Как я подозреваю, малышке мало что достанется от той, кто дала ей жизнь: амбиции ее матери, как известно, превосходят даже амбиции старой Царицы Тийи, Великой Царской Жены Осириса Аменхотепа. Равно как и от отца, управляющего растущим богатством Амона.
Интересно, как скоро он получит достаточную власть, чтобы исполнять все желания своей госпожи?
2
Кейт подняла голову и заметила, что в мастерской потемнело: светилась только лампа над чертежным столом, за которым она сидела, и огромный негатоскоп, висевший на стене за спиной. Окна, у которых стоял рабочий стол, выходили на восток, так что после обеда становилось мрачно и тоскливо. В ноябре, когда дни короче, серая завеса опускается даже раньше, чем в сентябре, когда Дэйв Броверман перевел Кейт в этот закуток. Она сощурилась и увидела все, как на старой фотографии, которой не хватало ни контрастности, ни четкости, – будто на сепии; к тому же на обоих этажах здания стоял плесневелый бурый запах, под стать названию – Денверский Музей древностей.
Кейт попыталась создать какой-то уют в этой комнате с высокими потолками, убрав запылившиеся черепки, оставленные ее предшественниками, на полки у дальней стены, и никогда не включала верхние люминесцентные лампы. Но, подобно злым духам, в которых верили древние египтяне, аура безуспешности, исходящая от всех этих небрежных попыток что-то сохранить, распространялась и на ее работу. Кейт не могла забыть, что все это барахло – здесь. Поэтому, не ставя никого в известность, она работала только с теми артефактами, которые могла починить. Для игрушечного льва с двигающейся челюстью понадобилось лишь найти новый кусок потрепанной бечевки, вставить деревянный штырек в обе части переломанной передней лапы и привязать нитку так, чтобы челюсть открывалась не слишком широко.
У нее просто сердце разрывалось от того, что не все можно спасти. Например, раскрашенную деревянную голову мальчика-египтянина. Гипс начал отслаиваться от дерева, и кто-то шприцем ввел в трещины клей, потом прижал хрупкие кусочки круглых щек на место – из-за этого осколки только больше растрескались. Но самое страшное, что все так и оставили, и прежде чем клей засох, он просочился через щели, потек по щекам и затвердел: некогда веселый мальчик стал казаться заплаканным. Иногда, рассматривая его, Кейт и сама начинала плакать.
– Я ему говорила, что сегодня уже все ушли, – пожаловалась Элейн, врываясь в полуоткрытую дверь мастерской и включая верхний свет. Кейт заморгала и уставилась в тусклый коричневый пол, чтобы глаза привыкли к жесткому слепящему свету.
– Я приехал всего на два дня, – объяснил мужчина, вошедший вслед за Элейн. – Распорядиться имуществом бабушки. Мне бы очень хотелось, чтобы вы осмотрели пару ее драгоценностей, и я бы знал, стоит ли тратить на них время. Разумеется, я заплачу за оценку. – Он подошел ближе и протянул руку. – Меня зовут Максвелл Кавано.
Кейт показалось, что она что-то упустила, но она, не задумываясь, пожала ему руку.
– Кейт Маккиннон, – представилась она. В отличие от густых каштановых волос, в бороде Максвелла Кавано проглядывали седые волоски. Она была аккуратно подстрижена, но все равно слишком сильно скрывала лицо.
Кейт посмотрела на Элейн.
– Можешь закрывать справочное бюро. Скажи, когда соберешься уходить. – Элейн, работавшая в музее на общественных началах, кивнула, но, выходя, строго посмотрела на посетителя.
– Я с удовольствием выполню вашу просьбу, – сказала Кейт, – но вообще-то вам лучше встретиться с Клео Харрис, нашим специалистом по искусству Ближнего Востока. Она эксперт по древним украшениям.
– Моя бабушка страстно интересовалась археологией, и мне кажется, что это украшение – египетское. – Мужчина залез во внешний карман простого твидового пиджака, который он носил с линялыми джинсами и белой рубашкой с расстегнутыми верхними пуговицами, и достал длинную нить бус. – Они… я подумал, что они могут оказаться древними, – добавил он, следя за ее реакцией.
