В результате у Ташат получался более открытый взгляд, словно она смотрит вам в лицо – как женщина, готовая отважиться на многое.
До того момента Кейт полагала, что лишь два признака опровергают общепринятую точку зрения, дескать искусство Египта условно и безлично. Теперь добавился еще один – картонаж с портретом Ташат, передававшим ее чувство юмора или ум, или что бы то ни было, что служило источником ее невероятной жизненной силы. Разумеется, человек, который разрисовывал картонаж и гроб Ташат, был на редкость проницательным художником – он оказался способен передать сущность Ташат, а не только внешность.
На мгновение Кейт погрузилась в свет этого открытия, наслаждаясь удовлетворением от понимания, что проделала вдохновенную работу – конечно, никому она об этом говорить не собиралась. Потом достала фотоаппарат, чтобы запечатлеть с разных ракурсов Ташат в нарядном парике с косичками. После этого перешла к парику с короткими кудрями. Закончив, Кейт посмотрела на счетчик кадров и увидела, что осталось еще два, поэтому сняла парик и надела на голову Ташат синюю боевую корону Нефертити и сделала один снимок в анфас и один в профиль – для Макса.
Краем глаза Кейт уловила движение, повернулась и увидела, что в нескольких футах от нее стоит Дэйв Броверман. Словно произошла автокатастрофа, когда все видишь, но не можешь помешать, Кейт поняла, что начальник заметил открытую книгу и сейчас придет к неверному заключению.
– О господи, Маккиннон! – взорвался он. – Если вы думаете, что я куплюсь на ваши фантазии и вы сможете убедить меня, что эта дешевая кукла… – он развернулся и недовольно показал пальцем на мумию, – Нефертити, вы окончательно выжили из своего простецкого умишка!
– Это не то, что вы… – начала Кейт, пытаясь его успокоить. – Я не считаю, что она…
– Да, черт возьми, это и не она. Я же не дурак… или о чем вы там думали? Заодно с Клео. – Дэйв быстро сделал два шага, взмахнул рукой и снес корону с головы Ташат. Та полетела через комнату, упала на пол, один раз подскочила и начала кататься взад-вперед по дуге.
Ошеломленная этим жестоким выпадом, Кейт не шевелилась, хотя ей безумно хотелось рассмеяться над нелепостью про ее «простецкий умишко», если не над самой этой детской выходкой.
– Вы, черт возьми, никогда меня не слушали, да? Упрямо шли напролом. Ваш друг доктор якобы оказался экспертом. – Кейт надеялась, что Дэйв выпустит пар и успокоится, считая, что если она кинется спорить, положение только ухудшится. – Если задуматься, вы могли и сами до этого дойти. Думаете, я не заметил, что вы с Клео вместе убежали обедать…
Тут Кейт не сдержалась:
– Я не думаю, что Ташат – это Нефертити. Если бы вы дали мне объяснить…
– Маккиннон, с меня достаточно. Вы у меня вот здесь уже. – Он провел ребром ладони по горлу. Взгляд его метался направо и налево – куда угодно, только не на Кейт. – Я хочу, чтобы сегодня к закрытию вы исчезли раз и навсегда. И не думайте утащить что-нибудь, что вам не принадлежит. Я знаю, что вы прятали материалы, чтобы подрабатывать на стороне. – Большими шагами он направился к двери, но развернулся, чтобы нанести последний удар. – И не ждите больше зарплаты. Вам и так чертовски повезло, что я не склонен мстить, а то мог бы возбудить дело и отобрать все полученные вами деньги до пенни. – Дэйв хлопнул за собой дверью, и вся комната задрожала.
Кейт не могла в это поверить – она покачала головой и опустилась на краешек стула: ноги ослабли. Щеки горели от стыда, и тем не менее хотелось рассмеяться над откровенно идиотским припадком Дэйва. В следующий миг она уже злилась на себя за то, что не заставила его слушать. Хотя бы надо было сказать, что она может отчитаться за каждый клочок бумаги и тюбик краски – по эскизам и фотографиям видно, на что она их использовала, – так что он никак не мог бы осудить ее.
И тут до Кейт начало доходить, что она опять виновата, только на сей раз она подвела не только Клео, но и Макса. Умом она понимала, что должен быть предел тому, с чем человеку приходится мириться… даже родителям. Кейт знала, что ее характер – непредсказуемая смесь черепахи и зайца: она то неслась вперед, то крайне медленно ползла, так что на самом деле она не винила родителей в том, что те считали своего единственного ребенка медленным и тормозным, если не полным неудачником. Их эмоциональный вклад так и не принес дивидендов. Но Кейт не могла смириться с тем, как они исчезли из ее жизни. А теперь и Король Шутов тоже бросил ее плыть по течению. Тем не менее больнее всего было оставлять Ташат – оттого, что Все ни к чему не пришло.
