Она прошла по твоей жизни безвозвратно, как и по жизни некоторых других типов. Выполнила свою задачу, может быть, сама того не сознавая, разбудила тебя – и привет. Особенно тебе не досаждала, ведь человек, который вас будит, обычно вызывает такую досаду, что хочется крикнуть: «Убирайся ко всем чертям!». А теперь, когда я уже пробудился от спячки и обнаружил, что ее нет, меня не покидает ощущение что этой идиотки мне ужасно не хватает.
Я снова ее вижу в тот прохладный осенний вечер в тонком летнем платье, стоящей на тротуаре перед домом. «Я бы хотела поговорить с вами». И несколько позже, сидящей в старом кресле – ее темные глаза озабоченно смотрят мне в лицо: «Вам, Тони, кажется, что вы делаете открытия, а на самом деле вы нагоняете себе температуру». И в другой раз, когда я ей говорю, что нечестно смеяться только в присутствии инженера, и она улыбается мне свое?! светлой, лучезарной улыбкой. И позднее, когда она стоит посреди ночной улицы, словно Орлеанская дева, решительно зажав в кулаке пилку для ногтей. И еще позже, когда ее до слез растрогал убогий перстень: «О, Тони, не ожидала этого от вас!», и когда она смотрит мне в лицо увлажненными глазами и обнимает меня красивой белой рукой, а я повторяю про себя, что надо держать ухо востро, как бы не угодить в пропасть… Мне все казалось, что я ее спасаю, на самом же деле было наоборот – она спасала меня. Хотя и сама она не меньше моего нуждалась в помощи. Если я болтался в житейском море, как пробка на воде – в самом деле, чем я был лучше пробки? – то Лиза металась в разные стороны с тем же нулевым результатом, не считая случаев, когда рисковала совсем увязнуть в какой-нибудь заварушке. Вот до чего можно дойти – чтоб такая тебя спасала!…
Мне ее недостает, говорю я себе.
Тебе вечно чего-нибудь недостает.
Что же ты, собственно, в ней видишь? Женщину? Но она никогда тебе не принадлежала, хотя, если бы ты захотел овладеть ею, это могло бы произойти в первый же вечер.
Тогда что? Лекарство? Горчит она – как всякое лекарство.
Или, может быть, собеседника? Ее рассуждения не стоят и того, чего стоят рассуждения Петко.
Итак – чего же? Говори.
Лизы. Лизы мне недостает. И хватит морочить себе голову вздорными вопросами.
Субботнее утро, и, что особенно важно, на улице светит солнце. Ночью шел дождь, на мраморных плитах тут и там все еще стоит вода, и в этой воде отражается голубое небо, будто под ногами валяются осколки голубого стекла. Я совершаю свой обычный рейс от газетного киоска до кафе и вдруг вижу: прямо передо мной стоит она, совсем как на той тропинке, ведущей к лесу.
Она стоит на углу возле галантерейного магазина – рослая и стройная, в каком-то черном платье, которое я вижу на ней впервые (ее гардероб явно обогащается), вот она – ее белое лицо, и черные крупные кудри, и полные розовые губы, которые улыбаются мне – но, может быть, я ошибаюсь.
– Вы прямо как из-под земли выросли! – говорю я, подходя к ней.
– Не из-под земли, – отвечает Лиза. – Приехала проведать ребенка.
– Ах да, – киваю я. – Ребенка проведать.
Я совсем забыл, что у нее, как и у меня, есть детская проблема.
– Впрочем, я приехала и по другому делу…
– По какому же?
– Да насчет работы. Муж моей двоюродной сестры пообещал мне место секретарши, и наконец-то мне повезло.
– Чудесно, – говорю я. – А Илиев?
– Что Илиев? У Илиева есть работа. Я о себе говорю.
– Меня другое интересует: вы расписались?
– Еще нет.
– Что же вы тянете?
– Тони, вы часом не слепой? – произносит Лиза опечаленно. – Неужто не видите, как я одета?
– Недурно. Хотя несколько траурно.
– Несколько? Что же, по-вашему, я еще и вуаль должна надеть? – И, возмущенная моей недогадливостью, она добавляет: – Папа умер.
– Который же?
– Вы знаете который.
– Земля ему пухом, – бормочу я. – Но при мне вы ни разу его папой не звали.
– Да, но когда ему стало совсем плохо, я начала звать его папой, и вы представить себе не можете, как это его трогало, хотя он об этом и не говорил. И я решила всегда звать его так, раз уж признала в нем отца.
– Так и должно быть, – соглашаюсь я. – Хотя ему едва ли удастся вас услышать.
– Как знать, – отвечает Лиза.
Школа и влияние Петко.
– А вам неприятно, что вы меня встретили? – вдруг спрашивает она.
– К чему эти вопросы? – тихо говорю я.
