Тут меня, как на грех, позвали вниз. Некий мистер Бекфорд, викарий тамошнего...
В: Знаю. Я уже имел с ним беседу. Вы прежде-не были с ним знакомы?
О: Нет.
В: Ну так и не будем о нем. Продолжился ли ваш разговор с мистером Бартоломью после его ухода?
О: Да, однако мистера Бартоломью как подменили. Словно, поразмыслив в мое отсутствие, он нашел, что насказал много лишнего. Теперь же он не то чтобы отбросил учтивость, но стал отвечать на мои вопросы с неудовольствием. На столе перед ним были разложены вынутые из сундучка бумаги. На них, как я заметил, были начертаны большей частью фигуры и некие знаки не то из геометрии, не то из астрономии, не то из другой науки. Он протянул мне один лист и спросил, не похож ли он, по моему разумению, на тайнописное донесение мятежников Якову Стюарту.
В: Это он вам в насмешку?
О: Да. Он еще добавил, что, почем знать, возможно он прибыл сюда для упражнений в чернокнижии с какой-нибудь местной колдуньей. Эти слова также заключали насмешку над моими страхами. Вслед за тем он оставил веселость и вновь заговорил о человеке, с коим желал увидеться, заметив, что в рассуждении мудрости и проницательности ему до этого человека так же далеко, как бедному немому Дику до своего хозяина. И что, может, его затея есть ничто как вздорное мечтание, однако его душе она ничем не грозит. А что это значит, извольте, мистер Аскью, разбирать сами. Уж он такого туману напустил. Вроде бы все открыл, и ничего не понять.
В: Кто бы это мог быть? Какой-нибудь ученый муж, подвизающийся в науках затворник?
О: Осмелюсь заметить, в разговоре с мистером Бекфордом я среди прочего полюбопытствовал, нет ли в округе людей, склонных к таким занятиям или, по крайности, отмеченных ученостью и вкусом, и он ответил, что таковых в их краях не имеется, что он живет как в лесу. Так точно и выразился.
В: Мистер Б. не промолвился, далеко ли живет или обретается этот человек?
О: Нет, сэр. Надо полагать, в пределах дня езды по пути в Бидефорд, где я потом оставил мистера Б.
В: Итак, он разумел, что означенный человек имеет жительство в этих краях или близ них, что он уведомлен о намерении мистера Б. с ним свидеться, но сам смотрит на это свидание равнодушно или даже хотел бы от него уклониться; что, проведай он о приближении мистера Б., он бежал бы прочь из этих мест и, дабы отвратить встречу, разослал повсюду своих лазутчиков, соглядатаев и не знаю кого еще. И вот, чтобы добиться своего, мистер Б. прибегает к обману, к которому припрягает и вас... Так, стало быть, видится дело? Вздор, Лейси, вздор. Я скорее поверю басне про наследницу. Вы не задавались вопросом, с какой стати ему понадобилось променять правдоподобную, пусть и придуманную историю на столь очевидный вымысел?
О: Задавался, сэр. Тогда, при конце путешествия, я так и не постиг, для чего меня опять водят за нос. Если же я назову причину, которая пришла мне на мысль уже потом, вы, чего доброго, запишете меня в дураки.
В: Не беда, сэр. По крайности, я посчитаю вас честным дураком.
О: Я льстился, что даже таков, каким вы меня трактуете, я все же снискал у мистера Б. некоторую толику уважения. Задним числом мне возомнилось, будто он желал показать, что полагает себе более важную и высокую цель, нежели чем была мне представлена. Он будто бы давал мне понять, что наше предприятие стало лишь прикрытием для иных устремлений.
Он словно признавался: «Да, я вас обманул, но обман этот должен послужить достойному и благому делу, а какому, я открыть не могу».
В: Опишите подробнее, что было изображено на листах.
О: Я, сэр, в науках не искушен. На том листе, что он мне дал, было столбцами выписано множество цифр. Два-три места небрежно выскоблены, как если бы там обнаружились ошибки. А на другом листе, на столе, я заметил геометрическую фигуру – круг, пересеченный множеством линий, проходящих через его середину. При концах этих линий значились сокращенные слова из греческого языка. Поручиться не могу, но очень похоже на рисунок, по каким астрологи делают предсказания. Правда, этот лист я видел лишь мельком.
В: Мистер Б. никогда не заводил речь об этом предмете – об астрологии?
Верит ли в нее, имеет ли к ней влечение?
О: Если не считать слов про меридиан своей жизни, сказанных у капища, то ни разу.
В: Коротко говоря, он косвенным образом уведомил вас, что его привела сюда не та причина, какую он указал вначале?
О: Вне всякого сомнения.
В: И вы из этой беседы, а также из прошлых разговоров с ним заключили, что намеки и экивоки об умении проницать будущее имеют касательство до истинного его замысла?