Кейт взглянула на копию Ташат, и на нее налетел внезапный ураган мыслей и идей – словно порывы ветра сразу со всех сторон. Дома еще остались рисунки. Некоторые отличаются, некоторые повторяются. Все сфотографировано. Я смогу повторить все, что сделала тут, так что она не останется во тьме навеки. Только с результатами я ничего не смогу сделать. Без разрешения Дэйва. А этот шанс я только что потеряла.
Мысли неслись каруселью. Кейт встала с табуретки и как можно осторожнее надела на голову Ташат прямой парик, а потом поставила в углу деревянный штатив. Глубоко вздохнула несколько раз и села разбирать эскизы и акварели, раскладывая их на две стопки. Одну она положила в большой конверт. Вторую оставила на столе, пролистав все рисунки, чтобы убедиться, что на всех осталась ее подпись – КмК – в таких местах, чтобы ее нельзя было обрезать. Потом сходила на склад за коробкой и, вернувшись, сложила туда личные вещи – кисти, несколько инструментов для глины, коричневый конверт, несколько книг, фотоаппарат и радиоприемник, небольшой коврик и фарфоровый чайник.
Наконец Кейт подняла с пола синюю корону, поставила ее сверху на коробку, надела плащ и положила ключи на середину пустого стола. Оглянувшись в последний раз, чтобы посмотреть, не забыла ли чего, Кейт подняла коробку и пошла к двери. Дойдя до выключателя, обернулась, в последний раз задержала взгляд на Ташат, после чего выключила свет и закрыла за собой дверь. Проходя через вестибюль, она бросила взгляд в сторону кафетерия и увидела нескольких добровольцев, которые готовились к рождественской вечеринке, но даже не остановилась.
Добравшись до дома, Кейт отменила полет в Хьюстон. Потом оставила два сообщения – одно на домашнем автоответчике Макса, второе Клео. Первое было намеренно расплывчатым: «Выяснилось, что я все же не могу прилететь в Хьюстон. Кое-что произошло. Позвоню где-нибудь на следующей неделе». Второе получилось более емким: «Дэйв сегодня разбушевался и послал меня в отставку. На твоем месте я бы залегла на несколько дней, заболела бы гриппом или чем-нибудь еще, пока он не остынет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
До того момента Кейт полагала, что лишь два признака опровергают общепринятую точку зрения, дескать искусство Египта условно и безлично. Теперь добавился еще один – картонаж с портретом Ташат, передававшим ее чувство юмора или ум, или что бы то ни было, что служило источником ее невероятной жизненной силы. Разумеется, человек, который разрисовывал картонаж и гроб Ташат, был на редкость проницательным художником – он оказался способен передать сущность Ташат, а не только внешность.
На мгновение Кейт погрузилась в свет этого открытия, наслаждаясь удовлетворением от понимания, что проделала вдохновенную работу – конечно, никому она об этом говорить не собиралась. Потом достала фотоаппарат, чтобы запечатлеть с разных ракурсов Ташат в нарядном парике с косичками. После этого перешла к парику с короткими кудрями. Закончив, Кейт посмотрела на счетчик кадров и увидела, что осталось еще два, поэтому сняла парик и надела на голову Ташат синюю боевую корону Нефертити и сделала один снимок в анфас и один в профиль – для Макса.
Краем глаза Кейт уловила движение, повернулась и увидела, что в нескольких футах от нее стоит Дэйв Броверман. Словно произошла автокатастрофа, когда все видишь, но не можешь помешать, Кейт поняла, что начальник заметил открытую книгу и сейчас придет к неверному заключению.
– О господи, Маккиннон! – взорвался он. – Если вы думаете, что я куплюсь на ваши фантазии и вы сможете убедить меня, что эта дешевая кукла… – он развернулся и недовольно показал пальцем на мумию, – Нефертити, вы окончательно выжили из своего простецкого умишка!
– Это не то, что вы… – начала Кейт, пытаясь его успокоить. – Я не считаю, что она…
– Да, черт возьми, это и не она. Я же не дурак… или о чем вы там думали? Заодно с Клео. – Дэйв быстро сделал два шага, взмахнул рукой и снес корону с головы Ташат. Та полетела через комнату, упала на пол, один раз подскочила и начала кататься взад-вперед по дуге.
Ошеломленная этим жестоким выпадом, Кейт не шевелилась, хотя ей безумно хотелось рассмеяться над нелепостью про ее «простецкий умишко», если не над самой этой детской выходкой.
