Вместо него она нащупала гладкий металлический ствол. Она знала, что это револьвер, но продолжала рыться в сумке, надеясь избежать насилия. Но в сумке не было ничего, кроме оружия. Пальцы Элиз сомкнулись на рукояти. Мужчина снова взмахнул ножом и шагнул ближе. Элиз вынула револьвер, щелчком сняла его с предохранителя и прицелилась.
– Пожалуйста, не заставляйте меня стрелять. – Она так дрожала, что даже голос ей едва повиновался.
Мужчина засмеялся.
– Ты правда полагаешь, будто такая тупая курица, как ты, способна меня застрелить? – Он бросился вперед, и Элиз спустила курок.
Выстрел был оглушительным. Пуля попала человеку в плечо, и он упал, выронив нож и ухватившись за раненое плечо. Ее ребенок заплакал. Элиз от ужаса уронила револьвер и бросилась прочь, толкая коляску с опасной скоростью.
Яркие фонари в конце аллеи обещали ей видимость безопасности. Она запыхалась и вспотела, но на этот раз от страха и чувства вины. Элиз почти бежала по улице, желая как можно дальше убежать от насилия. Ее мускулы помнили увесистость пистолета в руке и отдачу в плечо от выстрела.
Ее сознание настигло ее, когда она ждала зеленого сигнала светофора. Она застрелила человека. Элиз Сизон, чья жизнь целиком была посвящена помощи другим, сестринскому делу, наставила дуло пистолета на другого человека.
Ей стало плохо от мысли о том, что она натворила, но другая ее часть так и не раскаялась. Человек угрожал ее ребенку. Насилие ведь можно оправдать, если оно защищает невинных?
Элиз боролась с этой дилеммой, пытаясь доводами разума оправдать свои поступки. Он угрожал самому важному в ее жизни, но кто она была такая, чтобы судить его? Насколько она себе представляла, он мог и не знать других способов выжить, кроме грабежа. И все же как она не могла позволить тогда, так и сейчас она никому не позволит причинить вред своему ребенку.
Метатрон и двое архангелов опустились с крыши здания, выходящего фасадом на улицу.
«Я – Забота», – снова сказал Ханиэль.
«Я – Противоборство», – повторил Орев Зарак.
«Выбирай!» – призвал Метатрон.
– Я не выбираю ни того ни другого.
Элиз взяла ребенка из коляски. Это был мальчик с прямыми волосами, как у Джеймса, и голубыми глазами, как у нее. Дрожа перед грядущей жертвой, она вложила ребенка в руки Метатрона. Это было самое трудное в ее жизни, даже спасать Джеймса от Лилит было не так сложно. Ее трясло от противоречивых чувств, когда она снова заговорила.
– Забота и противоборство могут быть частью человеческой природы, но принятие их – это единственный путь, который ведет нас к будущему.
Метатрон смотрел в ее полные решимости голубые глаза и улыбался.
«Средним Столпом правит Хая», – сказал он, обнимая ее одной рукой.
Желтая колонна Элиз сокращалась, пока две противоположные половины Шетлиа не соприкоснулись. Сияющий дух усилил свое присутствие. Внутри пентаграммы нарастало давление, и ощущение пробуждения стало более мощным, более неотвратимым.
«Нешамах».
Метатрон повернулся к Эрику, и его колонна выросла, наполнив пентаграмму голубым светом. Как и раньше, двое архангелов появились перед ним, ноги скрещены в позе лотоса, руки положены на противоположные колени. Они знаком попросили Эрика сесть, что он и сделал, не зная, на что они опираются в пустоте между двумя половинами Шетлиа.
«Я – Рафаэль. Я – Истина», – сказал архангел справа от него.
«Я – Саммаэль. Я – Ложь», – сказал другой архангел.
Эрик содрогнулся, услышав эти слова. После этого оба противостоящих архангела заговорили в унисон.
«Ты можешь задать нам три вопроса на свой выбор».
Эрик моргнул в замешательстве. После того как он разделил со всеми те испытания, которым их подвергли, он не ожидал, что ему предложат такой выбор. Неужели это уловка? Было ли все дело в том, задаст ли он верные вопросы, или в том, получит ли он верные ответы? Наверное, это и будет его первый вопрос: единственный способ удостовериться.
– Почему мне дается выбор?
«Ты – Нешамах, – ответил Рафаэль. – Высший разум, который отделяет человечество от остального Бытия. Ты понимаешь разницу между правильным и ложным и учишься на своих ошибках. Тебя создали по образу Айн Соф, но посредством Нешамах ты можешь стать чем-то большим, чем одним лишь Его отражением. Вопросы, которые ты задаешь, говорят нам о том, как далеко ты продвинулся».
