Среди них была и Ташат.
– А как она туда попала?
– Она – не важная персона, и Министерству древностей нужны были деньги для обустройства музея в Каире, так что они предложили взять ее на неограниченное время в обмен на непременный бакшиш. Если учесть, насколько Каир загрязнен, возможно, здесь ей лучше. – На самом деле Кейт была не слишком в этом уверена, особенно если вспомнить бюджетные ограничения, которыми ей все время тыкал в лицо Дэйв Броверман, объясняя, что они не могут приобрести нужное оборудование, – уж не говоря о том, чтобы сделать томограмму Ташат, которая могла бы решить почти все проблемы.
– Хорошо. – Доктор Кавано подался вперед, словно принял решение. – Поскольку вы знакомы с тем, о чем я собираюсь говорить, будет только легче. Можно называть вас Кейт? – Она кивнула. – Я уверен, что вы знаете, что скан томограммы показывает поперечное сечение без теней от окружающих тканей или костей. Мы можем также сделать трехмерные изображения целого органа или одного зуба. Именно это я хотел бы попробовать сделать с Ташат.
– Послушайте, доктор Кавано…
– Макс.
– Макс, – согласилась она. – Это было давно, лет пять назад, так что я не в курсе возможностей самых современных сканеров. – Кейт убрала волосы с лица и попыталась сбавить скорость. – Вы не против, если я задам несколько вопросов?
– Давайте, – пригласил он.
– Есть ли вероятность, что удастся определить, какие повреждения были нанесены до смерти?
– Только если обнаружим свидетельства первичной костной мозоли. Иначе мы не сможем определить, отсутствует нарастание новой кости из-за того, что девушка умерла сразу, или из-за того, что кости были сломаны после смерти.
– Я имею в виду, способны ли новые сканеры выявить нарост новой кости, который старые могли упустить?
Максвелл помедлил.
– Возможно.
– А насчет второго черепа: был ли он обернут до того, как его положили у Ташат между ног?
– Да, наверняка. Вопрос в том, какого контраста мы добьемся. Вдруг вам захочется использовать снимки как иллюстрации. Мумию я ни разу не сканировал, но если это важно, я могу кое-что почитать. Надо?
Она кивнула.
– Это будет весьма убедительным аргументом против случайности. – Макс ожидал следующего вопроса, но Кейт задумалась над тем, как подойти к самой больной теме – деньгам.
– По меньшей мере, – продолжил он, – необходимо узнать, свидетельствует ли та тень на правом бедре о повреждении или об инфекции. Возможно, она появилась просто в результате сканирования портативным аппаратом. – Об этом Кейт даже не задумывалась, что лишний раз подтверждало необходимость в оценке эксперта вроде Максвелла Кавано.
– Проблема в том, доктор Кавано…
– Макс.
– Я сомневаюсь, что наш директор согласится отправить ее…
Макс покачал головой:
– Я предлагаю сделать это здесь, в рентгенологической лаборатории, которую я иногда консультирую. Чтобы вы и кто-нибудь из музейных работников помогли нам разобраться в том, что бы мы ни обнаружили.
– Я думала, вы пробудете в городе недолго.
– Я вполне могу остаться еще на некоторое время, или вернуться попозже. – Макс не сводил взгляда с ее лица. – Музей никаких затрат не понесет, кроме стоимости перевозки по городу, если вас беспокоит именно это. – Он сделал паузу, чтобы посмотреть, изменило ли что-нибудь его заявление, а потом добавил: – Кейт, мне действительно хотелось бы этим заняться. Это одностороннее предложение, я ничего не прошу взамен.
Кейт было неудобно спрашивать, но такой интерес к женщине, жившей почти три тысячи лет назад, казался ей необычным.
– Почему?
В камине щелкнуло полено, и Макс посмотрел в огонь, потом перевел взгляд на Кейт.
– Полагаю, моя бабушка была вроде тетушки Мейм, и однажды на рождественские каникулы она свозила меня в Египет. Мы ездили вдвоем. Мне было двенадцать, но я, как и многие дети, заразился этим еще до поездки. Мечтал стать египтологом, часами рассматривал изображения мумий и рисунки из гробниц. Книгу «Боги, гробницы и ученые» я прочел раз пять, от корки до корки. – Он задумчиво улыбнулся, а потом повел плечом, словно смахнув воспоминания. – Назовем это ностальгией, шансом вернуться в то время моей жизни, когда все еще не было настолько закостенелым.
– Когда… почему вы все-таки не стали египтологом?
– Полагаю, мой интерес к мумиям перерос в нечто другое. Меня до сих пор интересуют тела, но – живых людей. Я захотел понять, что лежит в основе нашего существования – как работает мозг, а об этом органе египтяне говорили мало. Насколько я помню, они считали, что ум находится в сердце. – Кейт наконец позволила себе улыбнуться, но Макс еще не договорил. – Послушайте, вам не известны возможности последних сканеров, а я не знаю, что с человеческими костями может произойти за три тысячи лет. Я даже не помню, какие внутренние органы во время мумификации оставляли, а какие извлекали.
