Шери останется рядом, в соседней комнате. – Я пытался успокоить Асет, погладив ее, потом снова уложил девочку, и наклонился, чтобы поцеловать в щеку. – Я часто видел, как врачи теряют голову в подобной ситуации. Ты справилась хорошо.
– Правда? – прошептала она, вцепившись в мою руку.
– Правда, – без колебаний ответил я, ибо это действительно было так. Асет внезапно поднялась, обвила руками мою шею, и дала волю слезам, накопившимся в сердце. Я держал ее хрупкое тело и гладил по спине, а она рыдала и бормотала что-то неразборчивое о том, что боги «забирают всех». Помимо этого я услышал лишь несколько имен, в том числе и свое.
К тому моменту, как вернулся Тули, девочку охватила усталость, так что я велел псу прыгать к хозяйке и укрыл их обоих. Потом постоял, глядя на нее и гадая, что такого она увидела, о чем не могла рассказать даже мне. А Асет прижала Тули к себе, поскольку даже во сне хотела быть уверенной в том, что боги не заберут и его.
Когда через несколько минут я вышел к остальным, Мена раскинулся на лавке в своей библиотеке, а Пагош ходил туда-сюда, словно лев в клетке.
– Сядь и освежись, – пригласил Мена, показывая на персики, финики и хлеб, стоявшие рядом на столе, вместе с кувшином вина и двумя пустыми кубками. Я наполнил оба кубка и один отдал Пагошу.
– Так ты выяснил, как было сделано это грязное дело? – пробормотал он.
Я рассказал им все, что видел, и дал время переварить услышанное, а сам взялся за кусок хлеба.
– Асет утверждает, что никого не видела, – заявил Пагош, – но я-то все понимаю.
Мена вскочил, словно его ужалил скорпион:
– Ты видел, как кто-то заходил в спальню царицы? Почему, во имя Сета, ты ничего не сказал?
Пагош проигнорировал его:
– Асет никогда ничего не скрывала, поэтому, когда она пытается это делать, она все равно выдает себя. Девочка отказывается видеть то, что причиняет ей боль. – Он был прав, и Асет за всю свою жизнь лгала всего про одного человека – и себе, и остальным. Но я хотел, чтобы он сам это сказал.
– Ради Тота, выкладывай! – заорал Мена, злясь на то, что Пагош говорит загадками.
– Должно быть, она видела свою мать, – сказал он. Мена посмотрел на меня.
Я кивнул:
– Асет нашла одеяло на лице Царицы, а я нашел ниточку от него, зацепившуюся за сломанный ноготь ее указательного пальца. Есть и другие признаки – набухли кровеносные сосуды на носу и губах. Это говорит о том, что ей перекрыли дыхание, возможно – одеялом. Учитывая ее положение, на это не потребовалось много времени.
Пагош отвел уставшие глаза:
– Бедняга Анхесенамон была в безопасности лишь пока ее мать верила, что она может рожать только мертвых детей. Потом Тенра привел ее сына в этот мир живым… – Он замолчал, давая нам самим сделать выводы.
Я все гадал, был ли Рамос заодно со своей госпожой.
– А отец Асет знал, что она отправилась на ночь к сестре?
– Я отвез ее через реку по его приказу, а пригласила Асет Царица, а не ее мать.
– Значит, Нефертити не могла знать, что Асет будет там?
Прежде чем Пагош успел ответить, Мена повернулся ко мне и выпалил:
– Насколько ты ему веришь? Глаза Асет ослеплены любовью, но твои-то – нет. Не забывай, что он служит самому Рамосу, а не только его дочери.
Пагош не пожелал смотреть мне в глаза, словно боялся, что все эти годы, когда мы объединяли усилия с общей целью, сейчас, в присутствии друга моей юности, сведутся к пустоте. Я не спешил, подбирая правильные слова, и вспомнил, как Пагош впервые пришел к моей двери, когда его сердце было истерзано горем после потери сына. Ребенка его чресл. А потом тот день, почти четыре года спустя, когда мы сражались с Осирисом за жизнь Асет – ребенка его сердца.
– Я сомневаюсь, что от Пагоша скрыты хоть какие-либо мои поступки или мысли, – сказал я Мене, – и тем не менее сплю как младенец, что он сам может подтвердить.
– Я лишь хотел в этом убедиться, прежде чем говорить. – Мена жестом велел Пагошу сесть на табурет рядом со мной, и протянул руку к кувшину с вином. – Нефертити не упускает ни единой возможности, и она воспользовалась посланием Анхесенамон к хеттам и услужила Эйе, чтобы тот оказался перед ней в долгу.
– Асет пыталась рассказать нам, что происходит, – понял я, но слишком поздно. – Помните, что сказал Старый Надежный? – «Я столько лет смотрел на то, как люди приплывают и отплывают на своих праздничных лодках, что пришло и мое время».
