Конечно, я могу и
проиграться; однако велика ли разница, истощатся мои средства сейчас или
через неделю? Главное - вовремя остановиться, если начну выигрывать. А уж
располагая некоторой суммой, я, возможно, что-нибудь придумаю... С этими
мыслями я подошел к столу и присоединился к игрокам.
Сначала выигрыши чередовались с проигрышами, и мой небогатый капитал
то незначительно увеличивался, то слегка уменьшался. Я понял, что так
ничего не добьюсь, да и соперники требовали увеличить ставки. Два раза
подряд я выиграл, но полученная сумма была все еще недостаточной. Я снова
кинул кости и проиграл, потом опять выиграл и опять проиграл...
Не стану описывать, как охватила меня обычная игорная лихорадка, как
я удваивал ставки в надежде вернуть утраченное, как говорил себе, что,
если прекращу игру прямо сейчас, останусь с теми же проблемами и еще
меньшими средствами для их решения... Я проиграл все.
Игроки, убедившись, что денег у меня больше нет, предложили мне
сыграть на куртку, разделенную на несколько ставок. Однако перспектива
остаться без куртки в преддверии осенних холодов удержала меня от
дальнейших попыток. В состоянии полного отчаяния я вышел из харчевни.
Солнце клонилось к закату. Вскоре неосвещаемые улицы погрузятся во
мрак, и на них можно будет встретить разве что припозднившихся гуляк да
грабителей... Грабители. Да, пожалуй, это единственное, что мне
оставалось. Никаким ремеслом я не владел, а мысль наняться в услужение к
какому-нибудь мелкому дворянину - а только такой и может взять человека с
улицы - вызывала у меня отвращение. Чистить ему сапоги и получать удары
палкой, когда у него будет плохое настроение? Ну уж нет, лучше сделаться
вором. Поскольку у меня не было ни оружия, отобранного разбойниками, ни
денег для его приобретения, наиболее доступной оказывалась карьера
карманника. Я знал по книгам, что это малопочтенное и малодоходное ремесло
требует высокой квалификации, однако понадеялся на удачу.
К тому времени, как я добрался до городского рынка, там осталось
совсем мало продавцов и покупателей. Естественно, большая часть покупок
делается с утра. Понимая, что карманнику легче всего работать в толпе, я
не стал рисковать. Что же предпринять дальше? Будь у меня деньги, я мог бы
напоить, а потом обчистить какого-нибудь простака. Но разве мало простаков
напивается за свой собственный счет? Я отыскал улочку, на которой
находились целых три кабака, и принялся неспешно фланировать по ней,
иногда прячась в переулках, в ожидании подходящей добычи. Целый час прошел
впустую: посетители или вываливались на улицу целыми компаниями, или
выглядели достаточно трезвыми и сильными, чтобы дать отпор.
Наконец я заприметил подходящую жертву. Добродушного вида толстяк,
хорошо одетый - вероятно, из цеховых старшин или чиновников магистратуры,
вышел из дверей питейного заведения, слегка пошатываясь и что-то бурча под
нос. Я мигом оказался рядом.
- Позвольте проводить вас, ваша милость. Улицы нынче небезопасны.
Тот сфокусировал на мне подозрительный взгляд, но, увидев, что я одет
довольно прилично для горожанина, успокоился.
- Знаешь, где я живу? - осведомился он.
- Не имею чести, ваша милость.
- Улица святого Валлена, второй каменный дом, - мне это, естественно,
ничего не говорило, но он уже навалился на мое плечо. Я двинулся вперед и,
как видно, пока угадывал направление. Толстяк, давя мне на плечи своей
ручищей и дыша перегаром, пытался напевать какую-то песенку. Я принялся
осторожно ощупывать его пояс, стараясь отвязать кошелек. В этот момент мы
проходили мимо какого-то переулка, куда, как выяснилось, мне следовало
свернуть.
- Эй, куда ты меня ведешь? - возмутился толстяк, когда мы прошли
мимо. Его доверие по мне резко улетучилось, и рука его проворно
переместилась вниз, на то место, где только что был кошелек. Я оттолкнул
его и бросился бежать.
- Держи вора! - заорал толстяк зычным басом, вполне соответствовавшим
его комплекции. Я слышал за спиной его тяжелые шаги, но, разумеется, он не
мог соревноваться со мной в скорости. Несколько раз завернуть за угол - и
я затеряюсь в лабиринте узких кривых улочек. Я нырнул в полутемный
переулок... и с разбегу налетел на патруль городской стражи.
