Обдумывая свою жизнь, я пришел к выводу, что самое удивительное в ней то, что идеи, отстаиваемые мною, были не ко двору как при власти партийно-государственного аппарата в СССР, так и сегодня, когда власть сосредоточена в руках т.н. либеральных демократов.
Меня могут упрекнуть в том, что я кривил душой, когда работал в советских учреждениях. Нет, такого не было. Я понимал, что делаю именно то, что нужно обществу в данных условиях. Да, я критически относился к его недостаткам, но при этом никогда не был противником социализма, ибо понимал, что идет процесс саморазвития, состоящий в постоянном разрешении противоречий, устранении одних недостатков и неизбежном возникновении новых.
С 1956 года я считаю себя марксистом и никогда своему миропониманию не изменял ради корысти или карьеры, хотя много раз подвергал это учение серьезному критическому анализу. В верности марксизму и заключался вышеупомянутый парадокс всей моей жизни, ибо при государственном социализме истинный марксизм не был в почете, а сейчас в условиях господства либерализма он вообще считается идеологическим врагом № 1.
В моей жизни критическими были 1987 и 1988 годы. Обращаясь к оценке событий двадцатилетней давности и глядя на них с высот сегодняшнего дня, постараюсь ответить на вопрос - насколько правильной являлась позиция, которую я занял в упомянутые годы, когда назревали развал СССР и реставрация капитализма?
В настоящее время, когда стали яснее глубинные процессы, приведшие к распаду СССР и к краху социалистического строя, для меня стала очевидной неизбежность того и другого (об этом я пишу в 5-ой главе своей монографии). Учитывая это обстоятельство, сопротивление объективным процессам в 1980-ые годы представляется как будто бессмысленным. А те, кто выступали за развал СССР и за контрреволюцию, сегодня могут с гордостью говорить о своей правоте и даже прозорливости.
Однако я совершенно не сожалею о том, что занимал последовательную позицию защитника сохранности СССР и социалистического процесса в нем. Я до сих пор остаюсь верным этим идеям, несмотря на поражение, ибо всегда стремился к прогрессу в человеческих отношениях.
Ведь что на самом деле произошло? Если взять, к примеру, Эстонию, развитию экономики которой я, как и сотни тысяч других, отдал лучшие годы своей жизни, то подтвердились мои опасения в том, что она не может существовать как самостоятельный, самодостаточный субъект, воспроизводящий себя на приемлемом современном уровне только за счет собственных ресурсов. Истекшие два десятилетия этот мой вывод убедительно подтвердили. Эстония вышла из одного гигантского экономического организма - народнохозяйственного комплекса СССР - и тотчас же попала в другое мощное экономическое образование - Европейский Союз, который с первых дней объявления Эстонии об отделении от СССР стал оказывать ей финансовую и кадровую помощь. Иначе и быть не могло. На протяжении этого периода времени Эстония смогла обеспечивать превышение импорта над экспортом только за счет заимствования кредитных ресурсов на западном финансовом рынке. Именно благодаря внешним кредитам в Эстонии в последние годы в значительной мере сформировался и бум на внутреннем рынке (потребительский и инвестиционный). Все это привело к образованию огромного консолидированного внешнего долга. С 1989 года по 2009 год среднегодовые темпы роста составили в Эстонии около одного процента в год, т.е. в несколько раз сократились по сравнению с советским периодом. Регресс в экономике республики выразился также в инфляции, что привело к обесценению кроны на внутреннем рынке, в появлении массовой безработицы, в увеличении числа пауперов, наркоманов и алкоголиков и т.п. негативных социальных явлений. Бросается в глаза еще один феномен. Если в СССР Эстония заслуженно признавалась как передовая республика, то в Европейском Союзе она вместе с большинством восточноевропейских стран является придатком к развитым государствам, в том числе по отношению к соседней Финляндии, не говоря уже о Швеции, банки которой доминируют в республике, определяя ее денежную политику.
В масштабах бывшего Советского Союза мы наблюдаем те же процессы, только в еще более ярко выраженной форме. Развал единого народнохозяйственного комплекса СССР привел к потерям, которые по своим масштабам значительно превосходят ущерб от Второй мировой войны. В экономическом отношении некогда великая и могущественная держава отброшена назад на столетие, став конгломератом полуколониальных государств, а также регионом межэтнических конфликтов, которые порой приобретают вооруженную форму и приводят к многочисленным жертвам среди мирного населения.
Общество государственного социализма представляло собой единство противоположностей, капиталистических и коммунистических начал, между которыми с первых же дней революции беспрерывно шла борьба. Она была исторически неизбежной и закономерной. В данном конкретном случае в этом противоборстве победу одержали капиталистические формы воспроизводства, силы регресса. В России произошла реставрация дореволюционных общественных форм, что неоднократно уже происходило в истории человечества. Осталось только восстановить самодержавие (в одной из бывших среднеазиатских республик это по существу произошло). Сопротивление этому процессу, поддерживаемому мощными внешними силами, было безнадежным делом.
Как писал Борис Кагарлицкий в своей замечательной статье «Сопротивление или революция», «…даже если я не могу победить, даже если я знаю, что обречен на поражение, я все равно должен дать бой, ибо всякое иное поведение - предательство. Не только по отношению к своему делу, но и по отношению к самому себе. Именно так мы боролись против наступающей реакции на протяжении 1990-х годов<…>Революции могут быть неудачными, более того, подавляющее большинство революционных попыток именно таковыми и оказываются. Но, как говорил перед смертью, Жан-Поль Сартр, от неудачи к неудаче идет вперед прогресс человечества».
В конце концов, поступки человека в экстремальной или сложной ситуации определяются его нравственностью. Кто заставляет пожарника бросаться в пламя пожара, чтобы спасти ребенка? Никто. Начальство не сделает ему даже замечания, ибо оно понимает, что выбор между смертью или жизнью - это не вопрос Устава, а морали. Люди, несмотря ни на что, совершают побеги из тюрем, концлагерей лишь бы обрести свободу, готовые за нее платить своей жизнью. И человечество должно один раз принять моральное решение - пребывать ли ему в капиталистическом рае, где одни ради наживы грабят других, где кризис следует за кризисом, оставляя сотни миллионов людей без работы, где миллиарды людей голодают, в то время как мир производит столько продуктов питания, что каждому обеспечено 3500 килокалорий в сутки (см.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48