– Теперь Фараон вкусил плодов собственного высокомерия, – вставил Пагош, – ибо потерял и Северный Ветер, и возможность основать новую царскую семью. – Он вздохнул. – Священный Совет больше ждать не будет.
– Чего ждать? – поинтересовался Мена.
– Чтобы заявить о правах на трон Гора, чего ж еще?
Мена вскочил на ноги:
– Не может такого быть!
– Благодаря Рамосу у Амона сейчас больше земель, чем когда Еретик лишил их и полей, и золота. Но это не означает, что их снова не могут выбросить на улицу, словно отбросы. Так что остается только одно – самим удержать трон. Зачем же еще было Рамосу вступать в союз с Царицей Еретика?
– Но если Нефертити уже добилась чего хотела с помощью жреца, – заспорил Мена, – зачем предлагать сделку Старому Надежному?
Пагош сдержанно пожал плечами, и я понял, что он что-то скрывает.
– Возможно, она учуяла запах гнили, ибо жрецы ей не доверяют и никогда не будут доверять. Покуда жив Эхнатон. – Он избегал смотреть мне в глаза, и я испугался, что вскоре случится еще что-нибудь страшное. – Поэтому Рамос устранит ее и возьмет в жены собственную дочь.
Эти слова упали, словно камешки на спокойную поверхность пруда, и достигли самого дна моей души. Я как будто издалека услышал голос Асет: «Маху говорит, что я стану женой жреца Амона, хотя у меня не совсем царская кровь ».
– Пусть сначала Осирис перестанет слышать Тота! – выругался Мена. – Если ее мать узнает об этом… и если ты прав насчет того, что случилось с Анхесенамон… Асет будет следующей!
– Не «если», а «когда», – поправил Пагош. – У кошки шпионов больше, чем блох у Тули.
Меня словно захлестнуло паводком. То, что Рамос может захотеть жениться на собственной дочери, боролось с мыслью о том, что пусть лучше он, чем какой-нибудь другой жрец. Он хотя бы гордится ее любовью к наукам. И тут мне в голову пришла идея – возможный выход из этой неразрешимой ситуации.
– У меня есть план, – сказал я, – но действовать надо быстро. – Я посмотрел на Мену. – Ты уверен, что у Эйе нет ребенка, который может стать его наследником, – хотя бы у какой-нибудь другой из его жен?
– Я то же самое спрашивал у Шери. Она говорит, что нет.
– Тогда мы должны дать Нефертити оружие, чтобы заставить Рамоса выполнить ее требования, иначе она расскажет все Хоремхебу или старому Фараону.
– Но ведь это лишь добавит ей причин избавиться от Асет, – возразил Мена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– Правда? – прошептала она, вцепившись в мою руку.
– Правда, – без колебаний ответил я, ибо это действительно было так. Асет внезапно поднялась, обвила руками мою шею, и дала волю слезам, накопившимся в сердце. Я держал ее хрупкое тело и гладил по спине, а она рыдала и бормотала что-то неразборчивое о том, что боги «забирают всех». Помимо этого я услышал лишь несколько имен, в том числе и свое.
К тому моменту, как вернулся Тули, девочку охватила усталость, так что я велел псу прыгать к хозяйке и укрыл их обоих. Потом постоял, глядя на нее и гадая, что такого она увидела, о чем не могла рассказать даже мне. А Асет прижала Тули к себе, поскольку даже во сне хотела быть уверенной в том, что боги не заберут и его.
Когда через несколько минут я вышел к остальным, Мена раскинулся на лавке в своей библиотеке, а Пагош ходил туда-сюда, словно лев в клетке.
– Сядь и освежись, – пригласил Мена, показывая на персики, финики и хлеб, стоявшие рядом на столе, вместе с кувшином вина и двумя пустыми кубками. Я наполнил оба кубка и один отдал Пагошу.
– Так ты выяснил, как было сделано это грязное дело? – пробормотал он.
Я рассказал им все, что видел, и дал время переварить услышанное, а сам взялся за кусок хлеба.
– Асет утверждает, что никого не видела, – заявил Пагош, – но я-то все понимаю.
Мена вскочил, словно его ужалил скорпион:
– Ты видел, как кто-то заходил в спальню царицы? Почему, во имя Сета, ты ничего не сказал?
Пагош проигнорировал его:
– Асет никогда ничего не скрывала, поэтому, когда она пытается это делать, она все равно выдает себя. Девочка отказывается видеть то, что причиняет ей боль. – Он был прав, и Асет за всю свою жизнь лгала всего про одного человека – и себе, и остальным. Но я хотел, чтобы он сам это сказал.
– Ради Тота, выкладывай! – заорал Мена, злясь на то, что Пагош говорит загадками.
– Должно быть, она видела свою мать, – сказал он. Мена посмотрел на меня.
