- Ну кто бы мог теперь подумать, что Райн Хук, наш несчастный старый
Райн Хук мог когда-то совершать такие сделки!
- Это который продает яхты?
- Ну да, тот самый. Харроновский кеч был тогда в такой великолепной
форме, пока на нем жил Говард. Так что он решил, что может вполне доверять
ему и дальше подобную работу. А это, ты же знаешь, ценится везде. Это как
с домом: очень удобно, чтобы кто-нибудь жил в нем, пока ты его не продашь.
Чтобы не застаивался воздух, не заводились клопы, птицы не загадили крышу.
Так что после того, как он закончил с тем кечем, его перекинули на одну
разбитую посудину, которую хотели продать за яхту. Она принадлежала
какому-то сукиному сыну из Техаса, квартимейстеру, что ли. Двигалась она с
трудом. Что-то около девяноста футов длинной, вроде бы так. Ну, в общем,
совершенно разбитая посудина. Как же она называлась? Как-то чудно. Вот.
"Трещотка", вот как. На мой взгляд, продать ее было почти невозможно. Но в
общем-то, если привести в порядок, то вполне. Говард согласился, когда я
ему сказал, что надо поставить дизели, сменить обшивку внутри и снаружи,
половину такеллажа. Построена она была в тысяча девятьсот пятьдесят
четвертом, а выглядела так, как будто владелец пытался порубить ее на
дрова, так что теперь она было готова перевернуться на любой ряби. Этой
посудине можно было дать от семидесяти до восьмидесяти лет, и то в виде
комплимента. Владелец получил ее впридачу к новой жене, совершенному
козленку, и это было единственное приданное, которое она унесла от
предыдушего мужа, заявив, что не собирается возвращаться к этому мерзавцу
даже за зубной щеткой. Фамилия нового мужа была, кажется, Фархоузер. Такой
круглый лысый человечек с совершенно крысиным голоском. Работы, конечно,
была прорва, так что Говард взялся за нее, ну и имел конечно, кое-что с
этого. Райн Хук нанял его тогда с одобрения Фархоузе.
Я не мог себе даже представить, Трев, что найдется какой-нибудь
богач, который был бы к богатству еще и идиотом настолько, чтобы купить
эту яхту. На мой взгдяд, это можно сделать только спьяну. Однажды там на
палубе появилась девчонка, одна из тех тонкоруких и тонконогих кисок, у
кторых обычно длинные светлые волосы, а размалеваны они так, как будто они
уже умерли, а их загримировали под живую. И одеты они всегда не то в
драную джунсу, не то в мешковину. Но как япотом выяснил у Говарда, она,
оказывается, была дочерью этого самого Фархоузера. Он ее отправил в школу,
а она сбежала, и хотела жить на посудине, но только чтобы старик не знал.
Говард не знал, что и делать. Но она, должно быть, все-таки его уломала,
потому что во всяком случае неделей позже я видел их вместе на пляже, хотя
в первый момент не был уверен, что это та же самая девушка, так как
купальный костюм, - это совсем не то же самое, что драные джинсы и
мешковатый свитер, под которым ни рук, ни ног не разглядеть. Так-то она
была прехорошенькая. Откуда они тогда свалились, было ясно любому дураку,
так что она его, как видишь уломала. Как же ее, черт подери, звали?
Сьюзен, вот как. Но в скором времени их Далута снова явилась моя
сумашедшая леди, и я опять должен был полторы недели мотаться с ней вверх
и вниз по этому несчастному Уотервею. Поэтому я довольно долго не видел
Говарда совсем, а потом однажды углядел его на "Лани" - он помогал Гуле
Левеллен. Я остановился и спросил его, купил ли кто это несчастное корыто,
и он сказал, что еще нет и что он все еще на нем живет, и что продажей
даже и не пахнет, по крайней мере ему так кажется. Я так думаю, что он жил
на этой "Трещотке" до самой свадьбы. А потом в один прекрасный день
развалина исчезла. Да ты же еще сам спрашивал тогда у Райна Хука, что с
ней сталось. Слушай, Мак-Ги, а не сойти ли нам вниз и не выпить ли по
парочке пива? День сегодня, конечно, холодноват для пива, но долгие
разговоры всегда вызывают у меня жажду.

Убей меня Бог, я не помню этого разговора. Но потом, покопавшись в
памяти, я понял, что и в самом деле разговаривал с Райном Хуком. Это было
год назад или чуть больше. Я даже вспомнил, как он выглядит: человек с
крупной головой, большой лысиной, с вечной перхотью в волосах и огромными
очками в черной роговой оправе.
Именно на него я наткнулся, выходя их бара.
Он окликнул меня, я обернулся и, вгшлядевшись узнал его.
- Господи Боже мой, Райн! - воскликнул я прежде, чем спохватился.
Он покачал головой и увел меня за столик в углу у стойки.
- Я знаю, я знаю! Я посмотрел бы на тебя, если бы ты носил эту штуку,
да не теперь, а в такую погоду, которая стояла последние две недели. Трев,
эта штука смахивает на ушанку оленеводов. Я сам не понимаю, зачем
обливаться потом, но зато тебя в ней никто не узнает. А очки довершают
дело. Я теперь вообще не тот, что в молодости. А торговля - игра для
молодых, Трев, не следует забывать этого.
- Кончай ныть, Райн. Как там насчет Сандерса и его тощих цыплят?
- Я не продол и коробки.
- Не надо обижаться на меня только потому, что мне не нравится твоя
лысина. У меня скоро такая же будет. Мы никогда не были близкими друзьями,
Райн, но ты мне симпатичен. Ты представляешь собою редкое ископаемое:
честный делец в бизнесе, где честность практически исключена. Слушай, я
хочу узнать у тебя пару вещей. Во-первых, почему такой жуткий цвет? Пряио
как шерсть у ирландского сеттера.
- Ты будешь очень смеяться, но это натуральный цвет моих волос.
- Ты продал те шлюпки в пятьдесят футов, или они все еще на торгах?
- Продал, прямо в этой забегаловке.
- А маленькая подружка у тебя есть?
- У меня?!!
- Ну ты хотя бы ищешь себе?
- Я что, похож на человека, который жаждет неприятностей с судебным
исполнителем?
- Райн, кто-то не сумел в свое время наставить тебя на путь истинный.
А яхты ты все еще продаешь?
- Знаешь, дела сейчас чертовски паршивы.
- Слушай. Я не хочу знать, стар ты или молод. Я знаю о тебе только
то, что ты - Райн Хук, человек, занимающийся продажей всевозможных
плавучих средств. Я никогда особенно не задумывался о твоем лице. Но
сейчас я вижу твою физиономию в обрамлении красно-коричневых дыбом стоящих
волос, и выглядишь ты таким несчастным и старым, что я не знаю, плакать
или смеяться. Ты выглядишь настоящим дауном, Райн. Ты выглядишь так, как
будто ты не знаток своего дела. Ты выглядишь унылым и угнетенным. Я бы не
стал покупать и обрывка бечевки у торговца с такой опрокинутой
физиономией.
- А ну-ка вставай и чеши отсюда, - сказал он, не глядя мне в глаза.
- Райн, - произнес я очень вежливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71