– Что-нибудь еще?
– Мне должно быть разрешено лечить всех ваших работников и их родственников, ибо любой мор, напавший на них, может перейти и на тех, кого ты более всего стремишься оберечь. – Это было резкое заявление: Рамос может счесть ересью мысль о том, что мор одинаково распространяется среди бедных и богатых. Но, возможно, шестое чувство подсказало ему, что иначе я не соглашусь.
– Тогда я рассчитываю, что ты будешь поступать на свое усмотрение. Только не забывай об Асет. – Жрец задумчиво посмотрел на меня. – Животных тоже лечить будешь?
– Если это понадобится, чтобы заслужить доверие твоей дочери.
Он чуть не улыбнулся.
– Тогда по рукам?
– Я хотел бы подумать над этим до завтрашнего утра, если позволишь.
– Тогда подумай еще вот над чем. Я не виню Мерит в том, что она слишком любит девочку, но она не может защитить Асет от жестокости, с которой та столкнется в школе при храме – и от жрецов и от остальных учеников. Временами, возможно, даже от меня. Я не хочу, чтобы ее дух был сломлен, и не хочу, чтобы она выросла избалованной девчонкой, а грань между этими двумя крайностями очень тонка. Как ты иногда причиняешь ребенку боль, чтобы вылечить его.
– Мой господин, но у меня нет опыта воспитания детей.
– Ты легко не сдаешься, да, суну ? Тоже нужное свойство. Тогда, если хочешь, считай это экспериментом. Дай мне год. Когда время выйдет, поговорим еще раз. – Он взглянул на верхний ряд окон. – Мне пора попрощаться с Амоном-Ра, а ты иди к моей дочери. Завтра побеседуем еще, но что бы ты ни решил, Сенахтенра, будь уверен, что в доме Рамоса у тебя есть друг.
Через некоторое время я торговался уже с его дочерью.
– Бастет отказывается заботиться о своих котятах, – утверждала она. – Если я их не накормлю, они будут плакать всю ночь.
– Завтра, – повторил я, глядя, как она кладет на место резные деревянные палочки. Может, у лопоухих собак есть какое-то неизвестное мне преимущество? – Землю скоро окутает вечерняя прохлада.
– Но ведь в том темном углу прячутся злые духи, которые только и ждут, когда ты уйдешь, чтобы снова наслать на меня болезнь. – Тули тягостно заскулил, и их голоса слились.
– Тогда надень что-нибудь, чтобы не замерзнуть, и я подниму тебя на крышу, – сказал я ей, а Пагош молча слушал.
– Мне и так тепло. – Асет спрыгнула с лежанки-котенка, считая, что готова идти. Но, посмотрев на меня, побежала к сундуку с одеждой. Схватив первый попавшийся каласирис, надела его через голову и завертелась, пока тот не опустился до колен.
– А где твои сандалии? – спросил я.
– Мне они не нужны. – Очевидно, с первого взгляда она поняла, что и тут я не сдамся. – Зачем?
– Чтобы у тебя появилась привычка их носить. В земле живут черви, которые могут забраться в тело через трещинки на коже между пальцами.
– Ой! – У Асет расширились зрачки. – Но от сандалий у меня болят пальцы. А иногда я из-за них падаю. Что, если я сломаю руку или голову? Уж наверное это хуже, чем червь между пальцами.
– Тогда надо найти такие, чтобы не было больно. – Пока она обувала сандалии, я залез в бурдюк и достал деревянного зверька – я ношу с собой всякие игрушки, чтобы отвлекать больных детей. – Его вырезал слепой из корня папируса. – Я протянул ей маленького льва.
– Правда? Как вырезал, он же не видит?
– Он ощупывал корень пальцами, пока не понял, что по форме тот похож на картинку, которая сохранилась у него в памяти. Когда человек теряет зрение, он не забывает то, что видел. – Асет закрыла глаза и провела пальцами по телу и лапам львенка, задержавшись на гриве, вырезанной из сухого корня, и наконец дошла до хвоста. Потом открыла голубые глаза и одарила меня улыбкой, которую я никогда не забуду. – Можешь оставить себе, если он тебе нравится.
– Я буду им дорожить. Передашь это слепому?
Я кивнул, взял с лежанки одеяло и поднял девочку на руки. Пагош проводил нас к ступенькам на крышу, а Тули то забегал вперед, то возвращался. Он слишком раззадорился и не мог идти медленно, но и не хотел выпускать Асет из виду.
На западе пылающий шар солнца только начал опускаться за утесы, и над красным песком парило облако пыли, словно дым над горящей пустыней. Я опустил ребенка на скамью, стоявшую под пальмовым балдахином, и мы немного посидели, разглядывая все вокруг. Когда мы с Меной были мальчишками, мы взбирались на красные утесы, ограждающие Место Истины, и, стоя высоко над домами из саманных кирпичей и глядя через реку на Восточную пустыню и далекие горы, гадали, что там за ними. А сейчас нам видны красивые дома вокруг дворца Фараона, и деревня рабочих некрополя, гнездящаяся на низких каменистых холмах.
– Тенра, смотри. – Асет вытащила руку из-под одеяла. – Видишь канал, который ведет к Дому Ликования Фараона? Там живет моя сестра Анхесенпа и Меранх.
Я уставился на беспорядочную груду царских построек, впервые поняв, что девочка имела в виду, обещая Тули никогда не оставлять его, даже когда поплывет через реку со своей госпожой матерью.
– Анхесенпа? – переспросил я, потому что она упомянула старое имя Царицы, полученное при рождении, – его она сменила, выйдя замуж за брата своей матери, Тутанхамона.
– Великая Царская Жена Фараона. Теперь я поправилась и поеду к ней в гости, чтобы ее утеплить. Когда ее малыш появился на свет, он спал, и никто из врачей Фараона не мог его разбудить. Это Анхес научила меня делать тряпичных кукол для Тули, чтобы ему было не так одиноко, когда я ухожу в храм.
– А Меранх?
– Это огромный охотничий пес Тутанхамона. Только он лает, когда не положено, и распугивает птиц, прежде чем дядя успевает выпустить стрелу или бросить палку. Иногда он даже сшибает меня хвостом, хотя не нарочно.
Какое-то время мы сидели и смотрели, как Ра плывет на лодке к западному краю неба, и слушали тишину. Мне казалось, что все живые существа затаили дыхание, ожидая крика богини, – все, кроме Тули, у которого язык вываливался изо рта, а Асет гладила его по спине босой ногой.
Я старался придумать какую-нибудь историю, чтобы развлечь ее, и тут мой взгляд упал на пруд, заросший лотосами. Воду, которая попадала туда из резервуара по каналу, сдерживал вал, так что в пруду оставалось немного воды, даже когда сезон засухи подходил к концу.
– Знаешь, что это? – спросил я Асет, показывая туда.
– Думаю… – Она вся вытянулась и прошептала что-то похожее на «да, но откуда они могли взяться?», а потом взволнованно закричала: – Это огромное стадо слонов! Видишь, как они хлопают огромными ушами, чтобы обмахиваться от жары? – Она взглянула на меня. – Ты их видел, Тенра?
Я опустил взгляд на нее: она смотрела на меня с упорством вечно голодного ребенка.
– Конечно, я просто хотел убедиться. Кажется, это самый редкий вид – с голубыми глазами.
– Как у меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113