Я кивнул:
– Асет нашла одеяло на лице Царицы, а я нашел ниточку от него, зацепившуюся за сломанный ноготь ее указательного пальца. Есть и другие признаки – набухли кровеносные сосуды на носу и губах. Это говорит о том, что ей перекрыли дыхание, возможно – одеялом. Учитывая ее положение, на это не потребовалось много времени.
Пагош отвел уставшие глаза:
– Бедняга Анхесенамон была в безопасности лишь пока ее мать верила, что она может рожать только мертвых детей. Потом Тенра привел ее сына в этот мир живым… – Он замолчал, давая нам самим сделать выводы.
Я все гадал, был ли Рамос заодно со своей госпожой.
– А отец Асет знал, что она отправилась на ночь к сестре?
– Я отвез ее через реку по его приказу, а пригласила Асет Царица, а не ее мать.
– Значит, Нефертити не могла знать, что Асет будет там?
Прежде чем Пагош успел ответить, Мена повернулся ко мне и выпалил:
– Насколько ты ему веришь? Глаза Асет ослеплены любовью, но твои-то – нет. Не забывай, что он служит самому Рамосу, а не только его дочери.
Пагош не пожелал смотреть мне в глаза, словно боялся, что все эти годы, когда мы объединяли усилия с общей целью, сейчас, в присутствии друга моей юности, сведутся к пустоте. Я не спешил, подбирая правильные слова, и вспомнил, как Пагош впервые пришел к моей двери, когда его сердце было истерзано горем после потери сына. Ребенка его чресл. А потом тот день, почти четыре года спустя, когда мы сражались с Осирисом за жизнь Асет – ребенка его сердца.
– Я сомневаюсь, что от Пагоша скрыты хоть какие-либо мои поступки или мысли, – сказал я Мене, – и тем не менее сплю как младенец, что он сам может подтвердить.
– Я лишь хотел в этом убедиться, прежде чем говорить. – Мена жестом велел Пагошу сесть на табурет рядом со мной, и протянул руку к кувшину с вином. – Нефертити не упускает ни единой возможности, и она воспользовалась посланием Анхесенамон к хеттам и услужила Эйе, чтобы тот оказался перед ней в долгу.
– Асет пыталась рассказать нам, что происходит, – понял я, но слишком поздно. – Помните, что сказал Старый Надежный? – «Я столько лет смотрел на то, как люди приплывают и отплывают на своих праздничных лодках, что пришло и мое время».
– Теперь Фараон вкусил плодов собственного высокомерия, – вставил Пагош, – ибо потерял и Северный Ветер, и возможность основать новую царскую семью. – Он вздохнул. – Священный Совет больше ждать не будет.
– Чего ждать? – поинтересовался Мена.
– Чтобы заявить о правах на трон Гора, чего ж еще?
Мена вскочил на ноги:
– Не может такого быть!
– Благодаря Рамосу у Амона сейчас больше земель, чем когда Еретик лишил их и полей, и золота. Но это не означает, что их снова не могут выбросить на улицу, словно отбросы. Так что остается только одно – самим удержать трон. Зачем же еще было Рамосу вступать в союз с Царицей Еретика?
– Но если Нефертити уже добилась чего хотела с помощью жреца, – заспорил Мена, – зачем предлагать сделку Старому Надежному?
Пагош сдержанно пожал плечами, и я понял, что он что-то скрывает.
– Возможно, она учуяла запах гнили, ибо жрецы ей не доверяют и никогда не будут доверять. Покуда жив Эхнатон. – Он избегал смотреть мне в глаза, и я испугался, что вскоре случится еще что-нибудь страшное. – Поэтому Рамос устранит ее и возьмет в жены собственную дочь.
Эти слова упали, словно камешки на спокойную поверхность пруда, и достигли самого дна моей души. Я как будто издалека услышал голос Асет: «Маху говорит, что я стану женой жреца Амона, хотя у меня не совсем царская кровь ».
– Пусть сначала Осирис перестанет слышать Тота! – выругался Мена. – Если ее мать узнает об этом… и если ты прав насчет того, что случилось с Анхесенамон… Асет будет следующей!
– Не «если», а «когда», – поправил Пагош. – У кошки шпионов больше, чем блох у Тули.
Меня словно захлестнуло паводком. То, что Рамос может захотеть жениться на собственной дочери, боролось с мыслью о том, что пусть лучше он, чем какой-нибудь другой жрец. Он хотя бы гордится ее любовью к наукам. И тут мне в голову пришла идея – возможный выход из этой неразрешимой ситуации.
– У меня есть план, – сказал я, – но действовать надо быстро. – Я посмотрел на Мену. – Ты уверен, что у Эйе нет ребенка, который может стать его наследником, – хотя бы у какой-нибудь другой из его жен?
– Я то же самое спрашивал у Шери. Она говорит, что нет.
– Тогда мы должны дать Нефертити оружие, чтобы заставить Рамоса выполнить ее требования, иначе она расскажет все Хоремхебу или старому Фараону.
– Но ведь это лишь добавит ей причин избавиться от Асет, – возразил Мена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113