После заговорил Саммаэль:
«Я однажды уже говорил тебе, что, когда придет время, никому будет не интересно, кто ты такой, интересно будет только твое понимание. Вслушайся в слова Рафаэля. Вот и доказательства, если тебе они нужны. Эти слова – всего лишь данная тебе возможность предать самого себя».
Эрик нахмурился. Казалось, оба говорят правду, но очень уж разнилось сказанное ими. Возможно, все дело было в том, под каким углом зрения рассматривать вопрос. В конце концов, кто-то может верить в то, что нечто есть истина, хотя фактически она таковой не является. Чем тревожиться об истинности, он лучше сосредоточится на точке зрения. Эрик улыбнулся. Он сам их испытает.
– Назовите то единственное, в чем вы друг с другом согласны.
Вопрос застал врасплох обоих архангелов. Они в замешательстве посмотрели друг на друга. Некий молчаливый диалог произошел между ними, после чего они повернулись к нему. Это длилось один краткий миг, но Эрик знал, что одержал маленькую победу.
«Истина и Ложь – это вымысел сознания, старающегося оправдать свои поступки, – сказали они вместе.– У событий есть лишь одно значение – то, которое мы им придаем».
Эрик задумался о тайном смысле этого ответа. Не это ли хотел сказать ему Гордон в прощальном письме? Если в одном этом они сходились, то все эти вопросы были мистификацией, придуманной, чтобы загнать его в капкан Столпов Милосердия и Суровости. Господь не требует истины, Он просто существует, свободный от столь незначительных пут. Поэтому, если он и дальше будет задавать вопросы, он только отдалится от Среднего Столпа. Эрик повернулся, чтобы обратиться к Метатрону, но рука сомкнулась вокруг его горла.
«Задай последний вопрос», – сказал ему на ухо Саммаэль.
– Не буду, – выдохнул Эрик. – Отпусти меня.
«Тебе меня не одолеть. Задавай свой вопрос».
«Саммаэль, – предупредил его Рафаэль, – ты не смеешь. Ты не должен вмешиваться в испытания».
Саммаэль пропустил это мимо ушей.
«Зерно вопроса уже проросло в твоем сознании, Эрик. Спроси о знании, которого ты жаждешь».
Вопрос действительно всплыл на самую поверхность сознания. Он пытался отмахнуться от него, подавить его, но необходимость ответа переполнила его, необоримая и неизбежная. Одно ему так никто и не объяснил, и это разрасталось внутри Эрика, пока необходимость знать не превысила даже необходимость дышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Пожалуйста, не заставляйте меня стрелять. – Она так дрожала, что даже голос ей едва повиновался.
Мужчина засмеялся.
– Ты правда полагаешь, будто такая тупая курица, как ты, способна меня застрелить? – Он бросился вперед, и Элиз спустила курок.
Выстрел был оглушительным. Пуля попала человеку в плечо, и он упал, выронив нож и ухватившись за раненое плечо. Ее ребенок заплакал. Элиз от ужаса уронила револьвер и бросилась прочь, толкая коляску с опасной скоростью.
Яркие фонари в конце аллеи обещали ей видимость безопасности. Она запыхалась и вспотела, но на этот раз от страха и чувства вины. Элиз почти бежала по улице, желая как можно дальше убежать от насилия. Ее мускулы помнили увесистость пистолета в руке и отдачу в плечо от выстрела.
Ее сознание настигло ее, когда она ждала зеленого сигнала светофора. Она застрелила человека. Элиз Сизон, чья жизнь целиком была посвящена помощи другим, сестринскому делу, наставила дуло пистолета на другого человека.
Ей стало плохо от мысли о том, что она натворила, но другая ее часть так и не раскаялась. Человек угрожал ее ребенку. Насилие ведь можно оправдать, если оно защищает невинных?
Элиз боролась с этой дилеммой, пытаясь доводами разума оправдать свои поступки. Он угрожал самому важному в ее жизни, но кто она была такая, чтобы судить его? Насколько она себе представляла, он мог и не знать других способов выжить, кроме грабежа. И все же как она не могла позволить тогда, так и сейчас она никому не позволит причинить вред своему ребенку.
Метатрон и двое архангелов опустились с крыши здания, выходящего фасадом на улицу.
«Я – Забота», – снова сказал Ханиэль.
«Я – Противоборство», – повторил Орев Зарак.
«Выбирай!» – призвал Метатрон.
– Я не выбираю ни того ни другого.
Элиз взяла ребенка из коляски. Это был мальчик с прямыми волосами, как у Джеймса, и голубыми глазами, как у нее. Дрожа перед грядущей жертвой, она вложила ребенка в руки Метатрона. Это было самое трудное в ее жизни, даже спасать Джеймса от Лилит было не так сложно. Ее трясло от противоречивых чувств, когда она снова заговорила.