Надо отдать им должное - они моментально оценили обстановку и
схватили меня. Один из них, обшарив мои карманы, извлек наружу только что
добытый тугой кошелек. Через минуту, пыхтя и обливаясь потом, появился
толстяк. Он выразил живейшую радость по поводу моей поимки, а также
надежду, что по столь пустячному делу ему не придется давать показания в
суде.
- Не беспокойтесь, господин Таммельд, - заверил его начальник
патруля, возвращая ему кошелек. Таммельд немедленно отсчитал каждому
патрульному по монете, дабы они выпили за его здоровье. После этого мне
связали руки и велели идти вперед.
Поначалу мною владела только досада, что я так глупо попался, но
затем ее вытеснил страх. Если по грундоргским законам вора сажают в
тюрьму, это не так уж плохо: тюрьма - это все-таки пусть и плохая, но еда
и крыша над головой. Но наказание может быть и хуже. Что, если за подобные
преступления здесь секут кнутом, а потом отпускают? Мало кому понравится
быть публично высеченным, но мысль о том, что подобное могут проделать со
мной, дворянином, показалась особенно отвратительной. (Я с удивлением
отметил, что начинаю заражаться предрассудками этой эпохи.) Кроме того, в
средние века популярны всякие членовредительские наказания: клеймение,
отрубание конечностей... наконец, может существовать закон, предписывающий
вешать даже за мелкое воровство.
Словом, к тому моменту, как меня привели к судье, я уже не знал, куда
деваться от страха. Судья и секретарь уже собирались уходить и посмотрели
на меня с досадой.
- Завтра, - сказал судья.
- Да дело-то на две минуты, ваша честь, - ответил начальник патруля.
- Он украл кошелек на улице.
Судья поморщился и вновь надел мантию. Секретарь раскрыл книгу и
обмакнул перо в чернила.
- Имя? - спросил судья.
- Риллен Эрлинд, - честно ответил я. Здесь, в Грундорге, это не могло
мне повредить.
- Ты сознаешься в краже кошелька...
- ...у господина Таммельда, - подсказал стражник.
- Да, ваша честь, - ответил я, от души надеясь, что моя сговорчивость
не введет их в искушение навесить на меня еще несколько нераскрытых дел.
Нет сомнения, что местное правосудие располагает всеми средствами, чтобы
заставить обвиняемого признаться в чем угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
проиграться; однако велика ли разница, истощатся мои средства сейчас или
через неделю? Главное - вовремя остановиться, если начну выигрывать. А уж
располагая некоторой суммой, я, возможно, что-нибудь придумаю... С этими
мыслями я подошел к столу и присоединился к игрокам.
Сначала выигрыши чередовались с проигрышами, и мой небогатый капитал
то незначительно увеличивался, то слегка уменьшался. Я понял, что так
ничего не добьюсь, да и соперники требовали увеличить ставки. Два раза
подряд я выиграл, но полученная сумма была все еще недостаточной. Я снова
кинул кости и проиграл, потом опять выиграл и опять проиграл...
Не стану описывать, как охватила меня обычная игорная лихорадка, как
я удваивал ставки в надежде вернуть утраченное, как говорил себе, что,
если прекращу игру прямо сейчас, останусь с теми же проблемами и еще
меньшими средствами для их решения... Я проиграл все.
Игроки, убедившись, что денег у меня больше нет, предложили мне
сыграть на куртку, разделенную на несколько ставок. Однако перспектива
остаться без куртки в преддверии осенних холодов удержала меня от
дальнейших попыток. В состоянии полного отчаяния я вышел из харчевни.
Солнце клонилось к закату. Вскоре неосвещаемые улицы погрузятся во
мрак, и на них можно будет встретить разве что припозднившихся гуляк да
грабителей... Грабители. Да, пожалуй, это единственное, что мне
оставалось. Никаким ремеслом я не владел, а мысль наняться в услужение к
какому-нибудь мелкому дворянину - а только такой и может взять человека с
улицы - вызывала у меня отвращение. Чистить ему сапоги и получать удары
палкой, когда у него будет плохое настроение? Ну уж нет, лучше сделаться
вором. Поскольку у меня не было ни оружия, отобранного разбойниками, ни
денег для его приобретения, наиболее доступной оказывалась карьера
карманника. Я знал по книгам, что это малопочтенное и малодоходное ремесло
требует высокой квалификации, однако понадеялся на удачу.
