В результате настоящего обсуждения на собрании не получилось, никакого реалистического решения выработано не было. О нарушениях законности и дисциплины, очковтирательстве, приписках, о помехах расследованиям — обо всем этом так и не доложили наверх; внутри министерства мер тоже не приняли... Крышка осталась захлопнутой!
Ван Фанлян на месте Чжэн Цзыюня поступил бы иначе. Он дождался бы еще одной проверки сверху. И если бы верхи действительно были настроены решительно, они довели бы расследование до конца. А если они только темнят, как будет выглядеть Чжэн Цзыюнь? Чего ради он горячился, проявлял неуступчивость? Как сможет дальше работать с министром?
Все-таки кое в чем Чжэн Цзыюнь действительно уступает Тянь Шоучэну, иначе Тянь не был бы на первых ролях. Ведь быть первым легко и нелегко. Главный секрет здесь в том, чтобы уметь поддерживать равновесие между верхами и низами, правыми и левыми. Людей, способных к этому, не так уж много. Ван Фанлян не считал себя корифеем в подобных делах, но все-таки был посильнее Чжэн Цзыюня.
«...Из-за вреда, нанесенного «бандой четырех»,— говорил Чжэн Цзыюнь,— в идеологии царил полный хаос, многие товарищи не могли отличить правду от лжи, добро от зла, аромат от смрада... Те, кто бездельничал, считались всего лишь озорниками, а те, кто пытался что-то делать, воспринимались как отпетые негодяи».
Вот! Наконец он пришел к чему-то существенному! Ван Фанлян встал и с грохотом отодвинул стул. Заложив руки за спину, он зашагал через сцену. Ему нужно было вернуться в кабинет и передохнуть.
Ван не любил этого здания. Планировка никудышная, окна очень маленькие, как будто узкие глазки на огромном лице. Здание мощное, как тяжелый бомбардировщик; во время землетрясения семьдесят шестого года оно даже не шелохнулось. Неизвестно, сколько бетона залили в фундамент этого дома при строительстве. Чего-чего, а денег у министерства тяжелой промышленности хватает. Из-за маленьких окон даже днем в здании было сумрачно, приходилось включать свет. Длинный коридор напоминал ходы сообщений в подземных дворцах Тринадцати могильных курганов
Оказывается, многие не пошли на доклад министра. Из некоторых комнат раздавалось стрекотание пишущих машинок, за поворотом коридора кто-то разговаривал, стараясь изо всех сил понизить голос. Однако кое-что можно было расслышать:
— Сун Кэ исстрадался весь, узнав, что его не выдвинули в заместители министра...
— Так ему и надо! Он думал, что если оттеснит Чэнь Юнмина, то сразу сможет вылезти вместо него! А что, Чэня тоже нет среди кандидатов?
Ван Фанлян остановился и с интересом прислушался.
— Похоже, что есть!
— Смотрите, коммунисты проявляют твердость! Людям Тянь Шоучэна оказалось нелегко пролезть.
— Не все так просто, обе стороны находятся как бы в равновесии. Сначала ты наступаешь, я отступаю. Потом я наступаю, ты отступаешь.
— Ты уж больно странно на это смотришь! Подумай хорошенько и убедишься, что после 3-го пленума вся
1 Тринадцать могильных курганов — расположенные близ Пекина усыпальницы императоров династии Мин (XIV—XVI вв.).
компания Тянь Шоучэна начала постепенно сдавать позиции. Им уже не так легко самоуправствовать, как прежде. Нынешний Центральный Комитет явно заслуживает доверия.
— Э, да ты уже готов петь дифирамбы! Ха-ха-ха! — засмеялся один из говорящих.
— Дифирамбы, так дифирамбы. Лишь бы была надежда. Ты сам-то веришь?
— Верю, конечно, но и трудностей еще немало. Ведь в нашем министерстве Тянь Шоучэн развернул настоящее наступление!
Ван Фанлян тихо рассмеялся. Откуда взялись эти два стратега? Вот интересно: стоит коммунистам собраться для обсуждения какого-нибудь вопроса, как беспартийные сразу же все узнают.
Ван так много пережил, что его сердце стало похоже на давно выработанные, истощенные залежи. Но разговор этих двух людей все-таки воодушевил его. Он даже был благодарен им за то, что они по-прежнему доверяют Центральному Комитету, понимают, отчего до сих пор существует столько трудностей, которые государство не может преодолеть в короткий срок... До этого Ван думал, что сейчас, по прошествии стольких лет, люди уже потеряли веру. А в действительности оказалось, что эта вера возрождается — пусть медленно, но неуклонно. Еще поработать бы как следует хоть несколько лет, и надежды окрепнут!