– Забота и противоборство могут быть частью человеческой природы, но принятие их – это единственный путь, который ведет нас к будущему.
Метатрон смотрел в ее полные решимости голубые глаза и улыбался.
«Средним Столпом правит Хая», – сказал он, обнимая ее одной рукой.
Желтая колонна Элиз сокращалась, пока две противоположные половины Шетлиа не соприкоснулись. Сияющий дух усилил свое присутствие. Внутри пентаграммы нарастало давление, и ощущение пробуждения стало более мощным, более неотвратимым.
«Нешамах».
Метатрон повернулся к Эрику, и его колонна выросла, наполнив пентаграмму голубым светом. Как и раньше, двое архангелов появились перед ним, ноги скрещены в позе лотоса, руки положены на противоположные колени. Они знаком попросили Эрика сесть, что он и сделал, не зная, на что они опираются в пустоте между двумя половинами Шетлиа.
«Я – Рафаэль. Я – Истина», – сказал архангел справа от него.
«Я – Саммаэль. Я – Ложь», – сказал другой архангел.
Эрик содрогнулся, услышав эти слова. После этого оба противостоящих архангела заговорили в унисон.
«Ты можешь задать нам три вопроса на свой выбор».
Эрик моргнул в замешательстве. После того как он разделил со всеми те испытания, которым их подвергли, он не ожидал, что ему предложат такой выбор. Неужели это уловка? Было ли все дело в том, задаст ли он верные вопросы, или в том, получит ли он верные ответы? Наверное, это и будет его первый вопрос: единственный способ удостовериться.
– Почему мне дается выбор?
«Ты – Нешамах, – ответил Рафаэль. – Высший разум, который отделяет человечество от остального Бытия. Ты понимаешь разницу между правильным и ложным и учишься на своих ошибках. Тебя создали по образу Айн Соф, но посредством Нешамах ты можешь стать чем-то большим, чем одним лишь Его отражением. Вопросы, которые ты задаешь, говорят нам о том, как далеко ты продвинулся».
После заговорил Саммаэль:
«Я однажды уже говорил тебе, что, когда придет время, никому будет не интересно, кто ты такой, интересно будет только твое понимание. Вслушайся в слова Рафаэля. Вот и доказательства, если тебе они нужны. Эти слова – всего лишь данная тебе возможность предать самого себя».
Эрик нахмурился. Казалось, оба говорят правду, но очень уж разнилось сказанное ими. Возможно, все дело было в том, под каким углом зрения рассматривать вопрос. В конце концов, кто-то может верить в то, что нечто есть истина, хотя фактически она таковой не является. Чем тревожиться об истинности, он лучше сосредоточится на точке зрения. Эрик улыбнулся. Он сам их испытает.
– Назовите то единственное, в чем вы друг с другом согласны.
Вопрос застал врасплох обоих архангелов. Они в замешательстве посмотрели друг на друга. Некий молчаливый диалог произошел между ними, после чего они повернулись к нему. Это длилось один краткий миг, но Эрик знал, что одержал маленькую победу.
«Истина и Ложь – это вымысел сознания, старающегося оправдать свои поступки, – сказали они вместе.– У событий есть лишь одно значение – то, которое мы им придаем».
Эрик задумался о тайном смысле этого ответа. Не это ли хотел сказать ему Гордон в прощальном письме? Если в одном этом они сходились, то все эти вопросы были мистификацией, придуманной, чтобы загнать его в капкан Столпов Милосердия и Суровости. Господь не требует истины, Он просто существует, свободный от столь незначительных пут. Поэтому, если он и дальше будет задавать вопросы, он только отдалится от Среднего Столпа. Эрик повернулся, чтобы обратиться к Метатрону, но рука сомкнулась вокруг его горла.
«Задай последний вопрос», – сказал ему на ухо Саммаэль.
– Не буду, – выдохнул Эрик. – Отпусти меня.
«Тебе меня не одолеть. Задавай свой вопрос».
«Саммаэль, – предупредил его Рафаэль, – ты не смеешь. Ты не должен вмешиваться в испытания».
Саммаэль пропустил это мимо ушей.
«Зерно вопроса уже проросло в твоем сознании, Эрик. Спроси о знании, которого ты жаждешь».
Вопрос действительно всплыл на самую поверхность сознания. Он пытался отмахнуться от него, подавить его, но необходимость ответа переполнила его, необоримая и неизбежная. Одно ему так никто и не объяснил, и это разрасталось внутри Эрика, пока необходимость знать не превысила даже необходимость дышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104