Все параноидные страхи последних двух недель ринулись к нему с новой силой. Люди преследуют его. Он совсем один. Что-то происходит с Элиз, и в нем самом что-то изменилось.
Ночь сузилась до ветра, дождя, его контролируемого дыхания и преследователя за спиной. Эшвин бежал, его подгоняли ужас и неизвестность.
Ветер залетел под капюшон, и дыхание Эшвина обдало холодом. Холод дошел до легких, и Эшвин понял, что не сможет и дальше бежать так же быстро. Он замедлил бег и снова наудачу бросил взгляд через плечо. Бегун никуда не делся, только приблизился еще больше, лицо его все так же оставалось в тени.
Ноги Эшвина занемели и едва двигались. Ветер ударил плетью и совсем откинул капюшон. Волосы рассыпались по лицу, дождь забарабанил по голове. Он едва выстоял перед этим натиском и краем глаза увидел, что другой бегун пугающе близко.
Он попытался напрячь свои уставшие мышцы, но из них было уже не выжать скорости. Молочная кислота вскипала в ногах, и он едва не споткнулся о корень, восстановив равновесие в последний момент. На какое-то время Эшвин прибавил скорость, хотя и был вымотан до предела.
Эшвин перешел на шаг и собирался встретить своего преследователя лицом к лицу, когда что-то врезалось в него сбоку. Он закричал, падая, от удара о землю в легких совсем не осталось воздуха. Он остался лежать, пытаясь отдышаться, а сваливший его человек с трудом поднялся на ноги, неловко вертя что-то в руках. Это был не тот бегун, потому что этот мужчина был одет в джинсы и темно-синее пальто.
Свет прорезал темноту, когда незнакомец выхватил тропинку из тьмы лучом мощного фонарика. Эшвин перекатился на колени и глотнул холодного воздуха.
Незнакомец в пальто проверил, нет ли кого в противоположной стороне, но бегун исчез.
– От чего ты убегал? – спросил мужчина с ирландским акцентом.
Эшвин поднял руку, защищая глаза от света.
– Там... был... человек. Другой... бегун.
Луч ушел от его лица и снова прощупал темноту. Эшвин сел на корточки. Ноги его тряслись, а сердце билось как у зайца. Он встал, и боль вонзилась в его лодыжку.
– Как он выглядел? – спросил ирландец.
– Я не знаю. Я не видел его лица. Может, выключите фонарик?
– Ну, сейчас тут никого нет. Иди домой. – Ирландец ушел во тьму едва ли не на полуслове.
– Постойте! Я подвернул ногу.
Ирландец повернулся и посмотрел на него. Машина, свернувшая на Виппс-кросс-роуд, осветила его лицо.
– Погодите, – сказал Эшвин. – Я вас знаю!
У ирландца были русые волосы, нос крючком и тонкие губы.
– Ах, знаешь?
– На днях вы были в Сохо.
– Правда? Это что, преступление?
– Кто вы?
– Звать меня Поррик, и я знаю много мест получше, чтобы поболтать. – Он закинул руку Эшвина себе за плечо, чтобы тот мог опереться на него, а не на поврежденную ногу. – Пошли. Отведем тебя к машине.
– Стоп. Откуда вы знаете, где моя машина?
Поррик смерил его взглядом, перед тем как ответить.
– Ты приезжаешь сюда каждый вторник и четверг, вне зависимости от погоды, чтобы пробежать вокруг этого клятого пруда. Не понимаю я, почему бы тебе не побегать по тихим улочкам возле своего дома.
– Мне нравится в парке... подождите. Вы следили за мной.
– Эврика, Эйнштейн. Теперь мы наконец уйдем отсюда?
– Почему? Что вы здесь делаете?
– Я мог бы задать тебе тот же вопрос. – Поррик глянул в сторону пруда, и ухмылка сползла с его лица.
Эшвин нахмурился:
– Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?
– Только когда знаю, что спрашивающий не готов принять ответ.
– Что бы это значило?
– Это значит, что некоторые сведения могут быть опасны, – ответил Поррик. – А теперь заткнись и побереги силы.
Превозмогая боль и едва передвигая ноги, они дошли до машины Эшвина, но теперь хотя бы дождь лил не так сильно.
– Вести сможешь? – спросил Поррик.
– Не думаю, – сказал Эшвин нехотя. – Мне слишком больно давить на педаль: не выжать тормоз.
– Ладно. Давай мне эти чертовы ключи.
Эшвин замялся. Поррик уже признался, что следил за Эшвином, и отказался ответить на все значимые вопросы. По мнению Эшвина, это называлось не иначе как преследованием. Но если бы ирландец хотел добить Эшвина, у него было предостаточно возможностей. Эшвин отдал ключи и с гримасой боли рухнул на пассажирское сиденье.
Поррик вел машину молча, только кивая в ответ на указываемые Эшвином направления поворотов. Он явно знал, куда едет. Отсюда следовало еще множество вопросов, но ирландец ясно дал понять, что не настроен общаться. Еще несколько минут в молчании – и он свернул на Граттон-стрит и припарковался у дома. Поррик выключил двигатель и открыл водительскую дверь.
– Кто-то был там, – тихо произнес Эшвин. – Я его видел. Может, да, а может, нет. Граница между реальностью и возможностью гораздо призрачнее, чем тебе кажется, – сказал Поррик.
Они выбрались из машины, Эшвин тяжело оперся на пассажирскую дверь.
– Ты ведь знаешь, что происходит. Мне кажется, я заслуживаю посвящения в эти тайны.
Поррик схватил Эшвина за рубашку и притянул к себе.
– Теперь послушай меня. Ничего ты не заслуживаешь, понял? Ни-че-го! Ты получишь свои чертовы ответы, когда мы соберем вместе всех пятерых, но не прежде. А пока дам тебе совет, который может сохранить тебе жизнь. Не смотри слишком подолгу в зеркала или на любые другие свои отражения. И бога ради, обуздай это свое буйное воображение. Понял? – Он подтолкнул Эшвина ко входу и бросил взгляд в начало улицы.
Эшвин уставился на него в изумлении.
– Нет. Все это не имеет ни малейшего смысла. Что плохого может быть в зеркалах?
– Просто помни, что я сказал, хорошо? – мрачно сказал Поррик. – Если кто-то пристанет к тебе с разговорами о дарах, беги оттуда во весь дух.
– С вывихнутой ногой?
– Элиз тебя вылечит.
– Как? Она тоже в это замешана?
– Конечно. Все вы, впятером, погрязли в этом по уши. Но не волнуйся, мы за вами присматриваем. Теперь скажи мне еще одну вещь. Слышал ли ты когда-либо имя Гамалиэль или упоминание о Суровости?
– Нет. А надо было?
– Хорошо. Тогда у нас, может быть, еще есть шанс. – Поррик поднял воротник своего пальто и ушел в ночь.
ЭЛИЗ
Элиз отпила вина из бокала, положила ноги на диван и прислушалась к перестуку дождя по крыше. Там, на улице, был Эшвин на своей пробежке. Он говорил, что это его расслабляет. Она для этого предпочитала бокал мерло.
Двумя важнейшими составляющими в жизни Элиз была помощь другим людям и ее отношения с Эшвином. Она вкладывала всю душу в то и другое на протяжении последних четырех лет, но теперь все расползалось по швам, и она не знала, что делать.
Все это началось тогда, когда в отделении скорой помощи умер тот пациент. Если бы она не была тогда на отделении, если бы не видела того свечения вокруг его тела, все было бы нормально. Но она была там, она видела это, и теперь ее жизнь безвозвратно переменилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104