Да, люди обычно считают, что чиновникам живется вольготно, но не задумываются, что каждый поступок и каждое слово чиновника — всегда на чашах весов, и весы эти находятся в руках народных масс. Возможно, когда-нибудь повышение по службе будет не синонимом денежного, материального вознаграждения, а свидетельством большей ответственности и больших обязанностей. Так было в Парижской коммуне. Это что-то вроде промывки золотоносного песка. Нужно вычистить из правительства всех этих дряхлых маразматиков, оставив настоящих слуг народа.
Однако!.. Он в конце концов приходит к тем же выводам, что и этот книжник Чжэн Цзыюнь! Ван Фанлян вытащил ключ и открыл дверь своего кабинета. Повернувшись, увидел Сяо И с бумагами в руке. Тот кивнул
ему и стал открывать дверь кабинета Тянь Шоучэна. Из-под коротких брюк Сяо И виднелись цветные носки. Почему у него штаны всегда такие короткие, материи, что ли, не хватает? И выражение лица вечно такое, будто его распяли. Ван Фанлян невольно посочувствовал ему — тем более что в последнее время, как он знал, Сяо И находился в плохом настроении.
Тянь Шоучэн снова удержал равновесие. Но в жертву этому был принесен именно Сяо И. Есть люди, играющие в шахматы, и есть те, которыми играют. Игроки ставят их на доску с таким грохотом, что эти фигуры могут развалиться.
В конце семьдесят седьмого года, когда был уволен тот самый замминистра из цзаофаней, толпа недовольных ринулась к Тянь Шоучэну. Они кричали ему: «Ты плюешь в колодец! Видно, забыл, как оказался наверху? На тебе тоже немало черных дел, так что берегись!»
Это были именно те люди, которые в конце «культурной революции» помогли Тянь Шоучэну войти в руководящий эшелон. Естественно, что наверх сразу пошла масса жалоб и разоблачительных материалов. На ругань Тянь не обращал большого внимания. Разве могли эти ругательства отнять у него министерское кресло, зарплату, квартиру? Понадобилось забыть свое прошлое, и он забыл. Нельзя же идти вперед, держа в памяти все это, неся такой груз ответственности. Однако разоблачительные материалы пугали его — тем более что их писали так называемые посвященные!
Что же делать? Он придумал такой ход: начал критиковать поведение совсем других людей во время «культурной революции», чтобы ослабить их влияние и заодно успокоить группировку, пострадавшую во время расследования, снять ее претензии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Ван Фанлян на месте Чжэн Цзыюня поступил бы иначе. Он дождался бы еще одной проверки сверху. И если бы верхи действительно были настроены решительно, они довели бы расследование до конца. А если они только темнят, как будет выглядеть Чжэн Цзыюнь? Чего ради он горячился, проявлял неуступчивость? Как сможет дальше работать с министром?
Все-таки кое в чем Чжэн Цзыюнь действительно уступает Тянь Шоучэну, иначе Тянь не был бы на первых ролях. Ведь быть первым легко и нелегко. Главный секрет здесь в том, чтобы уметь поддерживать равновесие между верхами и низами, правыми и левыми. Людей, способных к этому, не так уж много. Ван Фанлян не считал себя корифеем в подобных делах, но все-таки был посильнее Чжэн Цзыюня.
«...Из-за вреда, нанесенного «бандой четырех»,— говорил Чжэн Цзыюнь,— в идеологии царил полный хаос, многие товарищи не могли отличить правду от лжи, добро от зла, аромат от смрада... Те, кто бездельничал, считались всего лишь озорниками, а те, кто пытался что-то делать, воспринимались как отпетые негодяи».
Вот! Наконец он пришел к чему-то существенному! Ван Фанлян встал и с грохотом отодвинул стул. Заложив руки за спину, он зашагал через сцену. Ему нужно было вернуться в кабинет и передохнуть.
Ван не любил этого здания. Планировка никудышная, окна очень маленькие, как будто узкие глазки на огромном лице. Здание мощное, как тяжелый бомбардировщик; во время землетрясения семьдесят шестого года оно даже не шелохнулось. Неизвестно, сколько бетона залили в фундамент этого дома при строительстве. Чего-чего, а денег у министерства тяжелой промышленности хватает. Из-за маленьких окон даже днем в здании было сумрачно, приходилось включать свет. Длинный коридор напоминал ходы сообщений в подземных дворцах Тринадцати могильных курганов
Оказывается, многие не пошли на доклад министра. Из некоторых комнат раздавалось стрекотание пишущих машинок, за поворотом коридора кто-то разговаривал, стараясь изо всех сил понизить голос. Однако кое-что можно было расслышать:
— Сун Кэ исстрадался весь, узнав, что его не выдвинули в заместители министра...
