сперва расслабились мышцы, потом ушло нервное напряжение.
Отхлебнув, Энджела оглядела комнату. Сосновая облицовка, балки под
потолком, литографии одного сан-францисского художника, глубокий удобный
диван и стулья, обтянутые небеленым хлопком, кресло, которое у Шона
пытались выкупить обратно вдвое дороже его первоначальной цены. В лучах
заходящего солнца все это выглядело волшебно. Раззолоченным. Ласкающим
глаз. Таким домашним. Надежным. Энджела решила, что отныне станет
проводить здесь больше времени. Комната считалась гостиной, но это не
значило, что она предназначается только для гостей. А до сих пор они
пользовались ею лишь для приемов. Со дня свадьбы Энджела сюда и не
заглядывала.
Этим вечером комната была иной, поняла Энджела. Что-то было не на
месте. Чего-то не хватало.
Отыскав причину, она улыбнулась. Занятно, как всякая мелочь может
менять интерьер. Очень похоже на миссис Салливэн: та, вытирая пыль, всегда
брала на себя смелость переставлять вещи, лампы, безделушки по-новому.
В комнату с бутылкой вина вошел Шон. Он заново наполнил стакан жены,
потом налил себе.
Энджела вопросительно посмотрела на него.
- Что?
- Не ты его переложил?
Шон проследил за ее взглядом. Маленькое каменное личико лежало не на
краю каминной полки. Оно пристроилось в середине.
Он покачал головой.
- Значит, миссис Салливэн, - сказала Энджела.
Она обдумала новое положение камня. Очутившись в центре, он выглядел
не таким домашним, более значительным. Ему лучше была видна комната.
Может быть, она оставит его там на некоторое время.
- Будем здоровы, - поднял стакан Шон.
Да, решила Энджела, отвечая на тост. Ей определенно нравилось, где
лежит камень.
5
По некоему молчаливому соглашению в следующие три недели имя Фионы не
упоминалось.
Энджела по-прежнему чувствовала такое эмоциональное оцепенение,
какого не вызвало даже ее первое и до сих пор единственное столкновение со
смертью - со смертью отца. Несмотря на наступивший два года назад период
некоторого охлаждения между ними, Фиона была для Энджелы кем-то вроде
старшей сестры - человеком, с мнением которого Энджела считалась и к
которому обращалась за советом, человеком, которым она больше всего хотела
бы быть, если бы не была самой собой. И вот Фионы не стало.
Но оставалось множество дел. Они не давали Энджеле замкнуться на
своей утрате.
В некий странный момент она сделала то, что уже некоторое время
собиралась сделать: написала в Коннектикут на одну из ферм и попросила
семена лесной земляники, чтобы посадить во дворе перед домом. "Fraises de
boi" всегда была любимым десертом Фионы.
Шон регулярно справлялся у Фрэнка о делах Джерри. Однако в больницу
они с Энджелой больше не ходили.
Первого сентября Энджела заметила, что у нее начала увеличиваться
грудь. Кроме того, она обнаружила, что прибавила пару фунтов.
Доктор Спэрлинг, предпочитавший не рисковать, составил график
контрольных визитов Энджелы к нему: раз в две недели. Со своего второго
визита она вернулась с набором ярких разноцветных витаминов и минеральных
пилюль, которые выстроила в ряд на кухонном подоконнике.
- Похоже, у кого-то серьезные намерения, - хохотнул Шон, увидев это.
Энджела показала ему список имен.
- Может быть, больше подойдет что-нибудь кельтское, вроде Маэве или
Мирдина? - задумалась она. - Учитывая обстоятельства.
Шон хмыкнул.
- Никто не будет знать, как это пишется или произносится.
И они решили назвать ребенка Кристофером, если будет мальчик, и Люси,
если родится девочка.
Вечером Энджела позвонила Иви, сообщить, что выбор сделан. Мать, в
общем, одобрила имена ("А нельзя ли куда-нибудь втиснуть Брэндон?"), а
потом взялась забивать Энджеле голову детальным описанием зелено-белых
обоев, которые клеила в комнате для гостей.
- Рисунок такой: папоротник и решеточка, - оживленно говорила она. -
Великолепно подходит к белой плетеной мебели. Ты просто влюбишься. - И
потом, после введения в тему: - Разве плохо было бы, если бы вы с Шоном
опять смогли провести Рождество у меня, как в прошлом году?
Энджела считала, что вряд ли это возможно. Но ответила уклончиво,
оставляя себе возможность выбора. В глубине души она считала, что к тому
времени они с Шоном только обрадуются возможности передохнуть.
Они начали монтаж фильма.
