Однако считается, что в пределах
досягаемости, возле южных границ Корринвальда, Грундорга и их соседей,
ничего подобного нет, а есть лишь варвары, дикие звери и разнообразные
чудовища. Естественно, подобные противники не заслуживают того же
уважения, что и армии "цивилизованных" соседей, и части, посланные
Крэлбэреком на юг, были далеко не отборными. Комплектовались они из кого
попало; то, как я там оказался, служит ярким тому примером. Более половины
личного состава составляли новобранцы; вскоре после моего зачисления в
полк нас всех выстроили на плацу и велели выйти вперед тем, кто уже имеет
воинские навыки. Я, разумеется, воспользовался этой возможностью, надеясь
пробиться в офицеры или хотя бы в капралы; однако унтеры, оценивавшие наши
способности, нашли, что я довольно посредственный солдат. В самом деле,
ведь до сих пор мне приходилось воевать в основном на командных
должностях. Отныне мне предстояли ежедневные упражнения - гимнастика и
учебные бои; но все же я избежал той жуткой муштры, которая
предназначалась новичкам, впервые взявшим в руки оружие.
Грундоргская армия по структуре своей напоминает и корринвальдскую, и
раттельберскую; уровень централизации в ней заметно выше, чем в первой, но
ниже, чем во второй. Оружие в основном такое же, как в Корринвальде.
Наиболее распространенные доспехи, в отличие от корринвальдских кольчуг и
раттельберских панцирей, состоят из соединенных металлических пластин,
похожих на квадратную чешую. Щиты легкой пехоты и кавалерии квадратные, с
острыми углами, нередко с металлическим шипом посередине - такой щит может
служить и оружием. Офицеры при Ральтвиаке назначались исключительно из
дворян, и вообще знатность играла едва ли не решающую роль в карьере, но
Крэлбэрек сломал эту традицию. Однако в нашем, как я уже отметил, отнюдь
не лучшем полку большинство офицеров были старой закваски.
Наконец, после месячной подготовки, начальство сочло, что остальному
мы обучимся непосредственно в ходе боевых действий, буде таковые
возникнут. (Многие в полку всерьез полагали, что южные дикари побегут от
одного нашего вида; при этом их отнюдь не смущало, что за последнее
столетие граница Грундорга не отодвинулась к югу ни на милю - впрочем,
возможно они, как и я в то время, просто не знали об этом.)
Итак, в конце весны мы выступили в поход. Прежде, чем вторгнуться в
таинственные и враждебные Дикие Земли, нам предстояло пересечь Грундорг с
севера на юг. Этот путь длиной примерно в 350 миль - Грундорг, в отличие
от Корринвальда, вытянут не с севера на юг, а с запада на восток - занял у
нас три недели. По дороге, в соответствии с неведомыми мне планами
командования, происходили постоянные переформирования, какие-то части и
подразделения присоединялись к нам, какие-то уходили, так что в южных
областях состав экспедиционного корпуса сильно уже отличался от того
полка, что выступил с севера - но, кажется, общий уровень не повысился.
Меня все эти перемены не затронули. Никаких особенно интересных наблюдений
по дороге я не сделал: во-первых, потому что средневековая жизнь вообще
невероятно скучна, и если не считать войн, пожаров и прочих бедствий,
оживляют ее лишь казни да мистерии по праздникам; во-вторых, ежедневные
долгие переходы в полном вооружении - довольно утомительное занятие, чтобы
глазеть по сторонам. Лишь одна картина врезалась в мою память.
Это было уже ближе к концу пути; мы проходили через один из южных
городов. У пересечения двух самых широких улиц нас остановили. Даже по
линдергским меркам лето уже прочно вступило в свои права, а в этих широтах
тем более; солнце припекало во всю, хотелось поскорее выбраться из душного
города, и тем более раздражала внезапно возникшая заминка. По главной
улице, видимо, двигалась какая-то процессия; я слышал радостные крики
мальчишек и непристойные ругательства взрослых; кого-то дразнили. Затем в
общем шуме я различил цоканье копыт, звон железа и щелканье бичей; вскоре
показались и главные участники зрелища.