– Вы, черт возьми, никогда меня не слушали, да? Упрямо шли напролом. Ваш друг доктор якобы оказался экспертом. – Кейт надеялась, что Дэйв выпустит пар и успокоится, считая, что если она кинется спорить, положение только ухудшится. – Если задуматься, вы могли и сами до этого дойти. Думаете, я не заметил, что вы с Клео вместе убежали обедать…
Тут Кейт не сдержалась:
– Я не думаю, что Ташат – это Нефертити. Если бы вы дали мне объяснить…
– Маккиннон, с меня достаточно. Вы у меня вот здесь уже. – Он провел ребром ладони по горлу. Взгляд его метался направо и налево – куда угодно, только не на Кейт. – Я хочу, чтобы сегодня к закрытию вы исчезли раз и навсегда. И не думайте утащить что-нибудь, что вам не принадлежит. Я знаю, что вы прятали материалы, чтобы подрабатывать на стороне. – Большими шагами он направился к двери, но развернулся, чтобы нанести последний удар. – И не ждите больше зарплаты. Вам и так чертовски повезло, что я не склонен мстить, а то мог бы возбудить дело и отобрать все полученные вами деньги до пенни. – Дэйв хлопнул за собой дверью, и вся комната задрожала.
Кейт не могла в это поверить – она покачала головой и опустилась на краешек стула: ноги ослабли. Щеки горели от стыда, и тем не менее хотелось рассмеяться над откровенно идиотским припадком Дэйва. В следующий миг она уже злилась на себя за то, что не заставила его слушать. Хотя бы надо было сказать, что она может отчитаться за каждый клочок бумаги и тюбик краски – по эскизам и фотографиям видно, на что она их использовала, – так что он никак не мог бы осудить ее.
И тут до Кейт начало доходить, что она опять виновата, только на сей раз она подвела не только Клео, но и Макса. Умом она понимала, что должен быть предел тому, с чем человеку приходится мириться… даже родителям. Кейт знала, что ее характер – непредсказуемая смесь черепахи и зайца: она то неслась вперед, то крайне медленно ползла, так что на самом деле она не винила родителей в том, что те считали своего единственного ребенка медленным и тормозным, если не полным неудачником. Их эмоциональный вклад так и не принес дивидендов. Но Кейт не могла смириться с тем, как они исчезли из ее жизни. А теперь и Король Шутов тоже бросил ее плыть по течению. Тем не менее больнее всего было оставлять Ташат – оттого, что Все ни к чему не пришло.
Кейт взглянула на копию Ташат, и на нее налетел внезапный ураган мыслей и идей – словно порывы ветра сразу со всех сторон. Дома еще остались рисунки. Некоторые отличаются, некоторые повторяются. Все сфотографировано. Я смогу повторить все, что сделала тут, так что она не останется во тьме навеки. Только с результатами я ничего не смогу сделать. Без разрешения Дэйва. А этот шанс я только что потеряла.
Мысли неслись каруселью. Кейт встала с табуретки и как можно осторожнее надела на голову Ташат прямой парик, а потом поставила в углу деревянный штатив. Глубоко вздохнула несколько раз и села разбирать эскизы и акварели, раскладывая их на две стопки. Одну она положила в большой конверт. Вторую оставила на столе, пролистав все рисунки, чтобы убедиться, что на всех осталась ее подпись – КмК – в таких местах, чтобы ее нельзя было обрезать. Потом сходила на склад за коробкой и, вернувшись, сложила туда личные вещи – кисти, несколько инструментов для глины, коричневый конверт, несколько книг, фотоаппарат и радиоприемник, небольшой коврик и фарфоровый чайник.
Наконец Кейт подняла с пола синюю корону, поставила ее сверху на коробку, надела плащ и положила ключи на середину пустого стола. Оглянувшись в последний раз, чтобы посмотреть, не забыла ли чего, Кейт подняла коробку и пошла к двери. Дойдя до выключателя, обернулась, в последний раз задержала взгляд на Ташат, после чего выключила свет и закрыла за собой дверь. Проходя через вестибюль, она бросила взгляд в сторону кафетерия и увидела нескольких добровольцев, которые готовились к рождественской вечеринке, но даже не остановилась.
Добравшись до дома, Кейт отменила полет в Хьюстон. Потом оставила два сообщения – одно на домашнем автоответчике Макса, второе Клео. Первое было намеренно расплывчатым: «Выяснилось, что я все же не могу прилететь в Хьюстон. Кое-что произошло. Позвоню где-нибудь на следующей неделе». Второе получилось более емким: «Дэйв сегодня разбушевался и послал меня в отставку. На твоем месте я бы залегла на несколько дней, заболела бы гриппом или чем-нибудь еще, пока он не остынет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113