Джек Вейнтрауб пытался убедить их пользоваться монтажной в Бостоне.
Но они были к этому готовы. Шон настаивал на том, что им с Энджелой лучше
работается дома. Подумаешь, шесть роликов шестнадцатимиллиметровой пленки.
Вполне терпимо. Вдобавок, все оборудование было в наличии: "Мувиола",
прозрачная лента для склейки хвостов, монтажный столик, коробки для
хранения пленки. Дома Шон был на знакомой территории. Он напомнил
Вейнтраубу, что все свои предыдущие фильмы они монтировали дома. В
качестве последнего аргумента Вейнтрауб выдвинул предложение использовать
новую монтажную машину. Шон, улыбаясь, отклонил его. Он был равнодушен к
горизонталкам и держался своей старой, привычной "Мувиолы". Вейнтрауб
отступился. Неохотно.
- Хитрый старый лис, - сказал Шон. Он знал подлинные причины, по
которым Вейнтрауб хотел, чтобы монтаж делали в Бостоне. Там, несомненно,
начались бы частые появления "мимоходом" с "полезными" предложениями.
Вейнтрауб был третьим лишним. Домашний монтаж гарантировал минимальное
вмешательство - по крайней мере, на начальных стадиях.
Итак, шесть недель они жили отшельниками в мелькании воспоминаний об
Ирландии. Они причесали метраж и отобрали те куски, которые лучше всего
передавали сюжетную линию. Их они связали воедино, перематывая и
надписывая неиспользованные концы на случай, если те понадобятся позже.
Они кроили, строгали и лепили фильм, придавая ему уравновешенность и
пропорциональность, обрекая ленту быть совершенной до ничтожнейшей доли
секунды. Они по очереди бегали в местную закусочную за гамбургерами,
чисбургерами, жареной картошкой, сосисками, солодовым напитком или
шоколадкой.
- Диету, - бормотал Шон, набив пиццей рот, - следует иногда приносить
на алтарь искусства.
К тридцатому сентября у них был готов первый вариант. Энджела
позвонила Маккею. Потом договорилась о встрече в проекционной, которой они
уже пользовались раньше. Она находилась за Эдинбро-стрит, в Китайском
квартале, и была темной, пропахшей кошками, с продавленными кожаными
сиденьями и облезлыми крашеными стенами, зато дешевой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Отхлебнув, Энджела оглядела комнату. Сосновая облицовка, балки под
потолком, литографии одного сан-францисского художника, глубокий удобный
диван и стулья, обтянутые небеленым хлопком, кресло, которое у Шона
пытались выкупить обратно вдвое дороже его первоначальной цены. В лучах
заходящего солнца все это выглядело волшебно. Раззолоченным. Ласкающим
глаз. Таким домашним. Надежным. Энджела решила, что отныне станет
проводить здесь больше времени. Комната считалась гостиной, но это не
значило, что она предназначается только для гостей. А до сих пор они
пользовались ею лишь для приемов. Со дня свадьбы Энджела сюда и не
заглядывала.
Этим вечером комната была иной, поняла Энджела. Что-то было не на
месте. Чего-то не хватало.
Отыскав причину, она улыбнулась. Занятно, как всякая мелочь может
менять интерьер. Очень похоже на миссис Салливэн: та, вытирая пыль, всегда
брала на себя смелость переставлять вещи, лампы, безделушки по-новому.
В комнату с бутылкой вина вошел Шон. Он заново наполнил стакан жены,
потом налил себе.
Энджела вопросительно посмотрела на него.
- Что?
- Не ты его переложил?
Шон проследил за ее взглядом. Маленькое каменное личико лежало не на
краю каминной полки. Оно пристроилось в середине.
Он покачал головой.
- Значит, миссис Салливэн, - сказала Энджела.
Она обдумала новое положение камня. Очутившись в центре, он выглядел
не таким домашним, более значительным. Ему лучше была видна комната.
Может быть, она оставит его там на некоторое время.
- Будем здоровы, - поднял стакан Шон.
Да, решила Энджела, отвечая на тост. Ей определенно нравилось, где
лежит камень.
5
По некоему молчаливому соглашению в следующие три недели имя Фионы не
упоминалось.
Энджела по-прежнему чувствовала такое эмоциональное оцепенение,
какого не вызвало даже ее первое и до сих пор единственное столкновение со
смертью - со смертью отца. Несмотря на наступивший два года назад период
некоторого охлаждения между ними, Фиона была для Энджелы кем-то вроде
старшей сестры - человеком, с мнением которого Энджела считалась и к
которому обращалась за советом, человеком, которым она больше всего хотела
бы быть, если бы не была самой собой. И вот Фионы не стало.
