из сборника "цюрихские новеллы"
перевод И.Алексеевой и М.Кореневой

Господин Хедигер, портновских дел мастер из Цюриха, достиг уже того почтенного возраста, когда честный труженик может позволить себе отдохнуть часок-другой после обеда. Вот почему в этот погожий мартовский денек он не пошел в обитель своего ремесла, а направился в обитель духа, небольшую комнатку, которую уже давно оборудовал для себя. С удовольствием уединился он в своем холодном пристанище — ведь ни старая трудовая закваска, ни нынешние доходы не позволяли ему тратиться зимой на отопление комнаты, предназначенной всего лишь для чтения. И это в те времена, когда можно было встретить портного, который выезжает на охоту и день-деньской торчит в седле,— вот как тесно сплетаются противоречия культуры.
А на мастера Хедигера в его опрятной каморке стоило полюбоваться. Он походил скорее на американского фермера, нежели на портного: крупное значительное лицо в обрамлении пышных бакенбардов, озаренное мыслью, с высоким лбом, плавно переходящим в лысину, которая подчеркивала очертания мощного черепа, склонилось над газетой «Швейцарский республиканец», читая передовую статью с видом строгого критика. По меньшей мере двадцать пять томов подобных «Республиканцев» в добротных переплетах стояли за стеклом в маленьком шкафу орехового дерева, и не было в них ничего такого, что бы за эти двадцать пять лет не пережил сам Хедигер, в чем бы он лично не принимал самого деятельного участия. Еще в том шкафу стоял Роттек, «История Швейцарии» Иогана Мюллера, хранилось с десяток политических брошюр и все в таком же роде. Географический атлас и папочка, набитая карикатурами и памфлетами — свидетельства мятежных дней и кипучих страстей — лежали на самой нижней полке. Стену каморки украшали портреты Колумба, Цвингли, Гуттена, Вашингтона и Робеспьера — ведь хозяин был человеком серьезных взглядов и задним числом вполне одобрял времена террора. Кроме этих всемирно известных героев стену украшали и некоторые пере-
довые деятели Швейцарии, иные с собственноручными подписями — это были пространные изречения возвышенно-назидательного свойства, настоящие маленькие статьи. У книжного шкафа стояло начищенное ружье с коротким штыком, которое содержалось в полном порядке, и лежал патронташ, где всегда наготове хранилось тридцать боевых патронов. Охотничье ружье Хедигера было особого рода, ведь охотился-то он вовсе не на зайцев да куропаток, а на аристократов и иезуитов, на врагов народа и нарушителей конституционных прав. До сего дня его хранила счастливая звезда, и он не пролил ни капли крови, ибо случай пока не представился. И все же ему доводилось браться за оружие, даже не один раз, и он с оружием к руках спешил на площадь, в ту пору ведь часто затевались мятежи,— и потому ружье всегда должно было незыблемо стоять между кроватью и шкафом, «ибо,— любил повторять он,— никакое правительство и никакие батальоны не в силах будут защитить законность и свободу, коли гражданин отечества не может выйти па улицу и своими глазами посмотреть, что делается за порогом его дома!».
И вот в тот самый момент, когда бравый мастер погрузился в чтение статьи, то одобрительно кивая, то недовольно покачивая головой, в комнату вошел его младший сын Карл, молодой чиновник городской канцелярии.
— В чем дело? — ворчливо спросил отец — он не любил, когда без спросу входили в его комнату.
Мало надеясь на успех своей просьбы, Карл спросил, не даст ли ему отец на один вечер ружье и патронташ, так как он, дескать, сегодня должен быть на учебном плацу.
— И не проси, не будет тебе ружья! —отрезал Хедигер.
— Да отчего же, батюшка, ведь ему ничего не сделается! — робко и вместе с тем настойчиво продолжал сын; ружье ему нужно было раздобыть во что бы то ни стало, если он не хотел угодить под арест. Старик же громко повторил:
— Сказал — не дам, значит, не дам! Честное слово, приходится только удивляться настойчивости моих великовозрастных сыночков — ведь во всем остальном вы оказались до того ненастойчивы, что ни один из вас не стал заниматься тем ремеслом, которому я вас обучил
по вашему же выбору. Тебе хорошо известно, что трос твоих старших братьев, как только дело доходило до воинских учений, пытались заполучить ружье — но ни один не получил! А теперь еще и ты туда же! Ты хороню зарабатываешь, тебе не о ком пока беспокоиться вот и справь себе ружье, как подобает настоящему мужчине! А это ружье не сдвинется с места, покуда оно мне самому не понадобится!
— Да ведь оно мне и нужно-то будет всего несколько раз! Не покупать же мне пехотное ружье, коли я потом во фланкеры пойду,— я тогда заведу себе настоящий штуцер!
— Во фланкеры! Хорошенькое дельце! С чего это тебе понадобилось во фланкеры идти, ежели ты и ружья-то в руках не держал? В мои времена надо было извести немало пороху, прежде чем заикнуться о таком. А нынче все кому не лень во фланкеры лезут. Глядишь, уже и зеленый мундир напялили, а сами-то и вороны не подстрелят! Зато уж непременно сигары курят да глядят господами! А мне до этого и дела нет!
— Эх,— проговорил сын, чуть не плача,— ну пожа луйста, дайте, хоть на один-единственный разок; я завтра другое найду! А то сегодня уж никак не успеть!
— Я никогда не даю свое оружие тому, кто не умеет с ним обращаться,— возразил на это мастер Хе-дигер.— Вот если ты сможешь сейчас по всем правилам снять замок и разобрать его — то ладно уж, бери ружье, а нет — так стоять ему на месте!
Он отыскал в ящике отвертку, протянул ее сыну, потом выдал ему ружье. Тот, в полном отчаянии, решил таки попытать счастья и принялся отвинчивать замок. Отец с усмешкой наблюдал за его работой. Вскоре он не выдержал:
— Да не тычь ты отверткой куда ни попадя — так ведь и сломать можно! Отвинчивай потихоньку, каждый винтик, да не до конца, а сначала до половины, а потом уж и совсем — так легче пойдет! Ну, наконец-то!
И вот замок уже у Карла в руках, но он и пред ставления не имел, с какого боку к нему подступиться, и потому с тяжелым вздохом положил его на стол, воображая себя уже в карцере. А старый Хедигер тем временем, возгоревшись желанием преподать сыну урок, взял замок и принялся его разбирать, сопро вождая пространными пояснениями каждое свое дей ствие.
— Ну гляди,— сказал он,— сначала снимаем боевую пружину, посредством этого крючка — вот так; потом займемся стержневым винтом; его откручивают только до половины, он ударяет по стержневой пружине — и штифт выскакивает из гнезда; теперь можно винт открутить совсем. Затем стержневая пружина, винт ОТ нее и стержень. Ну а теперь черед винта от зуб-
чатки — и вот сама зубчатка; далее еще один винтик, он держит взвод;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20