О: Ах, сэр, я и по сей день не разберу, какое заключение отсюда вывести. Иной раз мне кажется, что его намеки должно принимать за истину, а то вдруг разбирает сомнение: уж не лукавил ли он, не объехал ли меня на кривой, не задумал ли попросту обморочить меня своими рассуждениями. И все же, как я уже сказывал, хоть обстоятельства и понудили его прибегнуть к обману, я уверен, что он пошел на это скрепя сердце.
В: Не происходило ли между вами в тот вечер еще каких разговоров?
О: Мы, мистер Аскью, еще вот о чем говорили. Когда он открыл мне, что у нашего предприятия имеется иная цель, передо мною встала новая загадка: к чему причесть присутствие горничной. Я, признаться, был так уязвлен его недоверием, что сгоряча выложил про подозрение Джонса.
В: Как он это принял?
О: Спросил, разделяю ли я это подозрение. Я отвечал, что верится с трудом, но нам еще сдается, что она допускает слугу к себе в постель. Тут он вконец меня озадачил: «Неужто, Лейси, мужчине запрещено проводить ночи с собственной женой?»
В: Что же вы на это?
О: Ничего, сэр. От неожиданности не нашелся, что сказать. Мы с Джонсом каких только догадок ни строили, но такое нам никак на мысль не приходило.
В: Для чего же понадобилось делать тайну из этого супружества?
О: Выше моего разумения, сэр. Как и то, что же заставило такую красивую и любезную девицу связать свою жизнь с убогим и уготовить себе безотрадную участь.
В: Тем ваш разговор и закончился?
О: Напоследок он еще заверил меня в своем ко мне уважении.
В: А что условленная награда? Как он с вами расчелся?
О: Ах, да: он обещал расплатиться на другое утро. И слово сдержал: выдал вексель, да еще уговорил принять от него в дар коня, на котором я ехал, а захочу – так и продать. Я посчитал, что мне заплачено с лихвой.
В: Коня вы продали?
О: Да, по приезде в Эксетер.
В: Теперь – о Джонсе и его бегстве.
О: В этом, мистер Аскью, я никакого участия не имел. Он меня ни единым словом не предуведомил.
В: Вы говорили с ним, когда расположились в «Черном олене»?
О: Перемолвились мимоходом о каких-то безделицах, а больше никаких разговоров.
В: Сообщили вы ему, что дело идет к завершению?
О: Как же, сообщил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
В: Знаю. Я уже имел с ним беседу. Вы прежде-не были с ним знакомы?
О: Нет.
В: Ну так и не будем о нем. Продолжился ли ваш разговор с мистером Бартоломью после его ухода?
О: Да, однако мистера Бартоломью как подменили. Словно, поразмыслив в мое отсутствие, он нашел, что насказал много лишнего. Теперь же он не то чтобы отбросил учтивость, но стал отвечать на мои вопросы с неудовольствием. На столе перед ним были разложены вынутые из сундучка бумаги. На них, как я заметил, были начертаны большей частью фигуры и некие знаки не то из геометрии, не то из астрономии, не то из другой науки. Он протянул мне один лист и спросил, не похож ли он, по моему разумению, на тайнописное донесение мятежников Якову Стюарту.
В: Это он вам в насмешку?
О: Да. Он еще добавил, что, почем знать, возможно он прибыл сюда для упражнений в чернокнижии с какой-нибудь местной колдуньей. Эти слова также заключали насмешку над моими страхами. Вслед за тем он оставил веселость и вновь заговорил о человеке, с коим желал увидеться, заметив, что в рассуждении мудрости и проницательности ему до этого человека так же далеко, как бедному немому Дику до своего хозяина. И что, может, его затея есть ничто как вздорное мечтание, однако его душе она ничем не грозит. А что это значит, извольте, мистер Аскью, разбирать сами. Уж он такого туману напустил. Вроде бы все открыл, и ничего не понять.
В: Кто бы это мог быть? Какой-нибудь ученый муж, подвизающийся в науках затворник?
О: Осмелюсь заметить, в разговоре с мистером Бекфордом я среди прочего полюбопытствовал, нет ли в округе людей, склонных к таким занятиям или, по крайности, отмеченных ученостью и вкусом, и он ответил, что таковых в их краях не имеется, что он живет как в лесу. Так точно и выразился.
В: Мистер Б. не промолвился, далеко ли живет или обретается этот человек?
О: Нет, сэр. Надо полагать, в пределах дня езды по пути в Бидефорд, где я потом оставил мистера Б.