– Это несложно. Я могу вам все напомнить в пятидесяти словах или и того меньше. В тот период, о котором идет речь, жрецы Дома Украшения вставляли в левую ноздрю длинный инструмент, похожий на ложку, и пронзали пористую решетчатую кость, чтобы проникнуть в полость черепа. Стоит упомянуть, что нос при этом не уродовался. Некоторые ученые считают, что той же узкой ложкой они вычерпывали мозг, но мне кажется более правдоподобным, что мозг размешивали, чтобы сделать его жидким, а потом просто выливали. – Кейт показала чуть ниже и левее пупка. – Приблизительно в этом месте делали надрез, чтобы извлечь легкие, печень, почки, желудок и кишечник. Но сердце оставляли. Чтобы Осирис, когда придет время судить умершего, сравнил вес сердца с весом пера истины. – Она подняла руку, убирая за ухо капризную прядь. – После этого тело укладывали на наклонный стол, чтобы вытекла жидкость, и засыпали натром – кристаллами солей натрия и кальция, в основном – карбоната натрия. То же самое делали и с внутренностями. Так они лежали сорок дней.
– Я думал, семьдесят.
– Я еще не закончила. После того как тело пролежит сорок дней в натре, его омывали пальмовым вином, закрывали надрез на животе и запечатывали смолой. В рот клали кусочки пропитанной маслом ткани, и по клочку ткани – на каждый глаз, прежде чем закрыть веки. Ноздри запечатывали воском, после чего надевали украшения – кольца, браслеты, венки из цветов – и курили благовония, чтобы символически восстановить тепло и запах тела. Затем наконец начинали обмотку: сначала оборачивали пальцы рук и ног по одному, потом руки и ноги. Если это был мужчина, пенис тоже обматывали отдельно. Разумеется, в эрегированном положении.
Макс даже не пытался сдержать улыбку.
– Почему у меня такое впечатление, что ваш интерес – не такой уж поверхностный?
Кейт не хотела, чтобы новый знакомый счел ее безумной последовательницей «нью-эйджа», склонной подогнать все под какую-то одну незрелую теорию, типа нумерологии, но, с другой стороны, надо было опробовать предположения на человеке, чьи познания не так глубоко уходят в гуманитарные науки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– А как она туда попала?
– Она – не важная персона, и Министерству древностей нужны были деньги для обустройства музея в Каире, так что они предложили взять ее на неограниченное время в обмен на непременный бакшиш. Если учесть, насколько Каир загрязнен, возможно, здесь ей лучше. – На самом деле Кейт была не слишком в этом уверена, особенно если вспомнить бюджетные ограничения, которыми ей все время тыкал в лицо Дэйв Броверман, объясняя, что они не могут приобрести нужное оборудование, – уж не говоря о том, чтобы сделать томограмму Ташат, которая могла бы решить почти все проблемы.
– Хорошо. – Доктор Кавано подался вперед, словно принял решение. – Поскольку вы знакомы с тем, о чем я собираюсь говорить, будет только легче. Можно называть вас Кейт? – Она кивнула. – Я уверен, что вы знаете, что скан томограммы показывает поперечное сечение без теней от окружающих тканей или костей. Мы можем также сделать трехмерные изображения целого органа или одного зуба. Именно это я хотел бы попробовать сделать с Ташат.
– Послушайте, доктор Кавано…
– Макс.
– Макс, – согласилась она. – Это было давно, лет пять назад, так что я не в курсе возможностей самых современных сканеров. – Кейт убрала волосы с лица и попыталась сбавить скорость. – Вы не против, если я задам несколько вопросов?
– Давайте, – пригласил он.
– Есть ли вероятность, что удастся определить, какие повреждения были нанесены до смерти?
– Только если обнаружим свидетельства первичной костной мозоли. Иначе мы не сможем определить, отсутствует нарастание новой кости из-за того, что девушка умерла сразу, или из-за того, что кости были сломаны после смерти.
– Я имею в виду, способны ли новые сканеры выявить нарост новой кости, который старые могли упустить?
Максвелл помедлил.
– Возможно.
– А насчет второго черепа: был ли он обернут до того, как его положили у Ташат между ног?
– Да, наверняка. Вопрос в том, какого контраста мы добьемся. Вдруг вам захочется использовать снимки как иллюстрации. Мумию я ни разу не сканировал, но если это важно, я могу кое-что почитать. Надо?
Она кивнула.
– Это будет весьма убедительным аргументом против случайности. – Макс ожидал следующего вопроса, но Кейт задумалась над тем, как подойти к самой больной теме – деньгам.