— Так ему и надо! Он думал, что если оттеснит Чэнь Юнмина, то сразу сможет вылезти вместо него! А что, Чэня тоже нет среди кандидатов?
Ван Фанлян остановился и с интересом прислушался.
— Похоже, что есть!
— Смотрите, коммунисты проявляют твердость! Людям Тянь Шоучэна оказалось нелегко пролезть.
— Не все так просто, обе стороны находятся как бы в равновесии. Сначала ты наступаешь, я отступаю. Потом я наступаю, ты отступаешь.
— Ты уж больно странно на это смотришь! Подумай хорошенько и убедишься, что после 3-го пленума вся
1 Тринадцать могильных курганов — расположенные близ Пекина усыпальницы императоров династии Мин (XIV—XVI вв.).
компания Тянь Шоучэна начала постепенно сдавать позиции. Им уже не так легко самоуправствовать, как прежде. Нынешний Центральный Комитет явно заслуживает доверия.
— Э, да ты уже готов петь дифирамбы! Ха-ха-ха! — засмеялся один из говорящих.
— Дифирамбы, так дифирамбы. Лишь бы была надежда. Ты сам-то веришь?
— Верю, конечно, но и трудностей еще немало. Ведь в нашем министерстве Тянь Шоучэн развернул настоящее наступление!
Ван Фанлян тихо рассмеялся. Откуда взялись эти два стратега? Вот интересно: стоит коммунистам собраться для обсуждения какого-нибудь вопроса, как беспартийные сразу же все узнают.
Ван так много пережил, что его сердце стало похоже на давно выработанные, истощенные залежи. Но разговор этих двух людей все-таки воодушевил его. Он даже был благодарен им за то, что они по-прежнему доверяют Центральному Комитету, понимают, отчего до сих пор существует столько трудностей, которые государство не может преодолеть в короткий срок... До этого Ван думал, что сейчас, по прошествии стольких лет, люди уже потеряли веру. А в действительности оказалось, что эта вера возрождается — пусть медленно, но неуклонно. Еще поработать бы как следует хоть несколько лет, и надежды окрепнут!
Да, люди обычно считают, что чиновникам живется вольготно, но не задумываются, что каждый поступок и каждое слово чиновника — всегда на чашах весов, и весы эти находятся в руках народных масс. Возможно, когда-нибудь повышение по службе будет не синонимом денежного, материального вознаграждения, а свидетельством большей ответственности и больших обязанностей. Так было в Парижской коммуне. Это что-то вроде промывки золотоносного песка. Нужно вычистить из правительства всех этих дряхлых маразматиков, оставив настоящих слуг народа.
Однако!.. Он в конце концов приходит к тем же выводам, что и этот книжник Чжэн Цзыюнь! Ван Фанлян вытащил ключ и открыл дверь своего кабинета. Повернувшись, увидел Сяо И с бумагами в руке. Тот кивнул
ему и стал открывать дверь кабинета Тянь Шоучэна. Из-под коротких брюк Сяо И виднелись цветные носки. Почему у него штаны всегда такие короткие, материи, что ли, не хватает? И выражение лица вечно такое, будто его распяли. Ван Фанлян невольно посочувствовал ему — тем более что в последнее время, как он знал, Сяо И находился в плохом настроении.
Тянь Шоучэн снова удержал равновесие. Но в жертву этому был принесен именно Сяо И. Есть люди, играющие в шахматы, и есть те, которыми играют. Игроки ставят их на доску с таким грохотом, что эти фигуры могут развалиться.
В конце семьдесят седьмого года, когда был уволен тот самый замминистра из цзаофаней, толпа недовольных ринулась к Тянь Шоучэну. Они кричали ему: «Ты плюешь в колодец! Видно, забыл, как оказался наверху? На тебе тоже немало черных дел, так что берегись!»
Это были именно те люди, которые в конце «культурной революции» помогли Тянь Шоучэну войти в руководящий эшелон. Естественно, что наверх сразу пошла масса жалоб и разоблачительных материалов. На ругань Тянь не обращал большого внимания. Разве могли эти ругательства отнять у него министерское кресло, зарплату, квартиру? Понадобилось забыть свое прошлое, и он забыл. Нельзя же идти вперед, держа в памяти все это, неся такой груз ответственности. Однако разоблачительные материалы пугали его — тем более что их писали так называемые посвященные!
Что же делать? Он придумал такой ход: начал критиковать поведение совсем других людей во время «культурной революции», чтобы ослабить их влияние и заодно успокоить группировку, пострадавшую во время расследования, снять ее претензии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99