Женя отсмеялся, встал, подошёл ко мне сзади, и обнял меня за плечи.
На всякий случай, я дёрнула плечом, и скинула с себя его руку.
Прям на свою сиську, которую незамедлительно начали мацать.
Сознание моё разделилось на две части.
Первая часть кричала о том, что Женя усыпляет мою бдительность с целью подбить меня на совершение акта доброй воли в отношении Паши-Гуимплена, а вторая растеклась поносом по асфальту, и настойчиво уговаривала меня поскорее достать из кармана все пять контрацептивов.
И я с трудом пришла к компромиссу. Одной рукой я полезла в карман, второй — к Жене в штаны, но при этом суровым голосом спросила:
— И что там Паша?
Женя, в темноте расстёгивая ремень, на одном дыхании выдал:
— Пашка своей жене купил купальник. Но размер знает только на глаз. Если ошибётся — жена его с говном сожрёт, она у него такая. У неё сисек нет совсем. Как у…
Тут Женя запнулся, а я побагровела, убрала контрацептивы в карман, и свирепо поинтересовалась:
— Как у кого? Как у меня? Ну, бля, знаете ли… Если мой второй размер у вас называется "Нету сисек" — то вы определённо зажрались!!!
Повисла секундная пауза, а потом ремень загремел снова, и Женька закончил:
— Как у Юльки… В общем, ты можешь сделать так, чтобы она померила этот сраный купальник, и при этом не обиделась? — и тут ремень перестал громыхать, что-то зашуршало, и Женькины губы ткнулись мне в нос: — Только попозже, ага?
"Ага" — мысленно ответила я, и в третий раз полезла в карман…
Через час, поломав нахуй весь виноградник, и напялив задом наперёд заляпанную раздавленными виноградинами футболку, я лёгкой походкой влетела в дом, и застыла на пороге…
Судя по всему, уговаривать Юльку померить купальник Пашиной жены не придётся…
В темноте явственно слышалось подозрительное сопение, которое может издавать только Юлька, со своей тонзиллитной носоглоткой, и Юлькин же бубнёж:
— В рот не кончать, понял! У меня однажды так ноздри слиплись, да…
Закончился первый день нашего отдыха…
Всю последующую неделю мы вчетвером выполняли мой план, написанный ещё в поезде "Москва-Феодосия".
Нам с Юлой не дали с утра нажраться, и поэтому мы с ней увидели картины Айвазовского.
Мы съездили на Кара-Даг, и купили бусы и шляпу.
В четыре руки наши с Юлькой тушки намазывали кремом для загара, и к концу недели мы стали чисто неграми.
А последний, зачёркнутый пункт, мы с Женей выполняли на бис ежедневно по три раза.
Отдых удался!
В Москву мы с Юлькой уезжали раньше своих мучачей, о чём сильно печалились. Особенно, я.
Запихнув в купе наши чемоданы, Женька прижал меня к себе, сказал ожидаемые слова про то, что "Ах… Где ты была три года назад, и почему я не встретил тебя раньше?", и попросил непременно позвонить ему через три дня.
Поезд тронулся.
Я смотрела на Юльку.
Юлька — на меня.
Я шмыгнула носом.
Юла — тоже.
Не моргая, Юлька наклонилась, достала из пакета бутылку домашнего вина, выдрала зубами пробку, и протянула мне пузырь:
— На, Жаба Аркадьевна… Ёбни чарочку… Отпустит…
Я сделала три больших глотка, вытерла губы, и спросила:
— А что мы в Москве делать будем?
Юлька протянула руку, взяла у меня бутылку, присосалась к ней на две минуты, а потом шумно выдохнула:
— А потом — в Болтино, к карамелькам нашим гомосексуальным!
Я щелкнула пальцами, давая отмашку, и мы хором завопили:
— В бассейн и на биде!!!
