. Приемники, скорее всего, слушали старые глуховатые бабки, пока рубили что-нибудь секачом. Они включали радио с раннего утра, едва вставали, а выключали лишь поздно вечером. Им было безразлично, что слушать: музыку из «Лебединого озера», передачу о «Капитале» или «Сказание о Юэ Фэе» . Кроме приемников, они не слышали ничего.
Мастерская художника находилась во времянке, сооруженной в семьдесят шестом году, после землетрясения. Она была низкой и холодной, а летом, по-видимому, нестерпимо раскалялась. Входить в хижину приходилось согнувшись, особенно художнику, отличавшемуся немалым.
Другое название — «пекинская музыкальная драма», традиционный театральный жанр, распространенный в Китае XIX—XX веков.
Роман Цянь Цая (конец XVII — начало XVIII вв.) о знаменитом китайском полководце XI в., которому посвящено множество легенд, пьес и сочинений в других жанрах.
Но стоило человеку взглянуть на картины, лежавшие на столе и развешанные по стенам, как он забывал и об убогой мастерской, и о шумном дворике, и обо всех запахах. Чжэн Цзыюнь невольно подумал, что интеллигенты — это, пожалуй, самое большое и прекрасное достояние Китая, хотя сами для себя они почти ничего не требуют. Ошеломленный, он стоял посреди комнаты и тут вдруг вспомнил о лучших сотрудниках своего министерства, об инженерах, рабочих... Нет, народ — еще более драгоценное достояние.
Когда Чжэн усадил художника в машину, тот сказал:
— За тридцать с лишним лет, прошедших после революции, вы — первый министр, который...
— Замминистра! — поправил его Чжэн Цзыюнь.
— ...замминистра, который зашел ко мне. Но вы не думайте, что я страдаю чинопочитанием. Меня привлекает не должность ваша, а то, что вы разбираетесь в искусстве, и ваше отношение к людям.— Художник говорил быстро и сердито, как будто боялся, что Чжэн неправильно поймет его. Он даже держался за ручку дверцы, словно был готов в любую минуту выпрыгнуть из машины.
Чжэн Цзыюнь ничего не ответил, лишь дружелюбно похлопал художника по руке. Он был тронут его словами. Вот парадокс: совершенно незнакомым людям иногда бывает очень легко понять друг друга, а прожившие много лет вместе могут ощущать себя чужими! Наверное, это тоже связано с проблемой психологической совместимости. Он вспомнил о дочери, жене, министре и неожиданно для себя — о некрасивой, но приятной корреспондентке,. которая недавно к нему приходила.
В шумной атмосфере ресторана, где едоки звенели бокалами, играли в угадывание пальцев ! и другие застольные игры, Чжэн Цзыюнь и художник выглядели слишком благопристойно. Они крохотными глоточками отхлебывали «маотай» и медленно жевали, потому что от старости
Популярная в Китае игра. Двое одновременно выбрасывают либо два пальца (ножницы), либо ладонь (платок), либо кулак (камень). Считается, что «ножницы» режут «платок», но ломаются о «камень», который можно завернуть в «платок». Проигравший выпивает рюмку.
Знаменитая китайская водка.
и зубы были уже не те, и аппетиты скромные. Зато курили и разговаривали много.
Рядом за большим круглым столом сидела группа парней с раскрасневшимися от вина физиономиями. Они кричали особенно громко, совершенно не считаясь с тем, нравится ли это соседям. Официанту пришлось подойти и утихомирить их.
— Китайцы вечно устраивают гвалт во время еды! — нахмурился художник.
Чжэн Цзыюнь оглянулся:
— Примечательно, что, кроме нас, здесь сплошная молодежь, как будто ходить по ресторанам для них — единственное развлечение. Впрочем, чему тут удивляться, что им еще-то делать? Энергия хлещет через край, а им даже танцевать не позволяют. Смешно! Вон в пятидесятых годах повсюду разрешили танцы, и ничего, хулиганство не усилилось. А сейчас культурная жизнь недостаточно богата, для путешествий не хватает средств. Откровенно говоря, я сочувствую нынешним молодым людям, но одного сочувствия мало. Мы должны предложить им законные способы, чтобы их энергия могла найти выход.
— Да, это так! — вздохнул художник.
