Загорелый, как негр, с динными светлыми волосами. С молодой женщиной.
- О, да. Сильный счастливый человек. Много смеется.
- Они поехали вверх одни?
Он заглянул в какую-то бумажку, прикрепленную к внутренней стороне
двери его конурки.
- Сейчас их, да, сейчас их девять. Ваши друзья и еще семь. Я перевел
дыхание, успокаивая себя, что в такой толпе ничего не может случиться, но
сердце мое было не на месте. Начал сказываться избыток адреналина: меня
трясло, как в лихорадке. Я очень хорошо знал, что встреться мы с Говардом
в чистом поле один на один, лежать скорее всего остался бы он, а не я. Но
его игра никак не могла называться честной, в ней было неважно, каковы
твои понятия о мужской гордости или насколько ты искусен в кулачном бою.
Поэтому я решил не церемониться. Я огляделся и увидел, что мой шофер,
услыхав о девятерых туристах, паркует машину в тени, явно надеясь
подзаработать хотя бы на пре из них.
Вернувшись, к платформе, я смог разглядеть наконец красный мазок на
фоне зелени джунглей - кабинка приближалась и шла уже над гаванью.
- Вы не видите, сколько там человек?
- Что вы, каким образом!
- А вы можете спросить у вашего напарника наверху, сколько человек
только что село?
Он подергал за рычаг переговорное устройство.
- Не работает. Оно очень плохо работает в дождь.
Конечно, трубу я оставил вномере!
Но тут я углядел старый бинокль, лежавший на полочке в каморке
билетера. Он с удовольствием одолжил мне его. Я взглянул на клеймо
изготовителя. Восьмикратный "Бах и Ломб". Конечно, время и неаккуратное
обращение сильно подпортили его, так что когда мне наконец удалось достичь
полного фокуса, мне казалось, что линзы вдавились внутрь и превратились в
маленькие чашки, в которые я почти вкладывал глаза, когда пытался
различить детали.
Сначала мне показалось, что кабина едет набитая доверху, и я вздохнул
с облегчением. Но по мере того, как она приближалась, я мог видеть
пассажиров отчетливее, а значит, сосчитать их по силуэтам. Задача
осложнялась тем, что они постоянно перебегали от окна к окну. В первые три
раза у меня получалось пять, а в конце концов - четыре. Ладно, пятый пусть
остаетс на совести яркого солнца, бьющего в глаза. Значит, наверху
остались Бриндли и еще трое.
Две солидные пары, судя по выговору, все четверо - из Техаса, вышли
из кабины. Билетер хотел подождать еще немного, чтобы набралось таких хотя
бы двое или трое, но я так на него глянул, что он поспешно захлопнул
дверцу и отправил меня наверх.
Если Парки встали не с левой ноги, думал я, три туриста, оставшиеся
на вершине, будут рассматривать причудливые узоры камня выступившего
шельфа. Эта скала как раз рядом с самым крутым обрывом под павильоном на
верхушке вышки. А если Парки не в настроении, туристы смотрят сейчас в
студии дурацкую общеобразовательную программу, а Говард уже, наверное,
бежит к ним, причитая и заламывая руки, в ужасе указывая на тропу наверх,
пытаясь выдавить из себя хоть слово о том, что именно его бедная больная
жена только что сделала с собой.
Подъем показался мне вечностью. Кабина еле ползла. А через какое-то
время просто остановилась. Наконец она доползла до места своей обычной
стоянки, а оттуда уже почти резво побежала вверх последние пятьдесят
футов, отделявшие ее от площадки, где она отдыхала и дожидалась
пассажиров.
На платформе не было никого. Напарник ловкого билетера сложил руки
рупором и крикнул:
- Кабина готовая! Кабина отправляется!
Я весь подобрался. Правой рукой я сжимал в кармане гаечный ключ,
захваченный мною из арсенала инструментов моего таксиста. Я обошел слева
телевизионную станцию, пролетев в два прыжка все ступеньки вверх, оцарапав
при этом коленку и запястье левой руки, и помчался вверх по тропе. Трое
оставшихся с того заезда туристов спешили вниз, послушные зову человека
при кабине. Я пролете их, не заметив. Кто-то из них шикнул на меня...
На самом-самом верху маленький павильон открыт настолько, насколько
позволяют здешние ветра. Там стоял Говард Широкоплечий, согнувшись над
чем-то - или кем-то. Но на первый взгляд он был один. Более того, даже на
второй взгляд он выглядел как человек, просто, остановившийся завязать
шнурок.
- Бриндль! - гаркнул я, будучи еще шагов за пятнадцать от него.
Он распрямился - и застыл на месте с открытым ртом.
Гуля была уже за хлипким ограждением; ноги ее болтались в пустоте,
она изо всех сил вжалась в неровную поверхность бетонного узкого козырька.
Руками она еще каким-то чудом цеплялась за вертикальный столбик ограды. Я
подоспел в самое время: я застал его за тем, что он пытался отодрать ее
пальцы от ограды. Если бы ему это удалось, Гуля бесконечно долго летела бы
вдоль обрыва, ударяясь о выступы, скатываясь с них, ударяясь снова, - пока
не исчезла бы в зеленых зарослях, уже трижды мертвая.
Все, что мне нужно было, это отвлечь его. И я его отвлек. Любой бы
отвлекся, увидев перед собой привидение. Потому что меньше часа назад он
утопил меня, вышел, вернулся и удостоверился, что в ванной плавает труп,
неподвижный и безмолвный, как все трупы. Но даже полупарализованный моим
появлением, он по-прежнему пытался отпихнуть Гулю, хотя бы коленом -
видимо, машинально. Он попал ей в лицо, голова ее мотнулась в сторону, но
хватка не ослабла.
А я лихорадочно соображал, что он может сейчас попытаться с нами
сделать. Солнечные удары уже не подойдут. И вдруг я увидел, как его рот
расплывается в широкой ухмылке - такая же ухмылка была у него, когда он
метался по волейбольной площадке на лодердейлском пляже. Огромный,
неутомимый, спокойный.
- Ку-ку, Мак-ги, - сказал он. - Давай, бэби.
При этом на лице его ясно читалось: я уже не помню, зачем, но я убью
вас обоих сегодня же во что бы то ни стало.
Краем глаза я видел, как Гуля, перебираясь от столбика к столбику
вдоль карниза, оказалась в стороне от него и, внезапно подтянувшись,
проскользнула под оградой.
- Беги к этой чертовой тележке! - рявкнул я на нее.
Она вскочила на ноги и бросилась вниз так быстро, как будто по пятам
за ней гналась стая диких людоедов. Это было не так далеко от истины. Я
был уверен, что он попытается кинуться вслед за ней, и когда он метнулся
через павильон, я вымахнул из кармана гаечный ключ и врезал ему прямо в
ухо. Он, замедлив ход, сделал еще четыре шага на негнущихся ногах и
рухнул, покатившись вниз по ступеням. Миновав пролет, он вскочил на ноги,
потряс головой, словно я не огрел его железной железкой, а плеснул воды в
ухо, и увернулся от моего второго удара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71