Накануне того дня – помните? – когда Его Высочество принц Уэльский венчался с принцессой Саксен-Готской. Мистер Бартоломью рассудил, что из-за всеобщей ажитации наш отъезд не привлечет внимания. Мне предстояло путешествовать под видом лондонского торговца, а он изображал моего племянника, именующего себя Бартоломью, и путешествие мы предприняли якобы для того, чтобы...
В: Знаю. Навестить тетушку из Бидефорда.
О: Точно так.
В: А не давал он намека, что за ним следят, что к нему приставлены соглядатаи?
О: Прямых улик он не приводил, однако из его слов явствовало, что некоторые лица ни перед чем не остановятся ради того, чтобы разлучить его с любимой, и станут чинить ему многоразличные препятствия.
В: О каких лицах он, по вашему разумению, говорил: о своих ли родных или о семействе девицы, о ее опекуне?
О: Мне сдается, что о первых, сэр. Как-то раз он упомянул своего старшего брата, каковой был в одних мыслях с их отцом, и мистер Бартоломью с ним так раздружился, что едва разговаривал.
В: Раздружился за то, что тот не вышел из отцовской воли?
О: За то, что тот, подобно отцу, ставил стремление нажить богатство и прибрать к рукам отменное поместье выше сердечной склонности влюбленного.
В: Вы покамест ни словом не обмолвились о пресловутом Фартинге и горничной.
О: Мы порешили приискать мне слугу. Мистер Бартоломью спросил, нет ли у меня на примете надежного сметливого человека, который справился бы с этой ролью и в пути оборонял нас от грабителей и тому подобных напастей. Я вспомнил одного такого.
В: Как его зовут?
О: Но он, право же, ни в чем не виноват. Я – и то выхожу грешнее его.
По крайности в этой истории.
В: Отчего такое добавление – «по крайности в этой истории»?
О: Когда я с ним еще давно познакомился, он служил привратником в Дрюри-лейн . Но вскоре его отставили за небрежение. Слабость у него была: любил выпить. Среди моих сотоварищей такой порок, увы, не редкость.
В: Он тоже актер?
О: Прежде, похоже, подвизался в актерах. Нынче при случае играет слуг и шутов: есть у него кой-какой комический дар. По рождению он валлиец.
Однажды я пригласил его сыграть Привратника в «Макбете» вместо занемогшего актера: другой замены не нашлось. Он имел некоторый успех, и мы было хотели и впредь давать ему роли, да вот незадача: даже на трезвую голову ни одной роли путем затвердить не мог, разве что самые короткие.
В: Как его имя?
О: Дэвид Джонс.
В: И вы говорите, что в последний раз видели его первого мая?
О: Да, сэр. Или, если быть точным, в последний день апреля, ибо в ту же ночь он тайком от нас бежал.
В: Дальше он ни с вами, ни с мистером Бартоломью не последовал?
О: Нет.
В: В свое время поговорим и об этом. С тех пор вы с ним не встречались?
Не получали о нем или от него никаких известий?
О: Видит Бог, не получал. Дней десять назад мне на улице повстречался один его приятель, так он тоже вот уже четыре месяца не имеет о нем известий.
В: Вам известно, где он проживал?
О: Знаю только, что прежде он все, бывало, попивал пунш в заведении на Бервик-стрит. По возвращении в Лондон я там несколько раз о нем справлялся. Он туда не захаживал.
В: Мы ведь ведем речь о Фартинге?
О: Именно. Он, нас тайно покидая, на прощание оставил мне записку, в коей сообщал, что отправляется в Уэльс проведать матушку. Она живет в Суонси. Джонс мне как-то сказывал, она содержит захудалый кабачишко. Но так ли это и к ней ли он подался, мне неведомо. Тут мне вам больше помочь нечем.
В: Вы его наняли?
О: Я привел его к мистеру Бартоломью. Тот посмотрел и остался доволен: крепкий малый, из себя удалец, оружие носит лихо, управляется с лошадьми.
Решили взять. Однажды мне случилось играть с ним в «Офицере-вербовщике» мистера Фаркера , Джонс изображал пьяного сержанта, бахвала и забияку. Публика ему рукоплескала, хотя не по заслугам честь: он и сам до начала представления так натянулся, что ему уже не было нужды – да и невмоготу – являть свой талант, если б он его и имел. Но для успеха нашего замысла ему было предложено в путешествии держаться этой роли.
В: За какую плату?
О: За десять гиней. Одну в задаток, остальные при конце путешествия, чтобы не спился с круга. Это не считая прожитка.
В: Вы с ним так и не разочлись?
О: Нет, сэр. Как вы увидите дальше, он получил лишь малую часть. Это еще одна непонятность в этой истории – отчего он ударился в бега, когда ему вот-вот должны были отдать заработанное.