– По меньшей мере, – продолжил он, – необходимо узнать, свидетельствует ли та тень на правом бедре о повреждении или об инфекции. Возможно, она появилась просто в результате сканирования портативным аппаратом. – Об этом Кейт даже не задумывалась, что лишний раз подтверждало необходимость в оценке эксперта вроде Максвелла Кавано.
– Проблема в том, доктор Кавано…
– Макс.
– Я сомневаюсь, что наш директор согласится отправить ее…
Макс покачал головой:
– Я предлагаю сделать это здесь, в рентгенологической лаборатории, которую я иногда консультирую. Чтобы вы и кто-нибудь из музейных работников помогли нам разобраться в том, что бы мы ни обнаружили.
– Я думала, вы пробудете в городе недолго.
– Я вполне могу остаться еще на некоторое время, или вернуться попозже. – Макс не сводил взгляда с ее лица. – Музей никаких затрат не понесет, кроме стоимости перевозки по городу, если вас беспокоит именно это. – Он сделал паузу, чтобы посмотреть, изменило ли что-нибудь его заявление, а потом добавил: – Кейт, мне действительно хотелось бы этим заняться. Это одностороннее предложение, я ничего не прошу взамен.
Кейт было неудобно спрашивать, но такой интерес к женщине, жившей почти три тысячи лет назад, казался ей необычным.
– Почему?
В камине щелкнуло полено, и Макс посмотрел в огонь, потом перевел взгляд на Кейт.
– Полагаю, моя бабушка была вроде тетушки Мейм, и однажды на рождественские каникулы она свозила меня в Египет. Мы ездили вдвоем. Мне было двенадцать, но я, как и многие дети, заразился этим еще до поездки. Мечтал стать египтологом, часами рассматривал изображения мумий и рисунки из гробниц. Книгу «Боги, гробницы и ученые» я прочел раз пять, от корки до корки. – Он задумчиво улыбнулся, а потом повел плечом, словно смахнув воспоминания. – Назовем это ностальгией, шансом вернуться в то время моей жизни, когда все еще не было настолько закостенелым.
– Когда… почему вы все-таки не стали египтологом?
– Полагаю, мой интерес к мумиям перерос в нечто другое. Меня до сих пор интересуют тела, но – живых людей. Я захотел понять, что лежит в основе нашего существования – как работает мозг, а об этом органе египтяне говорили мало. Насколько я помню, они считали, что ум находится в сердце. – Кейт наконец позволила себе улыбнуться, но Макс еще не договорил. – Послушайте, вам не известны возможности последних сканеров, а я не знаю, что с человеческими костями может произойти за три тысячи лет. Я даже не помню, какие внутренние органы во время мумификации оставляли, а какие извлекали.
– Это несложно. Я могу вам все напомнить в пятидесяти словах или и того меньше. В тот период, о котором идет речь, жрецы Дома Украшения вставляли в левую ноздрю длинный инструмент, похожий на ложку, и пронзали пористую решетчатую кость, чтобы проникнуть в полость черепа. Стоит упомянуть, что нос при этом не уродовался. Некоторые ученые считают, что той же узкой ложкой они вычерпывали мозг, но мне кажется более правдоподобным, что мозг размешивали, чтобы сделать его жидким, а потом просто выливали. – Кейт показала чуть ниже и левее пупка. – Приблизительно в этом месте делали надрез, чтобы извлечь легкие, печень, почки, желудок и кишечник. Но сердце оставляли. Чтобы Осирис, когда придет время судить умершего, сравнил вес сердца с весом пера истины. – Она подняла руку, убирая за ухо капризную прядь. – После этого тело укладывали на наклонный стол, чтобы вытекла жидкость, и засыпали натром – кристаллами солей натрия и кальция, в основном – карбоната натрия. То же самое делали и с внутренностями. Так они лежали сорок дней.
– Я думал, семьдесят.
– Я еще не закончила. После того как тело пролежит сорок дней в натре, его омывали пальмовым вином, закрывали надрез на животе и запечатывали смолой. В рот клали кусочки пропитанной маслом ткани, и по клочку ткани – на каждый глаз, прежде чем закрыть веки. Ноздри запечатывали воском, после чего надевали украшения – кольца, браслеты, венки из цветов – и курили благовония, чтобы символически восстановить тепло и запах тела. Затем наконец начинали обмотку: сначала оборачивали пальцы рук и ног по одному, потом руки и ноги. Если это был мужчина, пенис тоже обматывали отдельно. Разумеется, в эрегированном положении.
Макс даже не пытался сдержать улыбку.
– Почему у меня такое впечатление, что ваш интерес – не такой уж поверхностный?
Кейт не хотела, чтобы новый знакомый счел ее безумной последовательницей «нью-эйджа», склонной подогнать все под какую-то одну незрелую теорию, типа нумерологии, но, с другой стороны, надо было опробовать предположения на человеке, чьи познания не так глубоко уходят в гуманитарные науки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113