– Да ведь я отчасти из-за вас приехала. Может быть, главным образом из-за вас. Мне захотелось вас повидать, узнать, как вы тут.
– А как на это посмотрит Илиев?
– Меня это не волнует, – сухо отвечает она. А затем спрашивает как бы между прочим: – А вон в том кафе кофе не подают?
– Думаю, что подают.
– Тогда почему вы держите меня здесь, на углу? Разве не видите, я в новых туфлях.
Так что мы идем в кафе, чтобы посидеть за столиком между газонами, среди декоративного кустарника. Я здесь уже свой человек, и официантка аккуратно приносит два двойных эспрессо, приготовленных без экономии материала. Лиза отпивает глоток кофе, закуривает, после чего вдруг сообщает мне:
– Я не собираюсь выходить замуж за Илиева, Тони.
– Значит, этот мещанин все-таки оставил вас?
– Почему он меня оставил? Неужто я сама не способна кого-нибудь оставить?
– Почему же вы его оставили?
– Потому что люблю вас.
– Здра-а-асте!…
– Впрочем, я с давних пор вас люблю, порой мне даже кажется, что я вас полюбила с самого начала, а не то разве я могла бы так вас ненавидеть?
– А, значит, вы меня еще и ненавидите!
– Иногда. Вас это удивляет?
– Нисколько. Это ведь вы.
– Это в самом деле так: встречается он на твоем пути, этот единственный человек в твоей жизни, встречается после такого долгого ожидания и вдруг оказывается совсем не таким, каким ты его видела в своих мечтах. И всякий раз, когда он оказывается другим, ты невольно начинаешь его ненавидеть.
– И пока ненавидели меня, вы подружились с Владо.
– Это потому, что я потеряла всякую надежду. Вы смотрели на меня так же, как на стену. А Илиев порядочный человек, и я решила водить дружбу с ним. Если это проймет Тони – хорошо, если нет – значит, дело безнадежное, тогда пусть хоть у моего ребенка будет семья.
– Ну и как же? Илиев перестал быть порядочным человеком?
– Илиев все такой же. Но эта его расчетливость! Я этого терпеть не могу. И потом, когда вы уехали, я окончательно поняла, что ничего у нас с ним не получится.
– Зря обзаводились нарядами…
– Они куплены ради вас, Тони. Мне хотелось понравиться вам и услышать от вас: «Никуда ты не пойдешь, ты останешься здесь!».
– Разве я этого не сказал? Значит, это моя оплошность. А вам на самом деле хочется, чтобы я так сказал?
– Вы еще спрашиваете? – Лиза смотрит на меня долго, укоризненно.
– Да и мне, кажется, вас не хватало, – бормочу я. – Даже не знаю, чем это объяснить, но мне ужасно вас не хватало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Я снова ее вижу в тот прохладный осенний вечер в тонком летнем платье, стоящей на тротуаре перед домом. «Я бы хотела поговорить с вами». И несколько позже, сидящей в старом кресле – ее темные глаза озабоченно смотрят мне в лицо: «Вам, Тони, кажется, что вы делаете открытия, а на самом деле вы нагоняете себе температуру». И в другой раз, когда я ей говорю, что нечестно смеяться только в присутствии инженера, и она улыбается мне свое?! светлой, лучезарной улыбкой. И позднее, когда она стоит посреди ночной улицы, словно Орлеанская дева, решительно зажав в кулаке пилку для ногтей. И еще позже, когда ее до слез растрогал убогий перстень: «О, Тони, не ожидала этого от вас!», и когда она смотрит мне в лицо увлажненными глазами и обнимает меня красивой белой рукой, а я повторяю про себя, что надо держать ухо востро, как бы не угодить в пропасть… Мне все казалось, что я ее спасаю, на самом же деле было наоборот – она спасала меня. Хотя и сама она не меньше моего нуждалась в помощи. Если я болтался в житейском море, как пробка на воде – в самом деле, чем я был лучше пробки? – то Лиза металась в разные стороны с тем же нулевым результатом, не считая случаев, когда рисковала совсем увязнуть в какой-нибудь заварушке. Вот до чего можно дойти – чтоб такая тебя спасала!…
Мне ее недостает, говорю я себе.
Тебе вечно чего-нибудь недостает.
Что же ты, собственно, в ней видишь? Женщину? Но она никогда тебе не принадлежала, хотя, если бы ты захотел овладеть ею, это могло бы произойти в первый же вечер.
Тогда что? Лекарство? Горчит она – как всякое лекарство.
Или, может быть, собеседника? Ее рассуждения не стоят и того, чего стоят рассуждения Петко.
Итак – чего же? Говори.
Лизы. Лизы мне недостает. И хватит морочить себе голову вздорными вопросами.
Субботнее утро, и, что особенно важно, на улице светит солнце. Ночью шел дождь, на мраморных плитах тут и там все еще стоит вода, и в этой воде отражается голубое небо, будто под ногами валяются осколки голубого стекла. Я совершаю свой обычный рейс от газетного киоска до кафе и вдруг вижу: прямо передо мной стоит она, совсем как на той тропинке, ведущей к лесу.
