Она легко соскочила к нему в лодку и уселась на корме маленького суденышка, вся длина которого была футов семь, не больше. Они все плыли и плыли, пока не очутились вдали от любопытных глаз, и тут Карл немедленно учинил Термине допрос по поводу Рукшту-ля, пересказав ей то, что узнал с его слов.
— Я знаю, что этот красавчик жаждет заполучить меня в жены,— ответила она,— да и отец, насколько мне известно, не собирается ему отказывать; он сам об этом как-то говорил.
— Да что он, спятил, что ли? Отдавать тебя за какого-то лодыря и проходимца? Куда же подевались его хваленые принципы?
Термина в ответ на это пожала плечами и сказала:
— А что с ним поделаешь, когда он надумал строить доходные дома и получать с ним хорошие барыши, вот ему и нужен зять, который сможет стать его правой рукой, особенно в таких вот рискованных предприятиях; зять, который, заботясь об общем капитале, и свою вы
году будет иметь. Он представляет себе это дело как воз-вышенный плодотворный союз, какой он создал бы со своим сыном, и вообразил, что этот господин будет тут самым подходящим человеком. По словам батюшки, чтобы стать настоящим дельцом, Рукштулю не хватает только одного — широкого поля деятельности. О его беспутной жизни батюшка и понятия не имеет, он ведь мообще не обращает внимания на то, как живут люди, и нигде не бывает, кроме как в компании своих старинных друзей. Короче говоря, Рукштуль приглашен к нам завтра на обед, чтобы закрепить знакомство,— ведь завтра воскресенье. И я боюсь, что он сразу возьмет быка за рога. К тому же, я слышала, что ведет он себя как гнусный подлиза и бессовестный нахал, когда ему что-нибудь до зарезу нужно.
— Ну так что ж! — сказал Карл.— Тут-то ты его и
отделаешь под орех!
— Само собой, но лучше бы он совсем не приходил и папенька прождал бы его понапрасну.
— Это было бы, конечно, лучше всего, да что толку в благих пожеланиях. Такое приглашение! Как ему не
прийти!
— Я кое-что придумала; правда, мой план может показаться несколько странным. Послушай, а что бы
тебе сегодня или завтра утром подбить его на какую-нибудь дурацкую выходку, чтобы вам с ним обоим на
пару суток угодить под арест?
- Вот уж уважила! Хочешь, значит, на два дня насадить меня в кутузку, лишь бы.самой не пришлось гоорить «нет»! Больно накладно для меня получается.
— Нет, ты уж пострадай с ним заодно; так надо, чтобы нас потом совесть не мучила. Что касается моего
Отказа, то я вовсе не хочу оказаться в таком положении, когда мне придется отвечать «да» или «нет» этому че-
ловеку. Довольно того, что он обо мне в казармах бол-
тает. Нет уж, с меня хватит!
Ты права, моя радость! И все же я думаю отпра-
вить этого проходимца под арест одного, у меня уже есть кое - какие соображения. Ну и хватит разговоров. Жаль золотого времечка, луна-то как светит! Она тебе ни о чем не напоминает? - Напоминает? Вот уж не знаю! О чем бы ей напоминать? А о том, что мы уже месяц не виделись, и я не Пущу тебя на берег, покуда не поцелую!
— Черт побери! — вскричал Рукштуль, до крайно сти польщенный тем, что в кои-то веки нашелся кто-то, кроме Шперри, кто не чурается его, да еще и нахвали вает.— Черт! Какая досада, что нам по койкам пора! А не распить ли нам быстренько бутылочку?
— Тс-с! Это мы можем устроить и у себя в казарме! Между прочим, у фланкеров есть такой обычай: хоть раз за время службы оставить офицеров в дураках и тайком прокутить всю ночь напролет прямо в казарме. И мы, рекруты, не ударим в грязь лицом и покажем, что мы достойны носить фланкерское ружье!
— Вот будет потеха! Плачу за все, не будь я Рук штуль! Но уж тут-то мы будем мудры, яко змеи, хитры и осторожны, а не то пропадем!
— Будьте спокойны, мы люди надежные. Войдем тихонько так да пристойненько. Никакого шуму подни мать не нужно!
Когда они пришли в казармы, там никого не было, все ушли в трактир пропустить глоток-другой на сон гряду щий. Карл посвятил нескольких товарищей в дело, а те сообщили остальным, и вот каждый прихватил по бутыл-ке; они постарались незаметно пронести их в казарму и спрятать под кроватями. Когда пробило десять, они спокойно улеглись по койкам и дождались, пока не прой-дет дежурный, который проверял, у всех ли погашен свет. Тогда они встали, завесили окна шинелями, зажгли снова свет и принялись пировать вовсю, а Рукштуль чувствовал себя прямо как в раю — ведь все с ним чокались и позволяли ему строить из себя важную птицу. Ибо горячее желание быть в армии на хорошем счету, палец о палец не ударив, сделали его глупее, чем он был на самом деле. Когда все убедились, что Рукштуль со своим дружком изрядно нагрузился, начались разно образные пьяные забавы. Одного заставили выпить целый ковш вина, и сделать он это должен был стоя на голове, а ковш поднесли ему прямо ко рту; другому назначили сесть на стул, к потолку подвесили на веревочке пулю, потом раскрутили ее — и сидящему надо было успеть осушить три стакана, пока она не остановится над его головой; третьему придумывали еще что-то, и каждому, кто не справлялся с заданием, определяли какой-нибудь потешный штраф. Все это совершалось в полнейшей тишине; кто начинал шуметь, того тут же настигала кара; к тому же все они были в одних рубаш-ках, чтобы в случае опасности быстро юркнуть в постель.
И нот когда близко было время ночного обхода, тут-то и определили задание для двух дружков: они должны Выли преподнести друг другу на кончике клинка по стакану вина и выпить, не пролив ни единой капли. С важным видом извлекли они из ножен свои охотничьи ножи и скрестили их, водрузив на них стаканы. Но у обоих так сильно дрожали руки, что стаканы рухнули па пол, и им не досталось ни капли. И потому им было велено встать на карауле за дверью, оставаясь лишь в «малой форме», и простоять в таком виде минут пятнадцать — все в один голос закричали, что это, мол, будет самый смелый поступок, который когда-либо совершалсяв стенах этой казармы со дня сотворения оной. Поверх рубах им надели крест-накрест охотничью сумку и нож, да еще нахлобучили им кивера и заставили натянуть черные гамаши, но зато без башмаков, и в таком виде, со штуцерами в руках, их вывели за дверь и поставили на карауле. Едва только друзья оказались снаружи, дверь за ними захлопнулась, ее закрыли на задвижку, убрали все следы бесчинства, сняли с окон шинели, потушили спет и нырнули в постели, сделав вид, что они уж много часов кряду спят. Караульные же тем временем выша-гивали взад и вперед по коридору, ружье на плече, и смело поглядывали по сторонам. Шперри, которому в очередной раз удалось выпить на дармовщинку, пришел в весьма благодушное расположение духа, и так разошелся, что неожиданно принялся петь, и это ускорило шаги дежурного офицера, который уже направлялся сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20