Если сейчас по госпиталю пальнут ракетой и одна
из оболочек лопнет... Конвей не мог представить себе худшего способа
умереть: быть сваренным заживо в клубах перегретого пара!
К тому времени, когда они передали ДБЛФ дежурному медику у шлюза,
Конвей обнаружил, что глаза его так и норовят уставиться в разные стороны,
а ноги понемногу становятся ватными. Либо кровать, поставил он диагноз,
либо новый укол стимулятора. Первый вариант показался ему более
привлекательным, однако на плечо его вдруг легла чья-то рука. Он обернулся
и увидел монитора в скафандре высокой защиты, от которого до сих пор веяло
холодом космического пространства.
- Раненые, сэр, - проговорил монитор. - Через Приемный покой вовсю
идет эвакуация, поэтому мы причалили к шлюзу отделения ДБЛФ, но там никого
нет, а кроме вас мне врачей не попадалось. Вы займетесь раненым, сэр?
Конвей открыл было рот, чтобы узнать, какие-такие раненые, но вовремя
одумался. На госпиталь же напали! Атака была отбита, но без потерь,
естественно, не обошлось. Офицера можно понять, однако если бы он знал,
как Конвею досталось...
- Куда вы их поместили? - спросил Конвей.
- Они на корабле, - ответил монитор, уже спокойнее. - Мы решили не
трогать их, пока не посоветуемся с врачом. Кое-кто... ну, я... в общем,
пойдемте со мной, сэр.
Их было восемнадцать - раненых, выловленных в космосе после гибели
звездолета. Скафандров с них снимать не стали, только откинули щитки
шлемов, чтобы убедиться - жив человек или нет. Конвей насчитал три случая
декомпрессии, остальное были переломы различной степени сложности и одна
черепная травма. Признаков облучения он не выявил. Значит, война ведется
чисто, если это слово применимо к такому грязному занятию...
Конвей ощутил нарастающее раздражение, но совладал с собой. Сейчас не
время переживать над истекающими кровью или задыхающимися пациентами. Он
выпрямился и повернулся к Мэрчисон.
- Мне нужен стимулятор, - сказал он, - операции затянутся надолго. Но
сначала я сотру мнемограмму ДБЛФ и постараюсь найти помощников. А вы пока
присмотрите, чтобы их вынули из скафандров и доставили в операционную пять
отделения ДБЛФ. Потом отправляйтесь в постель. И, - прибавил он неуклюже,
- большое вам спасибо. - Ничего другого он сказать не мог, ибо рядом с ним
стоял монитор, и если бы Конвей излил Мэрчисон душу над телами
восемнадцати тяжелораненых, офицер наверняка бы возмутился и правильно бы
сделал. Но, черт его побери, он не работал бок о бок с Мэрчисон три часа
подряд и чувства его не были обострены стимулятором...
- Если не возражаете, - произнесла Мэрчисон, - я бы тоже приняла
стимулятор.
- Вы глупая девчонка, - тепло отозвался Конвей, - но я надеялся, что
вы скажете что-нибудь подобное.
17
На восьмой день от начала эвакуации в госпитале не осталось ни
единого инопланетного пациента. Вместе с больными улетели почти четыре
пятых персонала. Питание опустевших уровней было отключено, в результате
чего сверхжесткие образования таяли и превращались в газ, а плотные или
перегретые атмосферы сгущались и растекались по полам малопривлекательными
на вид лужицами. С течением времени в госпитале появлялось все больше
мониторов из инженерного отряда: они переоборудовали палаты в казармы,
снимали пластины наружной обшивки и устанавливали излучатели и ракетные
батареи. По мнению Дермода, госпиталю следовало защищаться самостоятельно,
а не полагаться целиком и полностью на боевые корабли, которые, как
выяснилось, не в силах создать вокруг него этакий непробиваемый заслон.
Где-то дней через двадцать пять госпиталь окончательно перестал быть
самим собой и сделался мощной вооруженной военной базой, с колоссальными
размерами и возможностями которой не мог соперничать и наиболее хорошо
оснащенный крейсер флота мониторов. Вооружение базы подверглось проверке
на двадцать девятый день, когда состоялась первая массированная атака
противника. Она продолжалась три дня напролет.
Конвей сознавал, что у мониторов имелись веские основания для
переоборудования госпиталя, но никак не мог с этим примириться. Даже после
трехдневной атаки, на протяжении которой в госпиталь угодило четыре ракеты
- снова с химическими боеголовками, - его точка зрения не изменилась.