Дуры, хуле…
Женская солидарность
04-07-2008 14:34
Телефонный звонок в три часа ночи, оборвал мой эротический сон, в котором молодой и волосатый Брюс Уиллис разводил меня на анальный секс, и почти уговорил.
В темноте я нащупала на полу телефон, и выдохнула в трубку:
— Сдохни, гнида.
— Через пять минут. — Скорбно пообещал мне Юлькин голос, и добавил: — Не ори на подругу свою бедную, у меня нещастье и мировая скорбь как следствие.
Свободной рукой я нашарила на стене выключатель, и включила ночник. Его неяркий свет осветил мою спальню, мои же покусанные комарами ноги, и обнаружил полное отсутствие Брюса Уиллиса. Молодого и волосатого. Стало грустно и одиноко.
— Ершова, — прошипела я в трубку, — если твоё нещастье — это очередная жалоба, что твой нежный супруг Толясик снова лёг спать не помыв свои кустистые подмышки — ты получишь пизды. Прям завтра по утру. Вернее, уже через несколько часов.
— Вовсе нет. — Шмыгнула носом Юлька, и вдруг неожиданно спросила: — Скажи мне, что ты знаешь о проститутках?
Вопрос был интересным. В три часа они он казался ещё и зловеще-таинственным. Я задумалась.
— Ершова, я понимаю твои намёки на мой имижд, на цвет моих волос, и на твою зависть в отношении моих лаковых ботфорт, но, как ни странно, о проститутках я знаю крайне мало. Обычно они выходят побарыжить своим бренным телом глубокой ночью на Ленинградское шоссе, нарумянив щоки, и обвалявшись как антрекот в сухих блёстках. Если фортуна им улыбнётся, их покупает горячий грузинский джигит, грузит в своё авто Жигули шестой модели, бежевова цвета, с музыкой Кукарача вместо нормальной бибикалки, и увозит в ближайшые кусты…
— Поразительно. — Перебила меня Ершова. — Твои глубокие познания в области проституции позволяют мне задать и второй вопрос. Который я даже не предполагала тебе задать, но раз уж ты в подробностях знаеш чотам как у вас на Ленинградке принято…
— Щас нахуй пошлю. — Я обиделась.
— Ботфорты твои — говно лакированное. — Отпарировала Ершова. — Отдай их мне.
— Хуй. — Я посуровела. — Чо за вопрос ещё? Быстро говори, я спать хочу.
— Ты не знаешь, кто такая проститутка Катя?
Ну, кто ж не знает проститутку Катю, а? Действительно.
— Тычо? — Говорю, — Ёбнулась? Какая ещё проститутка Катя? Какая, я тебя спрашиваю, проститутка Катя в три пятнадцать ночи, каркалыга ты молдавская?
— Ошиблась. — С грустью подвела итог Ершова. — Обманулась я в своих лучших надеждах…. А ботфорты у тебя всё равно говно. Отдай их мне, пока не поздно.
— Ни за что. Они мне для ролевых игр нужны. Я в них, кстати, весьма талантливо, портовую шлюху изображаю.
— И не сомневалась даже. Потому и спрашиваю: кто такая проститутка Катя?
— Да пошла ты в жопу, Ершова! — Я окончательно проснулась, слезла с кровати, и пошлёпала на кухню за сигаретами. — Чо ты до меня доебалась со своей проституткой? У мужа своего спроси, он в них лучше разбираецца. Ибо сутенёр бывший.
— То-то и оно… — Прищёлкнула языком Юлька, — то-то и оно… Не могу я у него спросить сейчас ничего. Спит Толясик. Спит как сука, скрючив свои ножки волосатые, и запихнув к себе в жопу половину двуспальной простыни. И разбудить его не получицца. Литр конины в одну харю — это вам не хуй собачий. Спать будет до утра. А про проститутку нужно выяснить немедленно.
Я добралась до кухни, не включая света нашла на столе пачку сигарет, и сунула одну в рот:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151