.. Это я рассказываю, как оно мне представлялось тогда, на тропе, при первом ее появлении.
В: Отчего вы сказали, что она повадкой походила на молодого джентльмена?
О: Оттого что не манерничала вроде лондонских дам – не было ей нужды доказывать свою знатность модными нарядами и жеманством. А когда мы преклонили колена, она заметно смешалась – видно, почла это за лишнее. А потом с озадаченным видом уперла руки в бока: совершеннейший мужчина.
В: Разгневалась?
О: Вовсе нет – улыбнулась: мы ее, похоже, забавляли. И вслед за тем неожиданно отвела руку назад, как бы приглашая войти в дом или в комнату.
Ну как хозяйская дочка, пока родители не вышли, сама встречает на пороге гостей.
В: Не выражал ли ее вид злобу или угрозу?
О: Что я про нее Джонсу наплела, это все, прости Господи, поклеп. А по правде, я лишь то разобрала, что платье и манеры у нее не наши, что она чудо как хороша и простодушна. Хоть ни Англии, ни обычаев наших не знает, зато держится так свободно и нестесненно, как ни одна англичанка не умеет.
В: Что же было дальше?
О: Она вновь сложила руки вот так, а потом повернулась и пошла прочь.
Идет как ни в чем не бывало, точно гуляет на досуге по своему саду.
Сорвала цветик, понюхала – и дальше. Про нас будто и думать забыла. Тогда Его Милость встал с колен, и мы поднялись туда, откуда она появилась.
Тут-то нам это место и открылось, и пещера показалась. А у пещеры стоит та самая леди и указывает на озерцо, будто бы велит подождать возле. И исчезла в темной пещере.
В: Тропа, которой вы поднимались, казалась торной? Часто ли по ней хаживали?
О: Едва-едва заметная: одно название что тропа.
В: Не полюбопытствовали вы у Его Милости, кто такая эта леди?
В: Я спросила, и он ответил так: «Дай Бог, чтобы она сделалась тебе подругой». Только и сказал.
В: Дальше.
О: Подошли мы к озерцу, к стоящему, где пещера, камню. Его Милость остался в сторонке, а я опустилась на колени у самой воды. Умылась, напилась – а то ведь солнце пекло, мочи нет как жарко.
В: А что, сударыня, не пошатнулся ли у вас разум от хождения по этакой жаре? Я не говорю, что вы лжете, однако ж не могло ли статься, что вы в смятении ума увидали не въявь случившееся, но то, что показало вам разгоряченное воображение?
О: Нет тут никаких сомнений.
В: Женщина, мало того, знатная дама и в придачу иноземка – и вдруг совсем одна в этой глуши. Я таких примеров не припомню.
О: В этой истории будет много еще беспримерного. Дай досказать и суди сам.
В: Что ж, досказывайте.
О: И вот Его Милость подошел ко мне и промолвил: «Пора, Фанни.
Хранители ожидают». А надобно тебе знать, что, пока мы пребывали в этом месте, у меня на душе вдруг сделалось тревожно. Не понравилась мне эта мрачная пещера: не путь к целебному источнику, а сущие врата адовы. И я призналась Его Милости, что мне боязно, и он отвечал: «Поздно теперь бояться». Я просила его дать мне слово, что эта затея не обернется для меня бедой, но он на это пригрозил, что за ослушание меня ждет беда и того злее. Я стала выведывать про хранителей вод, и тут он вышел из терпения и прикрикнул: «Довольно слов!» – и потащил к камню, где стоял Дик, и принудил надеть майский венец. Дик ухватил меня за руку и повел к пещере, а Его Милость следовал несколько позади, как бы из почтения. Но мне в тот миг с перепугу вообразилось, будто это на тот случай, если я вздумаю убежать. Иду ни жива ни мертва. Господи помилуй, думаю, не бесы ли это в человечьем обличье? А воды, о коих речь, – не те ли воды, в которых кипят грешники в бездне адовой? А хранители их, которых я вот-вот увижу, – уж не сам ли это дьявол? И как ударило мне это в голову, так я тотчас бросилась на колени и взмолилась, чтобы Его Милость открыл мне правду. Подлинно, что я грешна, но мало ли на свете есть людей грешнее меня? Неужели же он не умилосердится, не избавит меня от неведомой кары? На это Его Милость в сердцах обозвал меня малоумной: если я думаю, что они хотят ввергнуть меня в ад, то для чего мне страшиться адских мук? Напротив, там меня приветят как родную: большую я аду службу сослужила. Не я ли была верной приспешницей нечистого? Уж если мне чего и бояться, так скорее гнева небесного. Сказал – и потащил дальше.
В: Не грозил ли он вам шпагой?
О: Нет. Шпагу достал, это правда, но угрозы никакой не делал. Он не злобился, а словно бы досадовал, что я не в ту сторону принимаю его замысел.
В: Вернитесь немного назад. Прежде чем Его Милости к вам подойти, не получил ли он из пещеры какого знака о том, что время приспело? Может, женщина в серебре его поманила или слуга?
