Прекрасно! В таком случае, я заявляю, что вы должны будете
уйти! Иначе вам будет объявлена война! На вашу землю вторгнутся
войска! Штыки заставят вас покинуть ее!
-- Вот как! -- воскликнул Оцеола с презрительным смехом.
-- Тогда пусть будет по-вашему. Пусть нам объявят войну! Мы
любим мир, но не боимся войны! Мы знаем, что вы сильны, что вы
превосходите нас численностью на целые миллионы! Но даже будь
вас еще больше, вы все равно не заставите нас примириться с
несправедливостью. Мы решили лучше умереть, чем вынести этот
позор! Пусть нам будет объявлена война! Пошлите свои войска в
нашу страну, но не думайте, что вам удастся вытеснить нас
отсюда так легко, как вы воображаете. Против ваших винтовок у
нас есть ружья, от ваших штыков мы будем защищаться
томагавками, вашим накрахмаленным солдатам придется лицом к
лицу встретиться с воинами семинолов! Пусть будет объявлена
война! Мы готовы к ее бурям! Град сбивает со стеблей цветы, а
крепкий дуб поднимает свою крону к небу, навстречу буре,
несокрушимый и неодолимый!
При этих пламенных словах из груди индейцев вырвался крик,
в нем ясно чувствовался вызов. Совет пришел в смятение -- все
было на грани катастрофы. Некоторые вожди, возбужденные
призывом Оцеолы, вскочили и стояли опустив глаза, гневно и
угрожающе подняв руки.
Офицеры заняли свои места и тихо отдали солдатам приказ
приготовиться. Между тем видно было, как артиллеристы встали у
орудий и на бастионах уже показался голубой дымок зажженных
фитилей. Однако подлинной опасности еще не было. Ни та, ни
другая сторона не приготовилась к вооруженному столкновению.
Индейцы явились на совет без враждебных намерений, иначе они
оставили бы дома жен и детей. Пока семьи были с ними, они не
напали бы на белых, а белые не решились бы напасть первые без
серьезного повода. То, что происходило сейчас, было лишь
результатом мгновенно вспыхнувшего волнения, которое, однако,
быстро улеглось, и вновь наступило спокойствие.
Агент сделал все, что было в его силах, но ни угрозы, ни
лесть не оказали никакого воздействия. Он видел, что планы его
рушились.
Но не все еще было потеряно. Нашлись умные головы, которые
понимали это: то были проницательный, старый воин Клинч и
хитрые Ринггольды. Они подошли к агенту и посоветовали ему
прибегнуть к иной тактике.
-- Дайте индейцам время подумать, -- предложили они. --
Назначьте еще одно совещание на завтра. Пусть вожди тайно
соберутся и обсудят все дела между собой, а не так, как сейчас,
в присутствии всего племени. После более спокойного обсуждения
они, не опасаясь воинов, может быть, и примут иное решение.
Особенно теперь, когда они знают, что их ждет.
-- А может быть, -- добавил Аренс Ринггольд, который, при
всех своих отрицательных качествах, обладал способностями
ловкого дипломата, -- враждебные нам вожди и не останутся на
завтрашнее совещание. Но вам ведь и не нужны все подписи!
-- Правильно, -- сказал агент, ухватившись за эту мысль.
-- Правильно. Так и следует поступить.
После этого краткого заключения он снова обратился к
совету вождей.
-- Братья! -- заговорил он прежним льстивым тоном. -- Ибо,
как сказал храбрый Холата, все мы братья. Зачем же нам
ссориться и расставаться врагами? Ваш Великий Отец огорчится,
узнав, что мы так расстались. Я вовсе не хочу, чтобы вы
поспешно решали этот важнейший вопрос. Вернитесь в свои
палатки, соберите собственный совет и обсудите дело между
собой, свободно и дружелюбно. Давайте снова встретимся завтра
-- один лишний день для обеих сторон ничего не значит. Тогда вы
мне и сообщите ваше решение, а пока мы останемся друзьями и
братьями!
На это предложение некоторые из вождей ответили, что это
"хорошие слова" и что они согласны. Затем все начали
расходиться. Однако я заметил, что единодушия у них не было.
Согласились главным образом вожди из партии Оматлы. Патриоты же
во всеуслышание заявляли, что они уйдут и больше не вернутся.
Глава XXX. РАЗГОВОР ЗА СТОЛОМ
За офицерским столом во время обеда я узнал много нового.
Когда льется вино, языки развязываются, а под влиянием
шампанского самый благоразумный человек превращается в болтуна.
Агент не скрывал ни собственных планов, ни намерений
президента. Впрочем, большинство уже догадывались о них.
Неудачи сегодняшнего дня несколько омрачали его
настроение. Больше всего агента огорчала мысль, что померкнет
его слава дипломата. Прослыть искусным дипломатом -- вот чего
страстно домогаются все агенты правительства Соединенных
Штатов! Кроме того, агент был уязвлен пренебрежительным
отношением к нему Оцеолы и других вождей. Ибо хладнокровные,
сдержанные индейцы презирают вспыльчивых и необдуманно
действующих людей, а он как раз и проявил эти качества на
сегодняшнем совете и дал индейцам повод презирать его за эту
слабость. Он чувствовал себя побежденным, униженным, и в груди
у него кипела ненависть ко всем краснокожим. Но он льстил себя
надеждой, что завтра заставит их почувствовать силу своего
гнева. Он покажет им, что может быть твердым и смелым даже в
порыве ярости. Все это он заявил нам хвастливым тоном, когда
вино подняло его настроение и он развеселился.
Что касается офицеров, то они мало интересовались
подробностями этого дела и почти не принимали участия в
обсуждении. В своих догадках они касались только возможности
вооруженного столкновения. Будет или не будет война? Этот
вопрос вызывал жгучий интерес у рыцарей меча. Я слышал, как
многие хвалились нашим превосходством, пытаясь при этом умалить
мужество и храбрость своего будущего противника. Им возражали
ветераны войн с индейцами, но их было мало за нашим столом.
Нечего и говорить, что предметом оживленных споров являлся
и сам Оцеола. Мнения, высказанные о молодом вожде, были столь
же противоположны, как порок и добродетель. Некоторые называли
его "благородным дикарем", но большинство держались другого
взгляда, что меня удивило. Слышались такие эпитеты, как "пьяный
дикарь", "вор", "обманщик".
Я рассердился, ибо не мог поверить этим обвинениям. Тем
более что многие из тех, кто обвинял Оцеолу, сравнительно
недавно прибыли в наши края. Они-то уж, во всяком случае, не
могли знать прошлое человека, которого так чернили.
Ринггольды, конечно, присоединились к клеветникам. Они
хорошо знали молодого вождя, но я понял их тайные побуждения. Я
чувствовал, что должен сказать что-нибудь в защиту того, о ком
шел разговор, по двум причинам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111