В: Его посвятили в те же тонкости, как вас?
О: Он знал лишь, что нам предстоит путешествие под вымышленными именами. О делах сердечных мы умолчали.
В: Уговаривать его не пришлось?
О: Ничуть. Я дал ему слово, что наша затея не заключает в себе никакого злодеяния, и он поверил. Он ведь многим мне обязан.
В: Чем это вы его разодолжили?
О: Я, как уже сказывал, давал ему роли. А когда он лишился места в Дрюри-лейн, выхлопотал ему должность. Случалось – ссужал помалу деньгами.
Он хоть и повеса, но не мошенник.
В: Что за должность вы ему добыли?
О: Кучера у покойной миссис Олдфилд. Но ей пришлось его рассчитать – за пьянство. С тех пор он перебивался из куля в рогожку. То писцом у нотариуса, то мойщиком окон – да Бог весть кем еще. В последнее время портшезы носил. Одно слово, голь перекатная.
В: А по мне, он все-таки мошенник.
О: Главное, сэр, что отведенная роль, по театральному выражению, была ему как раз по фигуре. Он большой охотник выхваляться в дружеской компании. Да и рассказчик лихой, сто историй в кармане носит! Поскольку же человек мистера Бартоломью глух и нем, мы рассудили, что такой сотоварищ, как Джонс, нам и надобен: будет отвлекать на себя внимание честной публики, когда станем останавливаться на ночлег. При всем том он даже во хмелю умеет держать язык на привязи, малый не дурак, а в рассуждении честности не лучше и не хуже прочих.
В: Хорошо. Что вы имеете сообщить о горничной?
О: Забыл сказать: мистер Бартоломью с самого начала предупредил, что она поедет с нами. Но присоединилась она к нам лишь в Стейнсе. Мистер Бартоломью объяснил, мол, это и есть та самая наперсница юной леди, которую прогнали с места за пособничество влюбленным; после чего он увез ее в Лондон и взял над ней попечение, а теперь вот везет к прежней хозяйке. Я поначалу не очень к ней приглядывался. Вижу – обычная горничная, каких много.
В: Он называл ее Луиза? Вы не слышали, чтобы он звал ее иначе?
О: Луиза, сэр. Других имен я не слыхал.
В: Вы не нашли ее чересчур изнеженной и спесивой для таковой должности?
О: Отнюдь нет, сэр. Напротив, молчунья и скромница.
В: И недурна собой?
О: Глаза хороши, сэр, личико миловидное. Слова лишнего не проронит, но если заговорит, речь ведет гладко. Почти, можно сказать, красавица, вот только на мой вкус слишком худощавая, щуплая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
В: Знаю. Навестить тетушку из Бидефорда.
О: Точно так.
В: А не давал он намека, что за ним следят, что к нему приставлены соглядатаи?
О: Прямых улик он не приводил, однако из его слов явствовало, что некоторые лица ни перед чем не остановятся ради того, чтобы разлучить его с любимой, и станут чинить ему многоразличные препятствия.
В: О каких лицах он, по вашему разумению, говорил: о своих ли родных или о семействе девицы, о ее опекуне?
О: Мне сдается, что о первых, сэр. Как-то раз он упомянул своего старшего брата, каковой был в одних мыслях с их отцом, и мистер Бартоломью с ним так раздружился, что едва разговаривал.
В: Раздружился за то, что тот не вышел из отцовской воли?
О: За то, что тот, подобно отцу, ставил стремление нажить богатство и прибрать к рукам отменное поместье выше сердечной склонности влюбленного.
В: Вы покамест ни словом не обмолвились о пресловутом Фартинге и горничной.
О: Мы порешили приискать мне слугу. Мистер Бартоломью спросил, нет ли у меня на примете надежного сметливого человека, который справился бы с этой ролью и в пути оборонял нас от грабителей и тому подобных напастей. Я вспомнил одного такого.
В: Как его зовут?
О: Но он, право же, ни в чем не виноват. Я – и то выхожу грешнее его.
По крайности в этой истории.
В: Отчего такое добавление – «по крайности в этой истории»?
О: Когда я с ним еще давно познакомился, он служил привратником в Дрюри-лейн . Но вскоре его отставили за небрежение. Слабость у него была: любил выпить. Среди моих сотоварищей такой порок, увы, не редкость.
В: Он тоже актер?
О: Прежде, похоже, подвизался в актерах. Нынче при случае играет слуг и шутов: есть у него кой-какой комический дар. По рождению он валлиец.
Однажды я пригласил его сыграть Привратника в «Макбете» вместо занемогшего актера: другой замены не нашлось. Он имел некоторый успех, и мы было хотели и впредь давать ему роли, да вот незадача: даже на трезвую голову ни одной роли путем затвердить не мог, разве что самые короткие.
В: Как его имя?
О: Дэвид Джонс.