Всякий раз, стоило ему только подумать о том, что грандиозное сооружение,
призванное служить идеалам гуманности и медицины, превращено в средство
уничтожения и губит то, что должно оберегать, Конвей приходил в
раздражение, ему становилось грустно и противно. Порой он с трудом
удерживался от того, чтобы не поделиться своими чувствами с окружающими.
С начала эвакуации прошло пять недель. Конвей обедал с Манноном и
Приликлой. В главной столовой было немноголюдно, за столиками мониторов в
зеленой форме было гораздо больше, чем инопланетян, которых, впрочем, на
сегодняшний день насчитывалось двести с лишним. Именно об этом и шел спор
у Конвея с его друзьями.
- По-моему, - говорил он, - мы попросту бросаемся жизнями и
разбазариваем медицинский опыт. Раненые, которые поступают в госпиталь, -
сплошь мониторы и земляне. Иными словами, инопланетян-пациентов у нас не
осталось, а потому следует разослать по домам и врачей. Включая
присутствующих, - он с вызовом поглядел на Приликлу и повернулся к
Маннону.
Тот отрезал кусок бифштекса, нацепил его на вилку и поднес ко рту.
Поскольку у доктора Маннона появилась возможность стереть мнемограммы ЛСВО
и МСВК, мясо перестало вызывать у него отвращение. За прошедшие пять
недель он заметно прибавил в весе.
- Для инопланетян, - проговорил он, - инопланетяне - мы с вами.
- Не сбивайте меня, - буркнул Конвей. - Вы понимаете, я возражаю
против бессмысленного героизма.
- Но героизм почти всегда не имеет смысла, - Маннон приподнял бровь,
- и является весьма заразной болезнью. Мне кажется, в нашем случае
первопричина - решение мониторов защищать госпиталь. Мы ощущали себя
обязанными остаться и приглядывать за ранеными. По крайней мере некоторые
из нас, или я ошибаюсь? Разумнее всего было бы, конечно, улететь, -
продолжал Маннон, глядя не то чтобы на Конвея, но и не совсем в сторону, -
и никто бы нас ни в чем не упрекнул. Но бывает так, что разумные,
логически мыслящие существа, твои коллеги или даже друзья начинают строить
из себя героев. Они остаются тут из опасения, что приятели обвинят их в
трусости, - такие, как они, скорее умрут, чем уронят себя, неважно - наяву
или в фантазиях, в глазах близких или знакомых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
из оболочек лопнет... Конвей не мог представить себе худшего способа
умереть: быть сваренным заживо в клубах перегретого пара!
К тому времени, когда они передали ДБЛФ дежурному медику у шлюза,
Конвей обнаружил, что глаза его так и норовят уставиться в разные стороны,
а ноги понемногу становятся ватными. Либо кровать, поставил он диагноз,
либо новый укол стимулятора. Первый вариант показался ему более
привлекательным, однако на плечо его вдруг легла чья-то рука. Он обернулся
и увидел монитора в скафандре высокой защиты, от которого до сих пор веяло
холодом космического пространства.
- Раненые, сэр, - проговорил монитор. - Через Приемный покой вовсю
идет эвакуация, поэтому мы причалили к шлюзу отделения ДБЛФ, но там никого
нет, а кроме вас мне врачей не попадалось. Вы займетесь раненым, сэр?
Конвей открыл было рот, чтобы узнать, какие-такие раненые, но вовремя
одумался. На госпиталь же напали! Атака была отбита, но без потерь,
естественно, не обошлось. Офицера можно понять, однако если бы он знал,
как Конвею досталось...
- Куда вы их поместили? - спросил Конвей.
- Они на корабле, - ответил монитор, уже спокойнее. - Мы решили не
трогать их, пока не посоветуемся с врачом. Кое-кто... ну, я... в общем,
пойдемте со мной, сэр.
Их было восемнадцать - раненых, выловленных в космосе после гибели
звездолета. Скафандров с них снимать не стали, только откинули щитки
шлемов, чтобы убедиться - жив человек или нет. Конвей насчитал три случая
декомпрессии, остальное были переломы различной степени сложности и одна
черепная травма. Признаков облучения он не выявил. Значит, война ведется
чисто, если это слово применимо к такому грязному занятию...
Конвей ощутил нарастающее раздражение, но совладал с собой. Сейчас не
время переживать над истекающими кровью или задыхающимися пациентами. Он
выпрямился и повернулся к Мэрчисон.