Дюжина кавалеристов конвоировала около полусотни совершенно голых
людей, мужчин и женщин. Все пленники были закованы в кандалы по рукам и
ногам; кроме того, общая цепь соединяла их железные ошейники. Было видно,
что идут они уже давно и еле держатся на ногах от усталости и боли;
всадники нещадно хлестали их бичами по обнаженным плечам и спинам -
очевидно, не столько для того, чтобы принудить идти быстрее, сколько ради
удовольствия толпы. Более всего меня поразила нагота пленников: хотя по
обычаям средневековья унижение побежденного считается делом не только
естественным, но и необходимым, церковная мораль никогда не допустит,
чтобы обнаженное человеческое тело было выставлено напоказ. Однако, когда
странная процессия приблизилась, я начал понимать, в чем тут дело. Эти
тела могли пробудить вожделение разве что у самых извращенных натур.
На всех пленниках лежала печать редкого уродства. Кожу многих из них
покрывали безобразные язвы, волдыри и наросты, у многих не хватало пальцев
на руках и ногах или, напротив, обнаруживались лишние. Я видел страшно
искривленные, высохшие или покрытые гноящейся сыпью конечности; кости,
выпиравшие из-под натянувшейся кожи в самых разных местах; тела согнутые,
перекошенные, перекрученные, горбатые; ужасно деформированные, сплющенные,
вдавленные, раздутые черепа; лица с чудовищно искаженными чертами,
гроздьями гигантских бородавок, сросшимися или заплывшими жировыми
наростами ртами, носами, глазами. У одного мужчины вместо правой руки был
какой-то жалкий багровый рудимент, однако и на эту культю умудрились
надеть цепь. У другого рука полностью срослась с телом, и кисть уходила
куда-то вглубь бедра. У одной женщины начисто отсутствовала левая грудь, а
на правой не было соска. Про одного из пленников вообще нельзя было
сказать, мужчина это или женщина; я так и не разглядел на его дряблом теле
никаких следов половых признаков. Кто-то ковылял на руках, заменявших ему
ноги; кто-то при каждом выдохе ронял в пыль слизь, стекавшую у него из
дыры на месте носа... Некоторое время любопытство боролось во мне с
отвращением; наконец отвращение победило, и я отвернулся, давясь
подступившим к горлу комком.
- Что, никогда не видел мутантов? - спросил стоявший рядом солдат,
заметив мою реакцию. Странно было слышать слово, бывшее некогда
медицинским термином, а потом перекочевавшее на страницы научной
фантастики, из уст средневекового солдата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
досягаемости, возле южных границ Корринвальда, Грундорга и их соседей,
ничего подобного нет, а есть лишь варвары, дикие звери и разнообразные
чудовища. Естественно, подобные противники не заслуживают того же
уважения, что и армии "цивилизованных" соседей, и части, посланные
Крэлбэреком на юг, были далеко не отборными. Комплектовались они из кого
попало; то, как я там оказался, служит ярким тому примером. Более половины
личного состава составляли новобранцы; вскоре после моего зачисления в
полк нас всех выстроили на плацу и велели выйти вперед тем, кто уже имеет
воинские навыки. Я, разумеется, воспользовался этой возможностью, надеясь
пробиться в офицеры или хотя бы в капралы; однако унтеры, оценивавшие наши
способности, нашли, что я довольно посредственный солдат. В самом деле,
ведь до сих пор мне приходилось воевать в основном на командных
должностях. Отныне мне предстояли ежедневные упражнения - гимнастика и
учебные бои; но все же я избежал той жуткой муштры, которая
предназначалась новичкам, впервые взявшим в руки оружие.
Грундоргская армия по структуре своей напоминает и корринвальдскую, и
раттельберскую; уровень централизации в ней заметно выше, чем в первой, но
ниже, чем во второй. Оружие в основном такое же, как в Корринвальде.
Наиболее распространенные доспехи, в отличие от корринвальдских кольчуг и
раттельберских панцирей, состоят из соединенных металлических пластин,
похожих на квадратную чешую. Щиты легкой пехоты и кавалерии квадратные, с
острыми углами, нередко с металлическим шипом посередине - такой щит может
служить и оружием. Офицеры при Ральтвиаке назначались исключительно из
дворян, и вообще знатность играла едва ли не решающую роль в карьере, но
Крэлбэрек сломал эту традицию. Однако в нашем, как я уже отметил, отнюдь
не лучшем полку большинство офицеров были старой закваски.
Наконец, после месячной подготовки, начальство сочло, что остальному
мы обучимся непосредственно в ходе боевых действий, буде таковые
возникнут. (Многие в полку всерьез полагали, что южные дикари побегут от
одного нашего вида; при этом их отнюдь не смущало, что за последнее
столетие граница Грундорга не отодвинулась к югу ни на милю - впрочем,
возможно они, как и я в то время, просто не знали об этом.)
