеров вошёл Кольцов. Мундир его в нескольких местах был разорван. Лицо в кровоподтёках и ссадинах.
— Что произошло, Павел Андреевич? — бросился к нему Волин.
— Ничего особенного, ротмистр! Просто какие-то скоты были невежливы с моей дамой!..
Волин пригласил Кольцова и Наташу в зал, усадил их за свой стол. Молоденькие контрразведчики стоя ждали, когда Волин представит их адъютанту командующего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
В комнату вошёл грязный, в разорванной тужурке Кольцов. Лицо у него было разбито, и на руках ржавели запёкшейся кровью ссадины.
«Что с ним? Ранен? — беспомощно подумала Наташа, и к сердцу её подступил холод. Не помня себя от радости и страха, она шагнула навстречу Кольцову и, вскинув ему руки на плечи, бессильно прошептала:
— Ой, Павел…
— Ну что ты, Наташа! — смущённо улыбнулся Кольцов. — Все хорошо… Я же говорил… Все будет хорошо…
— Как я боялась! Иди переодевайся!.. Лицо! У тебя разбито лицо! — Наташа вдруг вся сникла. — Но это же… Это же — все! Тебе надо немедленно уходить. Ты понимаешь, у Щукина не может не возникнуть вопроса, где ты так разбился в тот же вечер, когда исчез Осипов.
— Понимаю! — сдавленным голосом ответил Кольцов. — Я уже об этом думал, пока добирался до вас.
— Я сейчас же вызову связного. — Голосу Наташи окреп.
«Его надо спасти, спасти! Во что бы то ни стало! — гудело у неё в голове, и она, уже не скрывая отчаяния, продолжила: — И ты уйдёшь по эстафете в Киев. Слышишь?
— Не будем торопиться! — Павел взял её за руки и усадил на стул рядом с собой. — Один хороший человек сказал, что голова человеку дана, чтобы думать. Давай малость подумаем, а?
— Но, боже, что можно придумать? Что? — бессильно пожала плечами Наташа. — Ведь следы на твоём лице явно от ушибов. — И, вздохнув так, что перехватило дыхание, добавила, Нет, тебе нельзя рисковать! сдавшись доводам своего сердца: — Ни в коем случае!
— У меня было время, пока я добирался до города, и, кажется, я что-то придумал? — улыбнулся её совсем не наивным страхам Кольцов. — По крайней мере, есть смысл попытаться… Надень самое нарядное вечернее платье! — весело приказал он.
Иван Платонович, до сих пор молчаливо слушавший их разговор, удивлённо взглянул на Павла:
— Уж не собираетесь ли вы в таком виде идти гулять?
— Именно, Иван Платонович! Мы пойдём в ресторан «Буфф», я слышал музыку, там ещё веселятся!.. — И, пока они глухими переулками, чтобы ненароком никого не встретить, добирались до «Буффа», Павел посвятил Наташу в смысл своей затеи…
«Буфф» был слышен издали. Даже в эту глухую ночную пору из раскрытых настежь ресторанных окон нёсся надрывный «Шарабан»…
«Буфф» был островом, на котором в разгульном вине и в бессмысленных тостах пытались утопить страх перепуганные революцией обыватели. Подъезд «Буффа» светился в ночи призывно, как маяк. А вокруг была темень.
В зале сверкали погоны, дорогие бокалы, зазывно белели открытые женские плечи. На лицах, под слоем пудры, румян, помады, — усталость и обречённость. Синими змейками поднимался дым от папирос и сигар, и казалось, что эти змейки дыма, извиваясь, танцуют в такт «Шарабана».
За столиками шептались пронырливые спекулянты в шикарных костюмах, встряхивались за графинчиками водки спешно подлощенные помещики, давно сбежавшие из своих поместий.
За одним из столиков сидел ротмистр Волин и ещё какие-то офицеры. Много пили, разговаривали, однако успевая внимательно присматриваться ко всем вновь пришедшим.