Бусины были стеклянными, но Кейт с первого взгляда определила, что они не египетские и не старинные: она сама питала страсть ко всему, связанному с Древним Египтом. Именно поэтому и взялась за эту работу. А еще – из-за Клео, с которой в колледже они жили в одной комнате. С самого начала их обеих завораживала жизнь древних египтян, их знания и открытия, а не только ритуалы захоронения. Подруг, хотя и довольно разных, удерживали вместе их родители, которые давным-давно развелись. В один прекрасный момент девочки набрались друг у друга смелости и отказались поехать к своим отцам, которым, по большому счету, было все равно, и вместо этого провели каникулы в музеях: Кейт делала детальные зарисовки для «сборника артефактов» соседки по комнате, а Клео снабжала ее ответами на вопросы «где», «когда», «зачем» и «как». Теперь Клео стала признанным экспертом по старинным украшениям Древнего Египта, Турции и Месопотамии. А еще она была помешана на старомодной одежде, так что и Кейт была уверена на счет происхождения бус посетителя.
– Линии на толстых зеленых бусинах напоминают иероглифы, так что здесь вы правы – выглядят они египетскими, – согласилась она, – но для древних слишком симметричные и блестящие. – Кейт показала на маленькие белые бусинки, расположенные между зелеными. – А это, возможно, попытка изобразить стебель папируса, но камыш, который в свое время рос вдоль берегов Нила, был круглым. А эти бусины – в сечении треугольные, похожи на папирус, который выращивается у нас, обычно – дома в горшках, потому что иначе замерзает.
Кавано скептически повел бровью:
– Моя бабушка хорошо в этом разбиралась, уж не говоря о том, что интуитивно чувствовала подделку. Сомневаюсь, что ее бы привлекла безделушка для туристов.
У Кейт тоже были некоторые сомнения – вероятно, под «хорошо разбиралась» они понимали разные вещи. Давно известно, что люди редко бывают внимательными. А у Кейт увиденное смешивалось с ощущениями. Как тогда, летом, когда они с Клео отправились в Европу на корабле и она часами смотрела на сине-зеленую воду, кипевшую за кормой и расстилавшуюся до горизонта. Почему-то запах океана, этот аромат, не похожий на воздух в других местах, наполнял Кейт таким острым ощущением жизни, что каждый день ей снились рассветы, и она не пропускала ни одного восхода солнца. Ра-Хорахте.
– Я не говорю, что они совсем ничего не стоят, – ответила Кейт, стараясь не обидеть посетителя. По его лицу не удалось отгадать, хотел ли он поспорить, просто защищал свою бабушку или что-то еще. Но она уже поняла, что надо вести себя осторожно со всеми людьми – и с мужчинами и с женщинами, прячущими лицо за прическу или бороду. – Эти бусы – пример того, что мы называем египтоманией, и они вполне могут оказаться коллекционным экземпляром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Интересно, как скоро он получит достаточную власть, чтобы исполнять все желания своей госпожи?
2
Кейт подняла голову и заметила, что в мастерской потемнело: светилась только лампа над чертежным столом, за которым она сидела, и огромный негатоскоп, висевший на стене за спиной. Окна, у которых стоял рабочий стол, выходили на восток, так что после обеда становилось мрачно и тоскливо. В ноябре, когда дни короче, серая завеса опускается даже раньше, чем в сентябре, когда Дэйв Броверман перевел Кейт в этот закуток. Она сощурилась и увидела все, как на старой фотографии, которой не хватало ни контрастности, ни четкости, – будто на сепии; к тому же на обоих этажах здания стоял плесневелый бурый запах, под стать названию – Денверский Музей древностей.
Кейт попыталась создать какой-то уют в этой комнате с высокими потолками, убрав запылившиеся черепки, оставленные ее предшественниками, на полки у дальней стены, и никогда не включала верхние люминесцентные лампы. Но, подобно злым духам, в которых верили древние египтяне, аура безуспешности, исходящая от всех этих небрежных попыток что-то сохранить, распространялась и на ее работу. Кейт не могла забыть, что все это барахло – здесь. Поэтому, не ставя никого в известность, она работала только с теми артефактами, которые могла починить. Для игрушечного льва с двигающейся челюстью понадобилось лишь найти новый кусок потрепанной бечевки, вставить деревянный штырек в обе части переломанной передней лапы и привязать нитку так, чтобы челюсть открывалась не слишком широко.
У нее просто сердце разрывалось от того, что не все можно спасти. Например, раскрашенную деревянную голову мальчика-египтянина. Гипс начал отслаиваться от дерева, и кто-то шприцем ввел в трещины клей, потом прижал хрупкие кусочки круглых щек на место – из-за этого осколки только больше растрескались. Но самое страшное, что все так и оставили, и прежде чем клей засох, он просочился через щели, потек по щекам и затвердел: некогда веселый мальчик стал казаться заплаканным. Иногда, рассматривая его, Кейт и сама начинала плакать.