В: Итак, он разумел, что означенный человек имеет жительство в этих краях или близ них, что он уведомлен о намерении мистера Б. с ним свидеться, но сам смотрит на это свидание равнодушно или даже хотел бы от него уклониться; что, проведай он о приближении мистера Б., он бежал бы прочь из этих мест и, дабы отвратить встречу, разослал повсюду своих лазутчиков, соглядатаев и не знаю кого еще. И вот, чтобы добиться своего, мистер Б. прибегает к обману, к которому припрягает и вас... Так, стало быть, видится дело? Вздор, Лейси, вздор. Я скорее поверю басне про наследницу. Вы не задавались вопросом, с какой стати ему понадобилось променять правдоподобную, пусть и придуманную историю на столь очевидный вымысел?
О: Задавался, сэр. Тогда, при конце путешествия, я так и не постиг, для чего меня опять водят за нос. Если же я назову причину, которая пришла мне на мысль уже потом, вы, чего доброго, запишете меня в дураки.
В: Не беда, сэр. По крайности, я посчитаю вас честным дураком.
О: Я льстился, что даже таков, каким вы меня трактуете, я все же снискал у мистера Б. некоторую толику уважения. Задним числом мне возомнилось, будто он желал показать, что полагает себе более важную и высокую цель, нежели чем была мне представлена. Он будто бы давал мне понять, что наше предприятие стало лишь прикрытием для иных устремлений.
Он словно признавался: «Да, я вас обманул, но обман этот должен послужить достойному и благому делу, а какому, я открыть не могу».
В: Опишите подробнее, что было изображено на листах.
О: Я, сэр, в науках не искушен. На том листе, что он мне дал, было столбцами выписано множество цифр. Два-три места небрежно выскоблены, как если бы там обнаружились ошибки. А на другом листе, на столе, я заметил геометрическую фигуру – круг, пересеченный множеством линий, проходящих через его середину. При концах этих линий значились сокращенные слова из греческого языка. Поручиться не могу, но очень похоже на рисунок, по каким астрологи делают предсказания. Правда, этот лист я видел лишь мельком.
В: Мистер Б. никогда не заводил речь об этом предмете – об астрологии?
Верит ли в нее, имеет ли к ней влечение?
О: Если не считать слов про меридиан своей жизни, сказанных у капища, то ни разу.
В: Коротко говоря, он косвенным образом уведомил вас, что его привела сюда не та причина, какую он указал вначале?
О: Вне всякого сомнения.
В: И вы из этой беседы, а также из прошлых разговоров с ним заключили, что намеки и экивоки об умении проницать будущее имеют касательство до истинного его замысла?
О: Ах, сэр, я и по сей день не разберу, какое заключение отсюда вывести. Иной раз мне кажется, что его намеки должно принимать за истину, а то вдруг разбирает сомнение: уж не лукавил ли он, не объехал ли меня на кривой, не задумал ли попросту обморочить меня своими рассуждениями. И все же, как я уже сказывал, хоть обстоятельства и понудили его прибегнуть к обману, я уверен, что он пошел на это скрепя сердце.
В: Не происходило ли между вами в тот вечер еще каких разговоров?
О: Мы, мистер Аскью, еще вот о чем говорили. Когда он открыл мне, что у нашего предприятия имеется иная цель, передо мною встала новая загадка: к чему причесть присутствие горничной. Я, признаться, был так уязвлен его недоверием, что сгоряча выложил про подозрение Джонса.
В: Как он это принял?
О: Спросил, разделяю ли я это подозрение. Я отвечал, что верится с трудом, но нам еще сдается, что она допускает слугу к себе в постель. Тут он вконец меня озадачил: «Неужто, Лейси, мужчине запрещено проводить ночи с собственной женой?»
В: Что же вы на это?
О: Ничего, сэр. От неожиданности не нашелся, что сказать. Мы с Джонсом каких только догадок ни строили, но такое нам никак на мысль не приходило.
В: Для чего же понадобилось делать тайну из этого супружества?
О: Выше моего разумения, сэр. Как и то, что же заставило такую красивую и любезную девицу связать свою жизнь с убогим и уготовить себе безотрадную участь.
В: Тем ваш разговор и закончился?
О: Напоследок он еще заверил меня в своем ко мне уважении.
В: А что условленная награда? Как он с вами расчелся?
О: Ах, да: он обещал расплатиться на другое утро. И слово сдержал: выдал вексель, да еще уговорил принять от него в дар коня, на котором я ехал, а захочу – так и продать. Я посчитал, что мне заплачено с лихвой.
В: Коня вы продали?
О: Да, по приезде в Эксетер.
В: Теперь – о Джонсе и его бегстве.
О: В этом, мистер Аскью, я никакого участия не имел. Он меня ни единым словом не предуведомил.
В: Вы говорили с ним, когда расположились в «Черном олене»?
О: Перемолвились мимоходом о каких-то безделицах, а больше никаких разговоров.
В: Сообщили вы ему, что дело идет к завершению?
О: Как же, сообщил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119