- Мне нужен стимулятор, - сказал он, - операции затянутся надолго. Но
сначала я сотру мнемограмму ДБЛФ и постараюсь найти помощников. А вы пока
присмотрите, чтобы их вынули из скафандров и доставили в операционную пять
отделения ДБЛФ. Потом отправляйтесь в постель. И, - прибавил он неуклюже,
- большое вам спасибо. - Ничего другого он сказать не мог, ибо рядом с ним
стоял монитор, и если бы Конвей излил Мэрчисон душу над телами
восемнадцати тяжелораненых, офицер наверняка бы возмутился и правильно бы
сделал. Но, черт его побери, он не работал бок о бок с Мэрчисон три часа
подряд и чувства его не были обострены стимулятором...
- Если не возражаете, - произнесла Мэрчисон, - я бы тоже приняла
стимулятор.
- Вы глупая девчонка, - тепло отозвался Конвей, - но я надеялся, что
вы скажете что-нибудь подобное.
17
На восьмой день от начала эвакуации в госпитале не осталось ни
единого инопланетного пациента. Вместе с больными улетели почти четыре
пятых персонала. Питание опустевших уровней было отключено, в результате
чего сверхжесткие образования таяли и превращались в газ, а плотные или
перегретые атмосферы сгущались и растекались по полам малопривлекательными
на вид лужицами. С течением времени в госпитале появлялось все больше
мониторов из инженерного отряда: они переоборудовали палаты в казармы,
снимали пластины наружной обшивки и устанавливали излучатели и ракетные
батареи. По мнению Дермода, госпиталю следовало защищаться самостоятельно,
а не полагаться целиком и полностью на боевые корабли, которые, как
выяснилось, не в силах создать вокруг него этакий непробиваемый заслон.
Где-то дней через двадцать пять госпиталь окончательно перестал быть
самим собой и сделался мощной вооруженной военной базой, с колоссальными
размерами и возможностями которой не мог соперничать и наиболее хорошо
оснащенный крейсер флота мониторов. Вооружение базы подверглось проверке
на двадцать девятый день, когда состоялась первая массированная атака
противника. Она продолжалась три дня напролет.
Конвей сознавал, что у мониторов имелись веские основания для
переоборудования госпиталя, но никак не мог с этим примириться. Даже после
трехдневной атаки, на протяжении которой в госпиталь угодило четыре ракеты
- снова с химическими боеголовками, - его точка зрения не изменилась.
Всякий раз, стоило ему только подумать о том, что грандиозное сооружение,
призванное служить идеалам гуманности и медицины, превращено в средство
уничтожения и губит то, что должно оберегать, Конвей приходил в
раздражение, ему становилось грустно и противно. Порой он с трудом
удерживался от того, чтобы не поделиться своими чувствами с окружающими.
С начала эвакуации прошло пять недель. Конвей обедал с Манноном и
Приликлой. В главной столовой было немноголюдно, за столиками мониторов в
зеленой форме было гораздо больше, чем инопланетян, которых, впрочем, на
сегодняшний день насчитывалось двести с лишним. Именно об этом и шел спор
у Конвея с его друзьями.
- По-моему, - говорил он, - мы попросту бросаемся жизнями и
разбазариваем медицинский опыт. Раненые, которые поступают в госпиталь, -
сплошь мониторы и земляне. Иными словами, инопланетян-пациентов у нас не
осталось, а потому следует разослать по домам и врачей. Включая
присутствующих, - он с вызовом поглядел на Приликлу и повернулся к
Маннону.
Тот отрезал кусок бифштекса, нацепил его на вилку и поднес ко рту.
Поскольку у доктора Маннона появилась возможность стереть мнемограммы ЛСВО
и МСВК, мясо перестало вызывать у него отвращение. За прошедшие пять
недель он заметно прибавил в весе.
- Для инопланетян, - проговорил он, - инопланетяне - мы с вами.
- Не сбивайте меня, - буркнул Конвей. - Вы понимаете, я возражаю
против бессмысленного героизма.
- Но героизм почти всегда не имеет смысла, - Маннон приподнял бровь,
- и является весьма заразной болезнью. Мне кажется, в нашем случае
первопричина - решение мониторов защищать госпиталь. Мы ощущали себя
обязанными остаться и приглядывать за ранеными. По крайней мере некоторые
из нас, или я ошибаюсь? Разумнее всего было бы, конечно, улететь, -
продолжал Маннон, глядя не то чтобы на Конвея, но и не совсем в сторону, -
и никто бы нас ни в чем не упрекнул. Но бывает так, что разумные,
логически мыслящие существа, твои коллеги или даже друзья начинают строить
из себя героев. Они остаются тут из опасения, что приятели обвинят их в
трусости, - такие, как они, скорее умрут, чем уронят себя, неважно - наяву
или в фантазиях, в глазах близких или знакомых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48