— Почему мы вечно пугаемся чаяний и требований молодежи? Словно они мятежники какие-нибудь, раз думают не так, как мы. А разве мы сами в своих мыслях и поступках слепо подражали нашим родителям? Нет, между нами была, пожалуй, даже большая дистанция, чем между нынешними поколениями. Если мы в самом деле диалектические материалисты, то почему не признаем, что современная молодежь тоже имеет право отходить от постулатов, за которые держимся мы? Я говорю не о случаях прямого нарушения партийной или государственной дисциплины — это совсем другое, а о ценностях и понятиях, завещанных нашими отцами и дедами, да и самими нами. Взять хотя бы классическую музыку и балет. Мы защищаем их в основном потому, что привыкли к ним с юности, а все возникшее позднее отвергаем, превратились в замшелых консерваторов. Сейчас ритм жизни очень ускорился, это неизбежно, так почему же мы не принимаем стремительные ритмы в музыке и танцах, которые нравятся
молодежи, и не менее стремительные перемены в течениях искусства? Страсть юных к переменам, ко всему новому вполне естественна, это, можно сказать, закон природы. Так давайте не будем мешать молодежи! Апрельский кинофестиваль в конце концов вытеснили в парк, но с какой бы притворной холодностью ни отзывалась о нем критика, он привлек еще больше народу, чем предыдущие кинофестивали. Мы считаем, что нужно славить былые ценности, однако и они когда-нибудь упадут в цене, а то, что сейчас любит молодежь, возможно, тоже через несколько лет уйдет в прошлое.
Чжэн еле заметно улыбнулся и продолжал:
— В классической музыке аккорды из трех, четырех, пяти, шести и восьми тонов считаются гармоничными, а из двух и семи тонов — дисгармоничными, даже какофоническими. Но сейчас и они признаны гармоничными, можно сочетать друг с другом любые звуки, и никто этому не удивляется. Не надо требовать, чтобы молодежь мыслила и чувствовала точно так же, как мы, это невозможно. Нечего ждать и того, что она будет относиться к партии, как мы в молодые годы, когда шла борьба не на жизнь, а на смерть со старым обществом. Нынешняя молодежь стремится глубже размышлять, хочет сама определять свою судьбу, она обладает более богатым жизненным опытом, чем мы в свое время, и пережила больше исторических потрясений. Одна старая женщина, осуждая сегодняшний день, недавно напомнила мне, как чтили мы партию, товарищеские отношения, но она просто не понимает произошедших перемен. Ведь накануне «культурной революции» молодежь тоже была доверчивой, однако суровая действительность отрезвила ее. Да и нам самим нельзя смотреть на мир, уподобляясь этой старухе, мы должны вновь завоевать право коммунистов на авангардную роль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Мастерская художника находилась во времянке, сооруженной в семьдесят шестом году, после землетрясения. Она была низкой и холодной, а летом, по-видимому, нестерпимо раскалялась. Входить в хижину приходилось согнувшись, особенно художнику, отличавшемуся немалым.
Другое название — «пекинская музыкальная драма», традиционный театральный жанр, распространенный в Китае XIX—XX веков.
Роман Цянь Цая (конец XVII — начало XVIII вв.) о знаменитом китайском полководце XI в., которому посвящено множество легенд, пьес и сочинений в других жанрах.
Но стоило человеку взглянуть на картины, лежавшие на столе и развешанные по стенам, как он забывал и об убогой мастерской, и о шумном дворике, и обо всех запахах. Чжэн Цзыюнь невольно подумал, что интеллигенты — это, пожалуй, самое большое и прекрасное достояние Китая, хотя сами для себя они почти ничего не требуют. Ошеломленный, он стоял посреди комнаты и тут вдруг вспомнил о лучших сотрудниках своего министерства, об инженерах, рабочих... Нет, народ — еще более драгоценное достояние.
Когда Чжэн усадил художника в машину, тот сказал:
— За тридцать с лишним лет, прошедших после революции, вы — первый министр, который...
— Замминистра! — поправил его Чжэн Цзыюнь.
— ...замминистра, который зашел ко мне. Но вы не думайте, что я страдаю чинопочитанием. Меня привлекает не должность ваша, а то, что вы разбираетесь в искусстве, и ваше отношение к людям.— Художник говорил быстро и сердито, как будто боялся, что Чжэн неправильно поймет его. Он даже держался за ручку дверцы, словно был готов в любую минуту выпрыгнуть из машины.
Чжэн Цзыюнь ничего не ответил, лишь дружелюбно похлопал художника по руке. Он был тронут его словами. Вот парадокс: совершенно незнакомым людям иногда бывает очень легко понять друг друга, а прожившие много лет вместе могут ощущать себя чужими! Наверное, это тоже связано с проблемой психологической совместимости. Он вспомнил о дочери, жене, министре и неожиданно для себя — о некрасивой, но приятной корреспондентке,. которая недавно к нему приходила.
