Доехав до столовой, которая работала всю ночь, они тяжело опустились
на стулья в угловой кабинке.
- Куда ты хочешь ехать? - измученно спросил Шон.
Энджела повернула голову и беспомощно посмотрела на него. Свитер Шона
был порван, шея и руки превратились в сплошную рваную рану. На лбу
красовался внушавший опасения кровоподтек.
- Куда угодно. Как можно дальше.
- Он может последовать за нами. Нашел же он дорогу в Уолтхэм. - Шон
со страхом вгляделся в темноту за окнами закусочной. - Позавчера он шел за
мной. В Бостоне. В тумане я принял его за играющего в какую-то игру
ребенка. Думаю, тогда меня тоже спас свет.
- Свет? Ты думаешь, это свет заставил его убежать?
Шон кивнул.
- Ты же видела, что стало с его рукой.
Теперь Энджела смотрела на него напряженно, в упор.
- Из-за света? Тогда что же это было... вампир, что ли?
Шон, безучастно глядевший в стол, изумленно покачал головой.
- Не знаю. Но поглядеть, как он реагирует на свет, так... - Голос
Шона замер - заканчивать фразу не хотелось.
- Шон? Ты ведь знаешь. Скажи мне. Ты должен. - Энджела заглядывала
мужу в глаза, вытягивая из него слова.
- Я думаю, это могло быть то, о чем мне рассказывал доктор Маккей.
- Доктор Маккей? - Теперь к ужасу примешалось удивление.
- Тогда я думал, что все это чушь собачья. Мне казалось, что и он
думает так же. - Шон недоверчиво покрутил головой. - Но, чем бы ни была
эта тварь, воображаемой ее не назовешь. Она была настоящей и вещественной,
как... как саблезубый тигр.
Он умолк, не желая продолжать. Но Энджела все еще не сводила с него
внимательных глаз. Наконец, Шон тихо проговорил:
- Он назвал их "богганы".
- Их?
Он кивнул.
- Они - часть кельтского фольклора. Маккей сказал, что считается,
будто они... ну... меняют в течение дня свое обличье. Чтобы защититься от
яркого света.
Тогда Энджела поняла. Этого-то она и боялась. Сбылись ее самые худшие
кошмары. Она опустила голову и посмотрела себе в колени, на крепко
стиснутые руки.
- Ты хочешь сказать, что они превращаются в камни. - Голос Энджелы
был едва слышен. - Ты ведь это пытаешься сказать, правда? Они
оборачиваются камнями.
Шон угрюмо кивнул.
Минуту они просидели молча. Подошла официантка. Шон пробормотал: два
кофе, и она опять удалилась.
- Мы могли бы пожить у Черил, - оцепенело сказала Энджела. - Или у
мамы в Вашингтоне.
Шон нахмурился.
- Ты хочешь втянуть в это и их? Как Фиону? Или как миссис Салливэн?
- Значит, ты и сам веришь в это?
Если бы Шон мог, он бы рассмеялся.
- После того, что я пережил сегодня вечером, я готов поверить во что
угодно.
- Но больше не поверит никто, - медленно проговорила Энджела. И, не в
силах справиться с собой, задрожала. Шон обвил рукой ее плечи.
- Что нам делать? - тоскливо прошептала она. - Нам никто не может
помочь. Мы никогда не освободимся от него.
- Тогда, наверное, придется самим постоять за себя.
- Как? Как ты убьешь такое существо?
Шону было нечего ответить.
- Может быть, Маккей знает, как.
Шон вздохнул.
- Может быть. Но он читал о них в книгах, и только. По его мнению это
просто старые сказки. - Его глаза сузились. - Но в Англии был еще один
такой камень. Профессор рассказал мне о нем. От него якобы избавился
священник. Закопав на кладбище. Что-то в этом роде.
Энджела резко втянула воздух.
- Кашель. Ну, конечно.
Шон удивленно посмотрел на нее. Она неподвижно смотрела куда-то
вдаль.
- Мы должны отвезти его обратно в Кашель. Туда, где мы его нашли.
Маккей говорил, что это место особенное. Может быть, это и есть решение.
- Свет. Холодное железо. Могущество Патрика, - медленно повторил Шон.
Оба погрузились в молчание, думая о долгой дороге назад в Ирландию.
Сперва следовало изловить эту тварь. И удержать ее.
- По-моему, стоит попробовать сперва уничтожить его здесь, - сказал
Шон.
- Уничтожить? Как? - Голос Энджелы сорвался на визг.
Шон оглянулся на других посетителей закусочной. Кажется, никто ничего
не заметил.
- В темноте он уязвим, - напомнил он.
Они уставились в заоконную тьму.
- Почему мы? - слабым голосом спросила Энджела. - Почему ему
понадобилось выбрать именно нас?
Шон не сумел ответить.
- Ему нужен мой ребенок. Вот чего он дожидается, - прошептала она,
отвечая на свой вопрос.
Шон надолго задумался, но не поправил жену.
Она повернулась к мужу. На лице было крупными буквами написано
отчаяние.
- Как нам его изловить? - запричитала она. - Он может быть где
угодно!
Шон вглядывался во мрак ночи.
- Думаю, он сам вернется, - спокойно сказал он. - Он... - Шон
помолчал, осторожно подбирая слова. - Ему теперь нужно свести большие
счеты. Догадываюсь, что ждать слишком долго нам не придется.
Остаток ночи они провели в кембриджском мотеле. Паренек за стойкой
администратора заметил состояние Шона. Оно не бросилось бы в глаза только
слепому. Подозрительно оглядев странного посетителя он, однако, ничего не
сказал и просто протянул им ключи.
Гасить свет в номере они не стали.
Спали оба плохо.
Наконец перед рассветом Энджела задремала.
Шон лежал рядом с ней, лихорадочно соображая. Владевший им последние
несколько часов ужас, от которого цепенел рассудок, ослабил свою хватку и
позволил голове с грехом пополам заработать вновь.
Однако было понятно, что его общему представлению об устройстве мира,
о том, что реально, а что нет, бросили вызов. Последствия этого и ощущал
теперь Шон. Он чувствовал себя оторвавшимся от ветки падающим листком,
совершенно затерянным, безнадежно планирующим в бездну кошмара, где могло
случиться все, что угодно.
Шон сопротивлялся, что было сил, внушая себе, что столкновение с
тварью не означает, будто нужно презреть благоразумие и отказаться от
способности мыслить. На самом деле оно означало, что у реальности неровные
края. С лазейками. С тайнами. С мало кому заметными зонами. Впрочем, может
статься, их просто благоразумно не замечали, а то и принимали как должное,
что одно и то же. Подобных явлений множество, внушал себе Шон. Обычных
явлений. В науке - принцип Маха, например. Или теория вероятности. Никто
не знает, почему ее принципы срабатывают. Они просто срабатывают, и все.
Ученые больше не пытались объяснять, втолковывать вам, "почему". Они лишь
преподносили зарегистрированные явления. Явления как таковые. Цифры.
Наблюдения. Позже, если удавалось, они увязывали их в единое целое, в
осмысленную структуру, в уравнение. Потом объявлялся еще кто-нибудь вроде
Эйнштейна и переписывал это уравнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75