К тому времени, как я добрался до городского рынка, там осталось
совсем мало продавцов и покупателей. Естественно, большая часть покупок
делается с утра. Понимая, что карманнику легче всего работать в толпе, я
не стал рисковать. Что же предпринять дальше? Будь у меня деньги, я мог бы
напоить, а потом обчистить какого-нибудь простака. Но разве мало простаков
напивается за свой собственный счет? Я отыскал улочку, на которой
находились целых три кабака, и принялся неспешно фланировать по ней,
иногда прячась в переулках, в ожидании подходящей добычи. Целый час прошел
впустую: посетители или вываливались на улицу целыми компаниями, или
выглядели достаточно трезвыми и сильными, чтобы дать отпор.
Наконец я заприметил подходящую жертву. Добродушного вида толстяк,
хорошо одетый - вероятно, из цеховых старшин или чиновников магистратуры,
вышел из дверей питейного заведения, слегка пошатываясь и что-то бурча под
нос. Я мигом оказался рядом.
- Позвольте проводить вас, ваша милость. Улицы нынче небезопасны.
Тот сфокусировал на мне подозрительный взгляд, но, увидев, что я одет
довольно прилично для горожанина, успокоился.
- Знаешь, где я живу? - осведомился он.
- Не имею чести, ваша милость.
- Улица святого Валлена, второй каменный дом, - мне это, естественно,
ничего не говорило, но он уже навалился на мое плечо. Я двинулся вперед и,
как видно, пока угадывал направление. Толстяк, давя мне на плечи своей
ручищей и дыша перегаром, пытался напевать какую-то песенку. Я принялся
осторожно ощупывать его пояс, стараясь отвязать кошелек. В этот момент мы
проходили мимо какого-то переулка, куда, как выяснилось, мне следовало
свернуть.
- Эй, куда ты меня ведешь? - возмутился толстяк, когда мы прошли
мимо. Его доверие по мне резко улетучилось, и рука его проворно
переместилась вниз, на то место, где только что был кошелек. Я оттолкнул
его и бросился бежать.
- Держи вора! - заорал толстяк зычным басом, вполне соответствовавшим
его комплекции. Я слышал за спиной его тяжелые шаги, но, разумеется, он не
мог соревноваться со мной в скорости. Несколько раз завернуть за угол - и
я затеряюсь в лабиринте узких кривых улочек. Я нырнул в полутемный
переулок... и с разбегу налетел на патруль городской стражи.
Надо отдать им должное - они моментально оценили обстановку и
схватили меня. Один из них, обшарив мои карманы, извлек наружу только что
добытый тугой кошелек. Через минуту, пыхтя и обливаясь потом, появился
толстяк. Он выразил живейшую радость по поводу моей поимки, а также
надежду, что по столь пустячному делу ему не придется давать показания в
суде.
- Не беспокойтесь, господин Таммельд, - заверил его начальник
патруля, возвращая ему кошелек. Таммельд немедленно отсчитал каждому
патрульному по монете, дабы они выпили за его здоровье. После этого мне
связали руки и велели идти вперед.
Поначалу мною владела только досада, что я так глупо попался, но
затем ее вытеснил страх. Если по грундоргским законам вора сажают в
тюрьму, это не так уж плохо: тюрьма - это все-таки пусть и плохая, но еда
и крыша над головой. Но наказание может быть и хуже. Что, если за подобные
преступления здесь секут кнутом, а потом отпускают? Мало кому понравится
быть публично высеченным, но мысль о том, что подобное могут проделать со
мной, дворянином, показалась особенно отвратительной. (Я с удивлением
отметил, что начинаю заражаться предрассудками этой эпохи.) Кроме того, в
средние века популярны всякие членовредительские наказания: клеймение,
отрубание конечностей... наконец, может существовать закон, предписывающий
вешать даже за мелкое воровство.
Словом, к тому моменту, как меня привели к судье, я уже не знал, куда
деваться от страха. Судья и секретарь уже собирались уходить и посмотрели
на меня с досадой.
- Завтра, - сказал судья.
- Да дело-то на две минуты, ваша честь, - ответил начальник патруля.
- Он украл кошелек на улице.
Судья поморщился и вновь надел мантию. Секретарь раскрыл книгу и
обмакнул перо в чернила.
- Имя? - спросил судья.
- Риллен Эрлинд, - честно ответил я. Здесь, в Грундорге, это не могло
мне повредить.
- Ты сознаешься в краже кошелька...
- ...у господина Таммельда, - подсказал стражник.
- Да, ваша честь, - ответил я, от души надеясь, что моя сговорчивость
не введет их в искушение навесить на меня еще несколько нераскрытых дел.
Нет сомнения, что местное правосудие располагает всеми средствами, чтобы
заставить обвиняемого признаться в чем угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70