— Главная задача для контрразведчика, господа, познать окружающих. А где их лучше всего познаешь, как не в ресторане?! Если бы рестораны придумали не торгаши, их пришлось бы изобрести контрразведчикам, — тихо ораторствовал Волин.
Молоденький, ещё не привыкший к бессмысленной гульбе офицер тем временем разлил вино, поднял рюмку и сам за нею как бы приподнялся на носки:
— За что будем пить, господа?
— Хватит тостов, — скривился Волин. Выпив, сказал: — Тосты, речи… Мы здесь, в России, привыкли много болтать. Болтать, а не делать… Вы только начинаете службу в контрразведке, и вам полезно это знать. Там, в окопах, вы жили войной… Только войной. А мы здесь давно живём победой. Да, господа, победой. Ибо после того как мы войдём в первопрестольную, будет очень много работы. Коренная перестройка России! Во главе государства — диктатор с неограниченной властью. А мужичьё, разбойников с кольями, — в лагеря, на поселения… в лагеря, на поселения… — И с трудом закончил: — Я все сказал, господа!..
Кольцов и Наташа неторопливо прошли вдоль окон ресторана. Было тихо. Тревожную тишину нарушали лишь торопливые шаги жмущихся к стенам домов редких прохожих да цокот копыт лихих извозчичьих пролёток, на которых развозили домой мертвецки пьяных офицеров.
— В этом тревожно-торопливом ритме зазвучал диссонансом замедленный стук Наташиных каблучков. Теперь Наташа одна, без Кольцова, шла по тёмной улице. Завернула к «Буффу». Постояла тёмного и снова пошла. Не дойдя до ярко освещённого подъезда ресторана, повернулась и скучающей походкой пошла обратно. Несколько раз она неторопливо проделала этот путь. Туда и обратно.
Из темноты выплыл какой-то пьяный толстяк. Поравнявшись с Наташей, замедлил шаг, доверительно ей сообщил:
— А мне тоже одиноко.
Наташа не ответила. Она повернулась, снова пошла в сторону «Буффа».
— Плачу золотыми, — без надежды бросил он ей вслед, порождал немного и — так же бесшумно растворился в темноте.
Из «Буффа» вывалила подвыпившая компания.
— Извозчик! — закричал один.
Но извозчика не было.
— Пошли пешком, здесь близко.
И они скользнули в темноту… Вскоре они преградили дорогу Наташе, которая одиноко брела по улице.
— Я вас люблю! — встав на колено, патетически воскликнул один из компании. — Я не могу без вас жить!..
Остальные тесно окружили их, пьяно ожидая продолжения забавного эпизода.
Но случилось непредвиденное: кто-то ворвался в гущу компании.
— Вы!.. Приставать к женщине!
Глухо прозвучал удар, и один из пьяных покатился по брусчатке. Другой, тот, что стоял на коленях, кулаком подсёк напавшего на компанию человека. Завязалась потасовка. В темноте слышались глухие удары, стоны и ругань.
Наташа торопливо вбежала в ярко освещённый подъезд «Буффа». Бросилась к группе офицеров, встревоженным голосом сказала:
— Господа… здесь, рядом, напали на офицера!..
Несколько человек тотчас бросились в темноту. Захлебнулась и смолкла музыка. Лавиной повалили из ресторана офицеры. И гражданские в чёрных фраках. И любопытные дамы…
— Где?
— Что случилось?
— Кого убили?..
Сквозь встревоженно гудящую толпу протиснулся ротмистр Волин.
В световой овал ресторанного подъезда в сопровождении офицеров вошёл Кольцов. Мундир его в нескольких местах был разорван. Лицо в кровоподтёках и ссадинах.
— Что произошло, Павел Андреевич? — бросился к нему Волин.
— Ничего особенного, ротмистр! Просто какие-то скоты были невежливы с моей дамой!..
Волин пригласил Кольцова и Наташу в зал, усадил их за свой стол. Молоденькие контрразведчики стоя ждали, когда Волин представит их адъютанту командующего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131