– Я ему говорила, что сегодня уже все ушли, – пожаловалась Элейн, врываясь в полуоткрытую дверь мастерской и включая верхний свет. Кейт заморгала и уставилась в тусклый коричневый пол, чтобы глаза привыкли к жесткому слепящему свету.
– Я приехал всего на два дня, – объяснил мужчина, вошедший вслед за Элейн. – Распорядиться имуществом бабушки. Мне бы очень хотелось, чтобы вы осмотрели пару ее драгоценностей, и я бы знал, стоит ли тратить на них время. Разумеется, я заплачу за оценку. – Он подошел ближе и протянул руку. – Меня зовут Максвелл Кавано.
Кейт показалось, что она что-то упустила, но она, не задумываясь, пожала ему руку.
– Кейт Маккиннон, – представилась она. В отличие от густых каштановых волос, в бороде Максвелла Кавано проглядывали седые волоски. Она была аккуратно подстрижена, но все равно слишком сильно скрывала лицо.
Кейт посмотрела на Элейн.
– Можешь закрывать справочное бюро. Скажи, когда соберешься уходить. – Элейн, работавшая в музее на общественных началах, кивнула, но, выходя, строго посмотрела на посетителя.
– Я с удовольствием выполню вашу просьбу, – сказала Кейт, – но вообще-то вам лучше встретиться с Клео Харрис, нашим специалистом по искусству Ближнего Востока. Она эксперт по древним украшениям.
– Моя бабушка страстно интересовалась археологией, и мне кажется, что это украшение – египетское. – Мужчина залез во внешний карман простого твидового пиджака, который он носил с линялыми джинсами и белой рубашкой с расстегнутыми верхними пуговицами, и достал длинную нить бус. – Они… я подумал, что они могут оказаться древними, – добавил он, следя за ее реакцией.
Бусины были стеклянными, но Кейт с первого взгляда определила, что они не египетские и не старинные: она сама питала страсть ко всему, связанному с Древним Египтом. Именно поэтому и взялась за эту работу. А еще – из-за Клео, с которой в колледже они жили в одной комнате. С самого начала их обеих завораживала жизнь древних египтян, их знания и открытия, а не только ритуалы захоронения. Подруг, хотя и довольно разных, удерживали вместе их родители, которые давным-давно развелись. В один прекрасный момент девочки набрались друг у друга смелости и отказались поехать к своим отцам, которым, по большому счету, было все равно, и вместо этого провели каникулы в музеях: Кейт делала детальные зарисовки для «сборника артефактов» соседки по комнате, а Клео снабжала ее ответами на вопросы «где», «когда», «зачем» и «как». Теперь Клео стала признанным экспертом по старинным украшениям Древнего Египта, Турции и Месопотамии. А еще она была помешана на старомодной одежде, так что и Кейт была уверена на счет происхождения бус посетителя.
– Линии на толстых зеленых бусинах напоминают иероглифы, так что здесь вы правы – выглядят они египетскими, – согласилась она, – но для древних слишком симметричные и блестящие. – Кейт показала на маленькие белые бусинки, расположенные между зелеными. – А это, возможно, попытка изобразить стебель папируса, но камыш, который в свое время рос вдоль берегов Нила, был круглым. А эти бусины – в сечении треугольные, похожи на папирус, который выращивается у нас, обычно – дома в горшках, потому что иначе замерзает.
Кавано скептически повел бровью:
– Моя бабушка хорошо в этом разбиралась, уж не говоря о том, что интуитивно чувствовала подделку. Сомневаюсь, что ее бы привлекла безделушка для туристов.
У Кейт тоже были некоторые сомнения – вероятно, под «хорошо разбиралась» они понимали разные вещи. Давно известно, что люди редко бывают внимательными. А у Кейт увиденное смешивалось с ощущениями. Как тогда, летом, когда они с Клео отправились в Европу на корабле и она часами смотрела на сине-зеленую воду, кипевшую за кормой и расстилавшуюся до горизонта. Почему-то запах океана, этот аромат, не похожий на воздух в других местах, наполнял Кейт таким острым ощущением жизни, что каждый день ей снились рассветы, и она не пропускала ни одного восхода солнца. Ра-Хорахте.
– Я не говорю, что они совсем ничего не стоят, – ответила Кейт, стараясь не обидеть посетителя. По его лицу не удалось отгадать, хотел ли он поспорить, просто защищал свою бабушку или что-то еще. Но она уже поняла, что надо вести себя осторожно со всеми людьми – и с мужчинами и с женщинами, прячущими лицо за прическу или бороду. – Эти бусы – пример того, что мы называем египтоманией, и они вполне могут оказаться коллекционным экземпляром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113