О: Не знаю. Я тогда была отвлечена своими страхами и недоумениями, а на пещеру и не смотрела.
В: А не приметили вы подле пещеры выжженного места?
О: И верно. Забыла рассказать.
В: И как оно вам показалось?
О: Пепелище свежее, но пепла мало наберется. Кругом выжжено, как после большого костра.
В: Хорошо. Дальше.
О: После солнечного света я сперва ничего в пещере не видела – тени какие-то. Шла, куда Дик ведет. И вот поворотили мы налево, а там...
В: Что же вы запнулись?
О: Червь.
В: Какой такой червь?
О: Висит на воздухе посреди пещеры как бы раздутый белоснежный червище преогромной величины.
В: Что за притча!
О: Да-да. Видом совершенный червь, хоть и не взаправдашний. Смотрит на нас сверху, глазище горит. У меня кровь в жилах заледенела. Я ведь тогда не понимала, что это за тварь. Не удержалась и в крик. Тут Его Милость вышел вперед, взял меня за другую руку. Подвели они меня ближе и поставили на колени.
В: Только вас или все опустились?
О: Все, точно в храме. Или как тогда на тропе.
В: Расскажите-ка пространнее про этого червя. Какой он имел вид?
О: Весь белый. Да не из плоти, а точно как покрытое лаком дерево или свежелуженое железо. Три кареты одну за одной поставить – вот какой большой, если не больше. Голова и того огромнее, а в ней свет извергающий глаз. И вдоль боков глаза, и тоже горят, но как бы через зеленоватое стекло. А у другого конца черные-пречерные впадины – исторгать из чрева ненужное.
В: Не имел ли он зубов, челюстей?
О: Не имел. И ног не имел. Снизу было только шесть черных отверстий – шесть пастей.
В: Он, говорите, не на земле лежал? На чем же он был подвешен?
Приметили вы канаты, балки?
О: Нет, ничего такого.
В: Как высоко?
О: Выше двух человеческих ростов. Не мерила я: не до того.
В: Отчего же вы называете его червем?
О: За такого я его вначале почла. Все как у червя: голова, хвост. И цветом похож, и толстый.
В: Он шевелился?
О: Сперва, когда мы перед ним стояли, – нет. Просто висел на воздухе, точно воздушный змей, хоть и без бечевки. Или как птица, только что крыльями не плескал.
В: Толщиной каков?
О: Побольше человеческого роста. Чуть не вдвое больше.
В: А в длину больше трех карет? Уж это из веры вон!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
В: Отчего вы сказали, что она повадкой походила на молодого джентльмена?
О: Оттого что не манерничала вроде лондонских дам – не было ей нужды доказывать свою знатность модными нарядами и жеманством. А когда мы преклонили колена, она заметно смешалась – видно, почла это за лишнее. А потом с озадаченным видом уперла руки в бока: совершеннейший мужчина.
В: Разгневалась?
О: Вовсе нет – улыбнулась: мы ее, похоже, забавляли. И вслед за тем неожиданно отвела руку назад, как бы приглашая войти в дом или в комнату.
Ну как хозяйская дочка, пока родители не вышли, сама встречает на пороге гостей.
В: Не выражал ли ее вид злобу или угрозу?
О: Что я про нее Джонсу наплела, это все, прости Господи, поклеп. А по правде, я лишь то разобрала, что платье и манеры у нее не наши, что она чудо как хороша и простодушна. Хоть ни Англии, ни обычаев наших не знает, зато держится так свободно и нестесненно, как ни одна англичанка не умеет.
В: Что же было дальше?
О: Она вновь сложила руки вот так, а потом повернулась и пошла прочь.
Идет как ни в чем не бывало, точно гуляет на досуге по своему саду.
Сорвала цветик, понюхала – и дальше. Про нас будто и думать забыла. Тогда Его Милость встал с колен, и мы поднялись туда, откуда она появилась.
Тут-то нам это место и открылось, и пещера показалась. А у пещеры стоит та самая леди и указывает на озерцо, будто бы велит подождать возле. И исчезла в темной пещере.
В: Тропа, которой вы поднимались, казалась торной? Часто ли по ней хаживали?
О: Едва-едва заметная: одно название что тропа.
В: Не полюбопытствовали вы у Его Милости, кто такая эта леди?
В: Я спросила, и он ответил так: «Дай Бог, чтобы она сделалась тебе подругой». Только и сказал.
В: Дальше.
О: Подошли мы к озерцу, к стоящему, где пещера, камню. Его Милость остался в сторонке, а я опустилась на колени у самой воды. Умылась, напилась – а то ведь солнце пекло, мочи нет как жарко.
В: А что, сударыня, не пошатнулся ли у вас разум от хождения по этакой жаре? Я не говорю, что вы лжете, однако ж не могло ли статься, что вы в смятении ума увидали не въявь случившееся, но то, что показало вам разгоряченное воображение?
О: Нет тут никаких сомнений.