В: И вы говорите, что в последний раз видели его первого мая?
О: Да, сэр. Или, если быть точным, в последний день апреля, ибо в ту же ночь он тайком от нас бежал.
В: Дальше он ни с вами, ни с мистером Бартоломью не последовал?
О: Нет.
В: В свое время поговорим и об этом. С тех пор вы с ним не встречались?
Не получали о нем или от него никаких известий?
О: Видит Бог, не получал. Дней десять назад мне на улице повстречался один его приятель, так он тоже вот уже четыре месяца не имеет о нем известий.
В: Вам известно, где он проживал?
О: Знаю только, что прежде он все, бывало, попивал пунш в заведении на Бервик-стрит. По возвращении в Лондон я там несколько раз о нем справлялся. Он туда не захаживал.
В: Мы ведь ведем речь о Фартинге?
О: Именно. Он, нас тайно покидая, на прощание оставил мне записку, в коей сообщал, что отправляется в Уэльс проведать матушку. Она живет в Суонси. Джонс мне как-то сказывал, она содержит захудалый кабачишко. Но так ли это и к ней ли он подался, мне неведомо. Тут мне вам больше помочь нечем.
В: Вы его наняли?
О: Я привел его к мистеру Бартоломью. Тот посмотрел и остался доволен: крепкий малый, из себя удалец, оружие носит лихо, управляется с лошадьми.
Решили взять. Однажды мне случилось играть с ним в «Офицере-вербовщике» мистера Фаркера , Джонс изображал пьяного сержанта, бахвала и забияку. Публика ему рукоплескала, хотя не по заслугам честь: он и сам до начала представления так натянулся, что ему уже не было нужды – да и невмоготу – являть свой талант, если б он его и имел. Но для успеха нашего замысла ему было предложено в путешествии держаться этой роли.
В: За какую плату?
О: За десять гиней. Одну в задаток, остальные при конце путешествия, чтобы не спился с круга. Это не считая прожитка.
В: Вы с ним так и не разочлись?
О: Нет, сэр. Как вы увидите дальше, он получил лишь малую часть. Это еще одна непонятность в этой истории – отчего он ударился в бега, когда ему вот-вот должны были отдать заработанное.
В: Его посвятили в те же тонкости, как вас?
О: Он знал лишь, что нам предстоит путешествие под вымышленными именами. О делах сердечных мы умолчали.
В: Уговаривать его не пришлось?
О: Ничуть. Я дал ему слово, что наша затея не заключает в себе никакого злодеяния, и он поверил. Он ведь многим мне обязан.
В: Чем это вы его разодолжили?
О: Я, как уже сказывал, давал ему роли. А когда он лишился места в Дрюри-лейн, выхлопотал ему должность. Случалось – ссужал помалу деньгами.
Он хоть и повеса, но не мошенник.
В: Что за должность вы ему добыли?
О: Кучера у покойной миссис Олдфилд. Но ей пришлось его рассчитать – за пьянство. С тех пор он перебивался из куля в рогожку. То писцом у нотариуса, то мойщиком окон – да Бог весть кем еще. В последнее время портшезы носил. Одно слово, голь перекатная.
В: А по мне, он все-таки мошенник.
О: Главное, сэр, что отведенная роль, по театральному выражению, была ему как раз по фигуре. Он большой охотник выхваляться в дружеской компании. Да и рассказчик лихой, сто историй в кармане носит! Поскольку же человек мистера Бартоломью глух и нем, мы рассудили, что такой сотоварищ, как Джонс, нам и надобен: будет отвлекать на себя внимание честной публики, когда станем останавливаться на ночлег. При всем том он даже во хмелю умеет держать язык на привязи, малый не дурак, а в рассуждении честности не лучше и не хуже прочих.
В: Хорошо. Что вы имеете сообщить о горничной?
О: Забыл сказать: мистер Бартоломью с самого начала предупредил, что она поедет с нами. Но присоединилась она к нам лишь в Стейнсе. Мистер Бартоломью объяснил, мол, это и есть та самая наперсница юной леди, которую прогнали с места за пособничество влюбленным; после чего он увез ее в Лондон и взял над ней попечение, а теперь вот везет к прежней хозяйке. Я поначалу не очень к ней приглядывался. Вижу – обычная горничная, каких много.
В: Он называл ее Луиза? Вы не слышали, чтобы он звал ее иначе?
О: Луиза, сэр. Других имен я не слыхал.
В: Вы не нашли ее чересчур изнеженной и спесивой для таковой должности?
О: Отнюдь нет, сэр. Напротив, молчунья и скромница.
В: И недурна собой?
О: Глаза хороши, сэр, личико миловидное. Слова лишнего не проронит, но если заговорит, речь ведет гладко. Почти, можно сказать, красавица, вот только на мой вкус слишком худощавая, щуплая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119