на сигнал о плохом поведении в пути надо реагировать! Случись авария на первых рейсах, кого после этого возьмут за бока? Конечно, кадровика. То-то же...
Вроде всегда добродушный механик автоколонны Рем Акимович Угодин, которого шоферы называли просто Аки-мыч,— внешне хрупкий, того и гляди, переломится в тонкой талии, на лице постоянное выражение: «Я никого не обижу и меня не трогайте»,— вдруг изменил себе. Он встретил нового ремонтника строгим взглядом. А как же иначе: новичок прибыл к нему из отдела кадров с пометкой на путевке: «Испытательный срок две недели». Значит, бери его сразу круто, испытывай по всем статьям. Скрытые неполадки в механизме выявляются на больших оборотах...
Первую неделю Ярцев работал на переборке задних мостов. Ковырялся в диферах, надсадно кряхтел, ворочая тяжелые детали, однако Акимыч подкидывал и подкидывал ему наряды с возрастающими трудностями.
Производственная педагогика, как считал Рем Акимович, строится по своим законам. Нагрузка доляша быть, что называется, под завязку. Он верил, если парень не будет отлынивать, а постарается сам постичь сложности механизмов, значит, дело пойдет. Если же все делать начнет тяп-ляп, лишь бы с рук сошло, тогда переводи на другую работу, где не требуется особого прилежания. Можно, конечно, написать: «Испытательный срок не выдерясал, подлежит увольнению», по в колонне постоянный голод на ремонтников. Да и какой толк от такого решения, рабочих рук всюду не хватает. Учить и воспитывать надо людей, требуют кадровики. У этого парня, вероятно, есть какие-то завихрения, раз на путевке сделана такая пометка. И чем раньше выявятся пороки, тем скорее найдется точка опоры для перевода его на верный путь.
На исходе первой недели — работали здесь не пять, а шесть дней в неделю,— Акимыч оставил новичка в мастерской на ночь, на сверхурочную работу: покрасить корпуса генераторов. Тот согласился, и на верстаке у него появилось три бутылки шеллака. На этикетках изображены скрещенные кости с пояснением: «Денатурат — яд». В одной из банок для разливки лака, будто случайно, ока-
залась пачка соли. Расчет был прост: если парень выпивоха, то не упустит момента засыпать в бутылки соль, сделать отстой и слить спирт в отдельную посуду. Уличить его в такой проделке проще простого: ни один корпус генераторов к утру не высохнет.
Пришел Акимыч утром в м'астерскую, не пожалел воскресное утро, и увидел — все корпуса блестят под черным лаком сухие. И пачка соли осталась нетронутой...
Прошла еще неделя. Акимыч поставил новичка на проверку карданных соединений отремонтированных грузовиков. Работа тонкая, для людей с совестью. Можно пропустить хлябь в крестовиках, и никто не придерется... Выдал дюжину комплектов крестовин на замену. В одном комплекте игольчатый подшипник был с дефектом — обойма помята. В спешке парень сунет такую крестовину в кардан, и тогда можно прижать его за халатность... Дошла очередь до этого комплекта, и Ярцев прибежал к кладовщику:
— Почему подсунули дефектную деталь?
- На крестовине есть знак ОТК,— ответил кладовщик.
— Зато на твоей совести нет никакого знака.
Благо кладовщик не сказал, что этот комплект был в руках механика, иначе пришлось бы Акимычу краснеть перед новичком.
Испытательный срок кончился. Василия Ярцева зачислили в штат колонны на постоянную работу слесарем-ремонтником. И теперь Акимыч, к своему удивлению, встретился с Ярцевым на закрытом партийном собрании. Ярцев — кандидат в члены КПСС. Его представили всем коммунистам автоколонны. Учетная карточка, как сказал секретарь партбюро, чистая, можно надеяться, что здесь он заслужит право на получение рекомендаций для перевода из кандидатов в члены партии. Принят кандидатом в армии.
— Будут ли вопросы ,к новому товарищу? — спросил председатель собрания.
Вопросов не было. Кто-то резонно заметил: - Поближе с ним познакомимся в процессе работы. Вскоре по распоряжению начальника колонны Акимыч объявил Ярцеву:
— Закапчивай ремонт самосвала и садись за руль.
— Спасибо,— сказал растроганно Ярцев.— А то я и не знал, что думать после того, как увидел заботливо риготовленную соль к денатурату. Хотел было обидеться, что соленый огурчик подкинуть забыл,— засмеялся рцев.
— Атмосфера с тобой такая пришла,— попытался оправдаться Акимыч.
— На атмосферу ориентируются синоптики, и то часто шибаются.
— А ты все-таки задиристый,— заметил Акимыч.
— Не отказываюсь. От себя отказаться трудно,— произнес Ярцев таким тоном, будто в самом деле ему когда-то надо было отказаться от самого себя, от своей натуры, но совесть не позволила, и он остался таким, каким, как говорится, мать родила.
Самосвал достался Ярцеву из той сотни, которая подлежала списанию еще в дни окончания строительства гидростанции. Но эту сотшо решили доколачивать на дорожных работах. Новая стройка здесь началась с прокладки подъездных путей к площадкам будущего завода и города, чтоб потом, когда пойдет большой поток строительных материалов и станков, избавиться от привычных потерь и поломок на ухабах и рытвинах.
Наступила зима, капризная, с частыми метелями и степными морозами. Снежные сугробы в лощинах и гололед на степных гривах подстерегали шоферов на пути: к Крутояру, как заминированные зоны. То там, то тут сталкивались, перевертывались, обрывали крылья или торчали вверх колесами грузовики, автобусы, самосвалы. Иной день механик колонны пропадал с утра до вечера на участках строящихся Дорог, где организовывал работу тягачей по буксировке застрявших и поломанных машин. Все как на фронтовых дорогах, только без налетов авиации и обстрелов артиллерии.
В войну Акимыч служил в автобате танкового корпуса. Там он намыкался с машинами на разбитых дорогах до презрения к самому себе и думал, что никогда больше не вернется к автомобилистам. После войны, окончив металлургический институт, работал в Горьком, в Москве, затем приехал сюда. Но здесь металлургический цех еще только закладывался, поэтому пришлось взять на себя обязанность механика автоколонны. И вся сложность всплыла в десятки раз больше, чем в автобате, и темп задан такой, что земля, дыбится и. в глазах темнеет,- Похоже на муравейник, разрытый и раскиданный в разные стороны
в зимнюю пору. Заснеженное, утыканное кольями проектировщиков поле вдруг потемнело, стало пятнистым, и на нем засновали тысячи грузовиков, волоча за собой прицепы, вагончики, пузатые цистерны, металлические конструкции, затем появились башни подъемных кранов, стрелы землеройных экскаваторов. И все это задвигалось, замоталось в непонятном и, казалось, неуправляемом круговороте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55