Она стоит на углу возле галантерейного магазина – рослая и стройная, в каком-то черном платье, которое я вижу на ней впервые (ее гардероб явно обогащается), вот она – ее белое лицо, и черные крупные кудри, и полные розовые губы, которые улыбаются мне – но, может быть, я ошибаюсь.
– Вы прямо как из-под земли выросли! – говорю я, подходя к ней.
– Не из-под земли, – отвечает Лиза. – Приехала проведать ребенка.
– Ах да, – киваю я. – Ребенка проведать.
Я совсем забыл, что у нее, как и у меня, есть детская проблема.
– Впрочем, я приехала и по другому делу…
– По какому же?
– Да насчет работы. Муж моей двоюродной сестры пообещал мне место секретарши, и наконец-то мне повезло.
– Чудесно, – говорю я. – А Илиев?
– Что Илиев? У Илиева есть работа. Я о себе говорю.
– Меня другое интересует: вы расписались?
– Еще нет.
– Что же вы тянете?
– Тони, вы часом не слепой? – произносит Лиза опечаленно. – Неужто не видите, как я одета?
– Недурно. Хотя несколько траурно.
– Несколько? Что же, по-вашему, я еще и вуаль должна надеть? – И, возмущенная моей недогадливостью, она добавляет: – Папа умер.
– Который же?
– Вы знаете который.
– Земля ему пухом, – бормочу я. – Но при мне вы ни разу его папой не звали.
– Да, но когда ему стало совсем плохо, я начала звать его папой, и вы представить себе не можете, как это его трогало, хотя он об этом и не говорил. И я решила всегда звать его так, раз уж признала в нем отца.
– Так и должно быть, – соглашаюсь я. – Хотя ему едва ли удастся вас услышать.
– Как знать, – отвечает Лиза.
Школа и влияние Петко.
– А вам неприятно, что вы меня встретили? – вдруг спрашивает она.
– К чему эти вопросы? – тихо говорю я.
– Да ведь я отчасти из-за вас приехала. Может быть, главным образом из-за вас. Мне захотелось вас повидать, узнать, как вы тут.
– А как на это посмотрит Илиев?
– Меня это не волнует, – сухо отвечает она. А затем спрашивает как бы между прочим: – А вон в том кафе кофе не подают?
– Думаю, что подают.
– Тогда почему вы держите меня здесь, на углу? Разве не видите, я в новых туфлях.
Так что мы идем в кафе, чтобы посидеть за столиком между газонами, среди декоративного кустарника. Я здесь уже свой человек, и официантка аккуратно приносит два двойных эспрессо, приготовленных без экономии материала. Лиза отпивает глоток кофе, закуривает, после чего вдруг сообщает мне:
– Я не собираюсь выходить замуж за Илиева, Тони.
– Значит, этот мещанин все-таки оставил вас?
– Почему он меня оставил? Неужто я сама не способна кого-нибудь оставить?
– Почему же вы его оставили?
– Потому что люблю вас.
– Здра-а-асте!…
– Впрочем, я с давних пор вас люблю, порой мне даже кажется, что я вас полюбила с самого начала, а не то разве я могла бы так вас ненавидеть?
– А, значит, вы меня еще и ненавидите!
– Иногда. Вас это удивляет?
– Нисколько. Это ведь вы.
– Это в самом деле так: встречается он на твоем пути, этот единственный человек в твоей жизни, встречается после такого долгого ожидания и вдруг оказывается совсем не таким, каким ты его видела в своих мечтах. И всякий раз, когда он оказывается другим, ты невольно начинаешь его ненавидеть.
– И пока ненавидели меня, вы подружились с Владо.
– Это потому, что я потеряла всякую надежду. Вы смотрели на меня так же, как на стену. А Илиев порядочный человек, и я решила водить дружбу с ним. Если это проймет Тони – хорошо, если нет – значит, дело безнадежное, тогда пусть хоть у моего ребенка будет семья.
– Ну и как же? Илиев перестал быть порядочным человеком?
– Илиев все такой же. Но эта его расчетливость! Я этого терпеть не могу. И потом, когда вы уехали, я окончательно поняла, что ничего у нас с ним не получится.
– Зря обзаводились нарядами…
– Они куплены ради вас, Тони. Мне хотелось понравиться вам и услышать от вас: «Никуда ты не пойдешь, ты останешься здесь!».
– Разве я этого не сказал? Значит, это моя оплошность. А вам на самом деле хочется, чтобы я так сказал?
– Вы еще спрашиваете? – Лиза смотрит на меня долго, укоризненно.
– Да и мне, кажется, вас не хватало, – бормочу я. – Даже не знаю, чем это объяснить, но мне ужасно вас не хватало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111