Но оставалось множество дел. Они не давали Энджеле замкнуться на
своей утрате.
В некий странный момент она сделала то, что уже некоторое время
собиралась сделать: написала в Коннектикут на одну из ферм и попросила
семена лесной земляники, чтобы посадить во дворе перед домом. "Fraises de
boi" всегда была любимым десертом Фионы.
Шон регулярно справлялся у Фрэнка о делах Джерри. Однако в больницу
они с Энджелой больше не ходили.
Первого сентября Энджела заметила, что у нее начала увеличиваться
грудь. Кроме того, она обнаружила, что прибавила пару фунтов.
Доктор Спэрлинг, предпочитавший не рисковать, составил график
контрольных визитов Энджелы к нему: раз в две недели. Со своего второго
визита она вернулась с набором ярких разноцветных витаминов и минеральных
пилюль, которые выстроила в ряд на кухонном подоконнике.
- Похоже, у кого-то серьезные намерения, - хохотнул Шон, увидев это.
Энджела показала ему список имен.
- Может быть, больше подойдет что-нибудь кельтское, вроде Маэве или
Мирдина? - задумалась она. - Учитывая обстоятельства.
Шон хмыкнул.
- Никто не будет знать, как это пишется или произносится.
И они решили назвать ребенка Кристофером, если будет мальчик, и Люси,
если родится девочка.
Вечером Энджела позвонила Иви, сообщить, что выбор сделан. Мать, в
общем, одобрила имена ("А нельзя ли куда-нибудь втиснуть Брэндон?"), а
потом взялась забивать Энджеле голову детальным описанием зелено-белых
обоев, которые клеила в комнате для гостей.
- Рисунок такой: папоротник и решеточка, - оживленно говорила она. -
Великолепно подходит к белой плетеной мебели. Ты просто влюбишься. - И
потом, после введения в тему: - Разве плохо было бы, если бы вы с Шоном
опять смогли провести Рождество у меня, как в прошлом году?
Энджела считала, что вряд ли это возможно. Но ответила уклончиво,
оставляя себе возможность выбора. В глубине души она считала, что к тому
времени они с Шоном только обрадуются возможности передохнуть.
Они начали монтаж фильма.
Джек Вейнтрауб пытался убедить их пользоваться монтажной в Бостоне.
Но они были к этому готовы. Шон настаивал на том, что им с Энджелой лучше
работается дома. Подумаешь, шесть роликов шестнадцатимиллиметровой пленки.
Вполне терпимо. Вдобавок, все оборудование было в наличии: "Мувиола",
прозрачная лента для склейки хвостов, монтажный столик, коробки для
хранения пленки. Дома Шон был на знакомой территории. Он напомнил
Вейнтраубу, что все свои предыдущие фильмы они монтировали дома. В
качестве последнего аргумента Вейнтрауб выдвинул предложение использовать
новую монтажную машину. Шон, улыбаясь, отклонил его. Он был равнодушен к
горизонталкам и держался своей старой, привычной "Мувиолы". Вейнтрауб
отступился. Неохотно.
- Хитрый старый лис, - сказал Шон. Он знал подлинные причины, по
которым Вейнтрауб хотел, чтобы монтаж делали в Бостоне. Там, несомненно,
начались бы частые появления "мимоходом" с "полезными" предложениями.
Вейнтрауб был третьим лишним. Домашний монтаж гарантировал минимальное
вмешательство - по крайней мере, на начальных стадиях.
Итак, шесть недель они жили отшельниками в мелькании воспоминаний об
Ирландии. Они причесали метраж и отобрали те куски, которые лучше всего
передавали сюжетную линию. Их они связали воедино, перематывая и
надписывая неиспользованные концы на случай, если те понадобятся позже.
Они кроили, строгали и лепили фильм, придавая ему уравновешенность и
пропорциональность, обрекая ленту быть совершенной до ничтожнейшей доли
секунды. Они по очереди бегали в местную закусочную за гамбургерами,
чисбургерами, жареной картошкой, сосисками, солодовым напитком или
шоколадкой.
- Диету, - бормотал Шон, набив пиццей рот, - следует иногда приносить
на алтарь искусства.
К тридцатому сентября у них был готов первый вариант. Энджела
позвонила Маккею. Потом договорилась о встрече в проекционной, которой они
уже пользовались раньше. Она находилась за Эдинбро-стрит, в Китайском
квартале, и была темной, пропахшей кошками, с продавленными кожаными
сиденьями и облезлыми крашеными стенами, зато дешевой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75