— Я того же мнения.— Януш хотел дать понять, что его не задела ее колючая фраза.
Они вошли в лес. Тут было не так жарко. На опушке стояли высокие сосны и ели, высаженные рядами, как в парке, но уже в нескольких десятках метров от них начинались буйные заросли лещины, молодых берез и рябины, устремлялись к небу старые дубы и липы. Лес был изумителен.
Они шли рядом. На этой лесной дорожке Зося казалась еще ниже ростом, и Януш только сейчас заметил, какая она хрупкая, маленькая, но в то же время спокойная и уверенная в себе. Разговор по-прежнему не клеился.
— И большой этот лес? — спросил Януш.
— Да, огромный. Он тянется на несколько километров и переходит в Пущу Кампиносскую. Отсюда можно проехать лесом и до Сохачева и до Варшавы. Леса эти подступают к самой. Если кому-то нужно скрыться, то здесь отлично...
— Скрыться? Зачем?
— Откуда я знаю? Ну, скажем, бандиты, гверильясы...
— У вас какие-то романтические мысли,—.заметил Януш.
— Но ведь мы живем в романтическую эпоху. Януш вздохнул.
— Романтические эпохи красиво выглядят только в книжках.
— И то правда,— согласилась Зося.
Они уже углубились далеко в лес. В одном месте тропу пересекал довольно глубокий ров. Вдоль него тоже были посажены ели, окаймлявшие темной короной этот ров и небольшую зеленую полянку за ним. Они сделали еще несколько шагов и уселись под елями на мягком мху.
— Какой прекрасный день,— сказал Януш, чтобы хоть как-нибудь прервать молчание.
Зося, отвернувшись от него, разрывала пальцем мох, в зубах она держала длинную травинку. Януш видел ее профиль, на лицо ее легли тени от веток и солнечные пятна. Поверху неожиданно потянуло ветерком, зашелестели ветви. Несколько желтых, как лимон, листьев липы оторвались от родных ветвей и упали на темные еловые заросли. Янушу стало жаль Зосю, ему показалось, что она вот-вот заплачет. Он взял ее за руку.
— Что с вами? — спросил он.
Она повернулась и посмотрела ему в глаза. Он увидел совсем близко ее бледное лицо. Огромные, расширившиеся зрачки, черные, пушистые, будто наведенные углем брови и лоб, невысокий, белый, красивый. Глаза ее смотрели почти с ненавистью, губы дрожали. Януш наклонился к ней и, обняв за плечи, хотел поцеловать. Но она отодвинулась спокойно и уверенно и, не отводя глаз, медленно произнесла:
— Не думаете ли вы, граф, что купили и меня вместе с имением?
У Януша опустились руки. Он отодвинулся и стал смотреть в лее. Но чувствовал, что девушка не спускает с него глаз.
— Вы недобрая,— сказал он. Зося как-то странно рассмеялась.
— Да,— сказала она,— может быть... Они отправились в обратный путь.
— Шушкевич, наверное, в отчаянии, что нас так долго нет,— сказал Януш, когда они пересекали ржаное поле, направляясь к саду.
— Неужели он не привык к вашим странностям? — спросила Зося.
— У меня странности? — этот вопрос Януш задал, пожалуй, самому себе.
Шушкевич и в самом деле бежал им навстречу по садовой аллейке.
— Что с вами? — закричал он.— Куда вы пропали? Пан Згожельский успел показать мне все хозяйство. Оно в образцовом порядке.
— Тем лучше,— пробурчал Януш.— Можно возвращаться в Варшаву.

V
Однажды Спыхала, как обычно, позвонил в дверь особняка на Брацкой и, когда Станислав открыл, попросил доложить о себе княгине Марии. Станислав проводил его на второй этаж, в маленькую гостиную, прилегавшую к спальне. Минуту спустя дверь открылась, но вместо Марии к Казимежу вышла старая княгиня Анна.
Спыхала видел ее только однажды, да и то мимоходом. Сейчас, в длинном светлом платье, с белыми, искусно уложенными волосами, с тростью в руке, она показалась ему необычайно высокой и чем-то напоминала весталку. Княгиня очень приветливо поздоровалась с ним.
— Мария сейчас выйдет, вам придется немного подождать. И если вас не тяготит общество старухи, мы подождем ее вместе.
За полтора года службы в министерстве иностранных дел Казимеж успел приобрести хорошие манеры. Он не носил теперь здоровенных тяжелых сапог и в ответ на слова старой княгини довольно элегантно шаркнул ногой, сгибаясь в поклоне.
— Прошу вас, садитесь. Что нового в политике? Спыхала неопределенно развел руками.
— Вам бесспорно известно, княгиня, с чем Грабский вернулся в Спа?
Старуха пожала плечами.
— Вам все представляется в ложном свете,— сказала она.— Нага главный враг — это немцы.
Княгиня вынула черепаховый портсигар и закурила. Огонь ей подал Казимеж.
— Но немцы разбиты,— робко заметил он.
— Разбиты? Немцы? Вы их плохо знаете. А я их вижу насквозь. Вилли сбежал? Чепуха! Вильгельм всегда был слюнтяй, мы знакомы с ним с детства. После принятия закона об отчуждении я отказала ему от дома. Представьте себе: камердинер ответил, что княгиня не принимает. И вместо того, чтобы отдать приказ о моей высылке за границу, он прислал мне назавтра букет роз... Слюнтяй! Там действовали иные силы, а они-то не разбиты...
Она отдышалась и продолжала:
— Казалось бы, пора нам знать их. Ближайшие соседи! А мы понятия не имеем, что такое Германия. Уж я-то знаю, у самой в жилах немецкая кровь, но кое-кто...
Спыхале не хотелось спорить. Он чувствовал, что препираться с этим драгуном в юбке бесполезно.
— Ну а как вы устроились в Варшаве? — спросила старуха, заметив, что он не склонен беседовать о политике.— Сейчас очень трудно с жильем.
— Это верно. Но мне удалось найти две комнаты на Смольной. Княгиня пристально посмотрела на него, и Спыхала под этим
взглядом покрылся румянцем.
— Две комнаты? — повторила она, затянувшись папиросой.— Похоже, вы не собираетесь жениться?
Спыхала улыбнулся и почувствовал, что еще больше краснеет.
— Жениться? В моем возрасте еще, пожалуй, рано.
— А сколько же вам лет? — спросила княгиня и посмотрела на него через золотой face-a-main *, висевший у нее на шее на золотой цепочке.
— Двадцать восемь...— Спыхала запнулся,— неполных...
— Пожалуй, и вправду рано,—сказала княгиня.—Не женитесь.
— Прошу прощения, почему?
— Да ведь сейчас нелегко найти подходящую жену.— Княгиня смотрела в сторону, на большой букет гвоздики, стоявший на рояле.— Впрочем, вам нужно думать о своей карьере... Если бы вас назначили посланником...
Спыхала тоже устремил свой взгляд на гвоздики. Этот букет принесли сегодня утром с запиской от него. Он не знал, догадывается ли об этом княгиня.
— О да,— согласился он,— ради дипломатической карьеры мне бы следовало подумать об удачном браке.
Княгиня снова затянулась папиросой.
— Видите ли, пе всегда поймешь,— что считать удачным. Нередко то, что мы считаем удачным,— одна лишь видимость. Б лепящие браки порой превращаются в непосильный груз.
— Нет, нет, я и не помышляю о блестящем браке,— пошел на попятную Казимеж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178