В: Женщина, мало того, знатная дама и в придачу иноземка – и вдруг совсем одна в этой глуши. Я таких примеров не припомню.
О: В этой истории будет много еще беспримерного. Дай досказать и суди сам.
В: Что ж, досказывайте.
О: И вот Его Милость подошел ко мне и промолвил: «Пора, Фанни.
Хранители ожидают». А надобно тебе знать, что, пока мы пребывали в этом месте, у меня на душе вдруг сделалось тревожно. Не понравилась мне эта мрачная пещера: не путь к целебному источнику, а сущие врата адовы. И я призналась Его Милости, что мне боязно, и он отвечал: «Поздно теперь бояться». Я просила его дать мне слово, что эта затея не обернется для меня бедой, но он на это пригрозил, что за ослушание меня ждет беда и того злее. Я стала выведывать про хранителей вод, и тут он вышел из терпения и прикрикнул: «Довольно слов!» – и потащил к камню, где стоял Дик, и принудил надеть майский венец. Дик ухватил меня за руку и повел к пещере, а Его Милость следовал несколько позади, как бы из почтения. Но мне в тот миг с перепугу вообразилось, будто это на тот случай, если я вздумаю убежать. Иду ни жива ни мертва. Господи помилуй, думаю, не бесы ли это в человечьем обличье? А воды, о коих речь, – не те ли воды, в которых кипят грешники в бездне адовой? А хранители их, которых я вот-вот увижу, – уж не сам ли это дьявол? И как ударило мне это в голову, так я тотчас бросилась на колени и взмолилась, чтобы Его Милость открыл мне правду. Подлинно, что я грешна, но мало ли на свете есть людей грешнее меня? Неужели же он не умилосердится, не избавит меня от неведомой кары? На это Его Милость в сердцах обозвал меня малоумной: если я думаю, что они хотят ввергнуть меня в ад, то для чего мне страшиться адских мук? Напротив, там меня приветят как родную: большую я аду службу сослужила. Не я ли была верной приспешницей нечистого? Уж если мне чего и бояться, так скорее гнева небесного. Сказал – и потащил дальше.
В: Не грозил ли он вам шпагой?
О: Нет. Шпагу достал, это правда, но угрозы никакой не делал. Он не злобился, а словно бы досадовал, что я не в ту сторону принимаю его замысел.
В: Вернитесь немного назад. Прежде чем Его Милости к вам подойти, не получил ли он из пещеры какого знака о том, что время приспело? Может, женщина в серебре его поманила или слуга?
О: Не знаю. Я тогда была отвлечена своими страхами и недоумениями, а на пещеру и не смотрела.
В: А не приметили вы подле пещеры выжженного места?
О: И верно. Забыла рассказать.
В: И как оно вам показалось?
О: Пепелище свежее, но пепла мало наберется. Кругом выжжено, как после большого костра.
В: Хорошо. Дальше.
О: После солнечного света я сперва ничего в пещере не видела – тени какие-то. Шла, куда Дик ведет. И вот поворотили мы налево, а там...
В: Что же вы запнулись?
О: Червь.
В: Какой такой червь?
О: Висит на воздухе посреди пещеры как бы раздутый белоснежный червище преогромной величины.
В: Что за притча!
О: Да-да. Видом совершенный червь, хоть и не взаправдашний. Смотрит на нас сверху, глазище горит. У меня кровь в жилах заледенела. Я ведь тогда не понимала, что это за тварь. Не удержалась и в крик. Тут Его Милость вышел вперед, взял меня за другую руку. Подвели они меня ближе и поставили на колени.
В: Только вас или все опустились?
О: Все, точно в храме. Или как тогда на тропе.
В: Расскажите-ка пространнее про этого червя. Какой он имел вид?
О: Весь белый. Да не из плоти, а точно как покрытое лаком дерево или свежелуженое железо. Три кареты одну за одной поставить – вот какой большой, если не больше. Голова и того огромнее, а в ней свет извергающий глаз. И вдоль боков глаза, и тоже горят, но как бы через зеленоватое стекло. А у другого конца черные-пречерные впадины – исторгать из чрева ненужное.
В: Не имел ли он зубов, челюстей?
О: Не имел. И ног не имел. Снизу было только шесть черных отверстий – шесть пастей.
В: Он, говорите, не на земле лежал? На чем же он был подвешен?
Приметили вы канаты, балки?
О: Нет, ничего такого.
В: Как высоко?
О: Выше двух человеческих ростов. Не мерила я: не до того.
В: Отчего же вы называете его червем?
О: За такого я его вначале почла. Все как у червя: голова, хвост. И цветом похож, и толстый.
В: Он шевелился?
О: Сперва, когда мы перед ним стояли, – нет. Просто висел на воздухе, точно воздушный змей, хоть и без бечевки. Или как птица, только что крыльями не плескал.
В: Толщиной каков?
О: Побольше человеческого роста. Чуть не вдвое больше.
В: А в длину больше трех карет? Уж это из веры вон!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119