Итак, в конце весны мы выступили в поход. Прежде, чем вторгнуться в
таинственные и враждебные Дикие Земли, нам предстояло пересечь Грундорг с
севера на юг. Этот путь длиной примерно в 350 миль - Грундорг, в отличие
от Корринвальда, вытянут не с севера на юг, а с запада на восток - занял у
нас три недели. По дороге, в соответствии с неведомыми мне планами
командования, происходили постоянные переформирования, какие-то части и
подразделения присоединялись к нам, какие-то уходили, так что в южных
областях состав экспедиционного корпуса сильно уже отличался от того
полка, что выступил с севера - но, кажется, общий уровень не повысился.
Меня все эти перемены не затронули. Никаких особенно интересных наблюдений
по дороге я не сделал: во-первых, потому что средневековая жизнь вообще
невероятно скучна, и если не считать войн, пожаров и прочих бедствий,
оживляют ее лишь казни да мистерии по праздникам; во-вторых, ежедневные
долгие переходы в полном вооружении - довольно утомительное занятие, чтобы
глазеть по сторонам. Лишь одна картина врезалась в мою память.
Это было уже ближе к концу пути; мы проходили через один из южных
городов. У пересечения двух самых широких улиц нас остановили. Даже по
линдергским меркам лето уже прочно вступило в свои права, а в этих широтах
тем более; солнце припекало во всю, хотелось поскорее выбраться из душного
города, и тем более раздражала внезапно возникшая заминка. По главной
улице, видимо, двигалась какая-то процессия; я слышал радостные крики
мальчишек и непристойные ругательства взрослых; кого-то дразнили. Затем в
общем шуме я различил цоканье копыт, звон железа и щелканье бичей; вскоре
показались и главные участники зрелища.
Дюжина кавалеристов конвоировала около полусотни совершенно голых
людей, мужчин и женщин. Все пленники были закованы в кандалы по рукам и
ногам; кроме того, общая цепь соединяла их железные ошейники. Было видно,
что идут они уже давно и еле держатся на ногах от усталости и боли;
всадники нещадно хлестали их бичами по обнаженным плечам и спинам -
очевидно, не столько для того, чтобы принудить идти быстрее, сколько ради
удовольствия толпы. Более всего меня поразила нагота пленников: хотя по
обычаям средневековья унижение побежденного считается делом не только
естественным, но и необходимым, церковная мораль никогда не допустит,
чтобы обнаженное человеческое тело было выставлено напоказ. Однако, когда
странная процессия приблизилась, я начал понимать, в чем тут дело. Эти
тела могли пробудить вожделение разве что у самых извращенных натур.
На всех пленниках лежала печать редкого уродства. Кожу многих из них
покрывали безобразные язвы, волдыри и наросты, у многих не хватало пальцев
на руках и ногах или, напротив, обнаруживались лишние. Я видел страшно
искривленные, высохшие или покрытые гноящейся сыпью конечности; кости,
выпиравшие из-под натянувшейся кожи в самых разных местах; тела согнутые,
перекошенные, перекрученные, горбатые; ужасно деформированные, сплющенные,
вдавленные, раздутые черепа; лица с чудовищно искаженными чертами,
гроздьями гигантских бородавок, сросшимися или заплывшими жировыми
наростами ртами, носами, глазами. У одного мужчины вместо правой руки был
какой-то жалкий багровый рудимент, однако и на эту культю умудрились
надеть цепь. У другого рука полностью срослась с телом, и кисть уходила
куда-то вглубь бедра. У одной женщины начисто отсутствовала левая грудь, а
на правой не было соска. Про одного из пленников вообще нельзя было
сказать, мужчина это или женщина; я так и не разглядел на его дряблом теле
никаких следов половых признаков. Кто-то ковылял на руках, заменявших ему
ноги; кто-то при каждом выдохе ронял в пыль слизь, стекавшую у него из
дыры на месте носа... Некоторое время любопытство боролось во мне с
отвращением; наконец отвращение победило, и я отвернулся, давясь
подступившим к горлу комком.
- Что, никогда не видел мутантов? - спросил стоявший рядом солдат,
заметив мою реакцию. Странно было слышать слово, бывшее некогда
медицинским термином, а потом перекочевавшее на страницы научной
фантастики, из уст средневекового солдата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70