— Могу добавить, мой генерал, что на подходе к порту ещё несколько кораблей с французским военным имуществом для вас.
Ковалевский встал, подошёл к столику и размашисто налил в стакан глинтвейна.
— Сообщите военному министру господину Черчиллю и премьер-министру господину Клемансо, что генеральное наступление назначено на двенадцатое сентября. — И скупым, выражающим сдержанную вежливость жестом пригласил союзников к столику.
Градоначальник торопливо вошёл в приёмную. Его короткие ножки браво вскидывали туго обтянутый мундиром живот.
— Здравия желаю, капитан!
— Здравствуйте, господин полковник! Рад вас видеть, — радушно поздоровался Кольцов.
— Не ведаете, командующий меня спрашивал? — встав на цыпочки и поглядывая через плечо Кольцова на дверь, почтительно спросил он.
— Не знаю.
— Меня не было звонили из штаба, а прохвост-дежурный не узнал кто.
— Может быть, и командующий. Но у него сейчас совещание с союзниками. Так что, сами понимаете… — Кольцов выразительно развёл руками.
— Понимаю, понимаю, не до меня. А все же зачем я понадобился? Никак не» додумаюсь, — просительно глядя в глаза адъютанта, гадал полковник Щетинин.
— Знаете, господин полковник, я, кажется, начинаю догадываться… — сказал Кольцов, и нельзя было понять, то ли он хочет помочь полковнику, то ли стремится поскорее от него отделаться.
— Нуте-с? Нуте-с? Я вам буду очень благодарен, если подскажете…
Кольцов благодушным и доверительным жестом слегка обнял округлые плечи градоначальника и отвёл его к окну. Кольцов знал об истовой, неукоснительной исполнительности полковника и строил свой расчёт именно на этой почти слепой готовности выполнить любое распоряжение, лишь бы исходило оно от стоящего выше по служебной лестнице. Ступени этой лестницы давались Щетинину туго, но он их упорно одолевал, робко, с надеждой взирая вверх, где лучезарно сияло генеральское звание, ещё далёкое, но такое желанное, предел всех упований, обетованная вершина. Жажда достичь её любой ценой рождала в глуповатом мозгу полковника даже некоторую изощрённость.
Кольцов знал, что градоначальник любит подсказки. Вот и сегодня он сразу же почувствовал нетерпение полковника, но с подсказкой не спешил. Нужно помучить Щетинина ожиданием, чтобы он вернее заглотнул наживку.
Рассеянно и доверительно, словно проговариваясь слегка, но не желая этого обнаружить, Кольцов сказал:
— По секрету вам скажу, ожидается генеральное наступление… с неотвратимыми по своему значению результатами…
— Слава тебе, пресвятая богородица? — благоговейно произнёс Щетинин и мелко-мелко перекрестился.
— Как бы спохватившись, что сказано лишнее, Кольцов замолк.
— Павел Андреевич! — умоляюще сложил руки на груди градоначальник. — Уважьте, смилуйтесь! Век не забуду. Ну хорошо, не говорите! Намекните. Правда — она круглая, её обойти можно…
— Ну что ж, ладно, так и быть, — как бы окончательно решился на откровенность Кольцов. — Естественно, предвидится огромная переброска военных грузов, передислокация войск. А с транспортом, извините, из рук плохо. Вагоны — развалюхи, паровозы не ремонтированы, и главное — водить их некому, железнодорожников не хватает. Это уже смахивает на саботаж. Его превосходительство сегодня нервничал.
— Ах ты господи! Никак до всего руки не доходят! — стал жалостливо сокрушаться градоначальник.
А Кольцов между тем продолжал:
— Привезёт машинист или ещё кто из железнодорожников мешок муки в паровозе или пассажира, а транспортная охрана его — в тюрьму! А им только это и надо…
— Вот прохвосты! Вот что делают! — возмущался градоначальник. — Ну, я им по кажу кузькину мать… Премного благодарен, что предупредили. Я наведу порядок!.. Не смею больше беспокоить. Честь имею!.. — Мелкое рвение, как всегда, нуждается в немедленном действии, и градоначальник, воинственно бряцая шашкой, поспешил из приёмной.
Начальник тюрьмы поручик Дудицкий сидел у себя в кабинете на столе, мрачный, с отупевшим, опухшим лицом, и сам с собой играл в карты.
Тут же на столе, рядом с огрызком яблока, — стояла бутылка из-под водки. Раньше, бывало опрокинув рюмку и закусив яблоком, поручик аккуратно припрятывал — бутылку, но потом махнул рукой — надоело. Да и что могло ему грозить?.. Если погонят с должности, то чем скорей, тем лучше для него. Сопьётся он здесь, вконец сопьётся оттого, что роль тюремщика не по нему, его воротит от смрада сараев, от всей этой возни с арестованными, от их ненависти, от их тяжёлых, полных презрения взглядов…
Подумать только, его, боевого офицера не без заслуг, засунули дьявол знает куда и держат здесь! Два его рапорта с просьбой о переводе остались без ответа. Ну, он им подстроит, он всем им покажет! Кому и что — Дудицкий не ведал, но с пьяной отупелой настойчивостью продолжал кому-то мысленно грозить.
Потянулся к бутылке, хотел налить рюмку. Все, кончилась божья влага. Повертев перед глазами пустую посудину, Дудицкий запел:
— Пупсик, мой милый пупсик!..
Дверь распахнулась, и на пороге вырос фельдфебель. Он испуганно доложил, подрагивая подбородком:
— Ваше благородие, господин градоначальник прибыли!
Во дворе, недалеко от ворот, стоял экипаж градоначальника. Сам полковник Щетинин, разминаясь, прохаживался на коротких ножках по булыжному двору, нетерпеливо ожидая начальника тюрьмы.
Подошёл Дудицкий и попытался встать «смирно» для доклада. Но Щетинин отмахнулся и скомандовал:
— А ну показывайте, поручик, кто тут сидит!
Они прошли по двору и возле первого же сарая остановились.
— Здесь кто? — грозно посмотрел на фельдфебеля Щетинин.
Фельдфебель торопливо пролистал книгу.
— За политику которые, ваше высокоблагородие.
Градоначальник пошёл к следующей двери.
— А тут?
— Всякие. А больше жульё.
— Открывай!
Завизжала обитая железом дверь. Градоначальник вошёл в сарай, огляделся…
— Встать! — закричал фельдфебель.
С нар и с пола нехотя поднялись арестованные, выстроились полукругом. Градоначальник потянул носом, брезгливо поморщился:
— Ну и вонища у вас тут… хлев…
— Хуже не бывает, — обронил один из арестованных.
Градоначальник спросил у него:
— Фамилия? За что сидишь?
— Коломийцев моя фамилия.
— За фармазон арестован, ваше высокоблагородие, — доложил фельдфебель.
— Это что такое?
— Медное кольцо за золотое продал.
— Ишь ты! Шустрый какой! Ну, посиди, посиди, голубчик!.. Ты за что? — ткнул градоначальник пальцем косоглазого парня.
Тот шмыгнул носом, доложил обходительно:
— У фраера бочата из скулы принял.
— Ты что, не русский?
— Это карманщик, ваше высокоблагородие. Говорит, что часы из кармана у какого-то господина вытащил.
— Все здесь такие?
— Так точно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131