В шумной атмосфере ресторана, где едоки звенели бокалами, играли в угадывание пальцев ! и другие застольные игры, Чжэн Цзыюнь и художник выглядели слишком благопристойно. Они крохотными глоточками отхлебывали «маотай» и медленно жевали, потому что от старости
Популярная в Китае игра. Двое одновременно выбрасывают либо два пальца (ножницы), либо ладонь (платок), либо кулак (камень). Считается, что «ножницы» режут «платок», но ломаются о «камень», который можно завернуть в «платок». Проигравший выпивает рюмку.
Знаменитая китайская водка.
и зубы были уже не те, и аппетиты скромные. Зато курили и разговаривали много.
Рядом за большим круглым столом сидела группа парней с раскрасневшимися от вина физиономиями. Они кричали особенно громко, совершенно не считаясь с тем, нравится ли это соседям. Официанту пришлось подойти и утихомирить их.
— Китайцы вечно устраивают гвалт во время еды! — нахмурился художник.
Чжэн Цзыюнь оглянулся:
— Примечательно, что, кроме нас, здесь сплошная молодежь, как будто ходить по ресторанам для них — единственное развлечение. Впрочем, чему тут удивляться, что им еще-то делать? Энергия хлещет через край, а им даже танцевать не позволяют. Смешно! Вон в пятидесятых годах повсюду разрешили танцы, и ничего, хулиганство не усилилось. А сейчас культурная жизнь недостаточно богата, для путешествий не хватает средств. Откровенно говоря, я сочувствую нынешним молодым людям, но одного сочувствия мало. Мы должны предложить им законные способы, чтобы их энергия могла найти выход.
— Да, это так! — вздохнул художник.
— Почему мы вечно пугаемся чаяний и требований молодежи? Словно они мятежники какие-нибудь, раз думают не так, как мы. А разве мы сами в своих мыслях и поступках слепо подражали нашим родителям? Нет, между нами была, пожалуй, даже большая дистанция, чем между нынешними поколениями. Если мы в самом деле диалектические материалисты, то почему не признаем, что современная молодежь тоже имеет право отходить от постулатов, за которые держимся мы? Я говорю не о случаях прямого нарушения партийной или государственной дисциплины — это совсем другое, а о ценностях и понятиях, завещанных нашими отцами и дедами, да и самими нами. Взять хотя бы классическую музыку и балет. Мы защищаем их в основном потому, что привыкли к ним с юности, а все возникшее позднее отвергаем, превратились в замшелых консерваторов. Сейчас ритм жизни очень ускорился, это неизбежно, так почему же мы не принимаем стремительные ритмы в музыке и танцах, которые нравятся
молодежи, и не менее стремительные перемены в течениях искусства? Страсть юных к переменам, ко всему новому вполне естественна, это, можно сказать, закон природы. Так давайте не будем мешать молодежи! Апрельский кинофестиваль в конце концов вытеснили в парк, но с какой бы притворной холодностью ни отзывалась о нем критика, он привлек еще больше народу, чем предыдущие кинофестивали. Мы считаем, что нужно славить былые ценности, однако и они когда-нибудь упадут в цене, а то, что сейчас любит молодежь, возможно, тоже через несколько лет уйдет в прошлое.
Чжэн еле заметно улыбнулся и продолжал:
— В классической музыке аккорды из трех, четырех, пяти, шести и восьми тонов считаются гармоничными, а из двух и семи тонов — дисгармоничными, даже какофоническими. Но сейчас и они признаны гармоничными, можно сочетать друг с другом любые звуки, и никто этому не удивляется. Не надо требовать, чтобы молодежь мыслила и чувствовала точно так же, как мы, это невозможно. Нечего ждать и того, что она будет относиться к партии, как мы в молодые годы, когда шла борьба не на жизнь, а на смерть со старым обществом. Нынешняя молодежь стремится глубже размышлять, хочет сама определять свою судьбу, она обладает более богатым жизненным опытом, чем мы в свое время, и пережила больше исторических потрясений. Одна старая женщина, осуждая сегодняшний день, недавно напомнила мне, как чтили мы партию, товарищеские отношения, но она просто не понимает произошедших перемен. Ведь накануне «культурной революции» молодежь тоже была доверчивой, однако суровая действительность отрезвила ее. Да и нам самим нельзя смотреть на мир, уподобляясь этой старухе, мы должны вновь завоевать право коммунистов на авангардную роль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99