— Этот ублюдок Лазаридис, — сквозь зубы едва слышно прошептал помощник Темелиса, — меня очень беспокоит — Это еще слишком мягко сказано. Христов — Темелис изобразил на лице кривую усмешку и тихо хмыкнул — Но если хочешь уцелеть, держи свои яйца подальше от него — Туман, словно приклеенный, сопутствует ему повсюду, — не реагируя на насмешку, отозвался Христос — Такое впечатление, что именно от него он и исходит — И он зябко поежился Лазаридис и Армстронг подошли к дверце в ограждении борта, на минуту задержались возле нее, перегнувшись через перила и внимательно изучая “Самотраки” Оба были одного роста, но в остальном заметно отличались друг от друга Американец по-обезьяньи шаркал ногами, правый глаз его закрывала черная повязка. В правой руке он держал изящной формы чемоданчик, в котором, как надеялся Темелис, были деньги. Прямая, как шомпол, фигура Лазаридиса казалась рядом с Армстронгом особенно стройной на фоне темноты и тумана. Даже сейчас он не снял темных очков.
Но эта тишина?.. Почему они молчат? Чего они все ждут?
— А вот и мы, Джанни, как договорились! — Темелис стряхнул с себя мрачное настроение, не позволил страху завладеть им окончательно. Он широко развел, как будто для объятия, руки, огляделся вокруг и удовлетворенно кивнул головой. — Наконец-то мы одни, не так ли? И в самом центре невиданного тумана Так что... добро пожаловать на борт старого “Самотраки” !
— Вы приглашаете меня к себе на борт? — На лице Лазаридиса наконец-то появилась улыбка — А как же? — Темелис был явно обескуражен. — Конечно! Как же иначе мы можем завершить, наконец, наше дело?
— И правда, — мрачно кивнув, ответил Лазаридис.
Он перешел с одного судна на другое и снял темные очки. За ним последовал Армстронг, а потом и вся команда “Лазаря” перебралась на “Самотраки”. Люди Темелиса в испуге попятились, уже совершенно уверенные в том, что происходит нечто странное и ужасное. Матросы “Лазаря” походили скорее на зомби с горящими как угли глазами, чем на обычных людей, а их хозяин... он вообще не был похож ни на кого из тех, с кем им приходилось встречаться до сих пор При виде перемены, произошедшей с человеком, которого он знал как Лазаридиса, Павлос Темелис не поверил своим глазам. Его помощник выхватил из висевшей под рукой кобуры пистолет.
Но было уже поздно. На него набросился Армстронг Едва лишь Христос вытащил пистолет, Армстронг чемоданчиком ударил по нему, отвернув дуло в сторону, а потом схватил помощника за руку и, вывернув ее, направил пистолет тому в голову Выстрел не заставил себя ждать. Армстронг сунул дуло пистолета в ухо первого помощника, и в этот миг тот увидел горящий красным светом единственный глаз своего мучителя и его раздвоенный алый язык, сверкающий в глубине зияющего рта. От ужаса он лишился чувств.
— Он был совершенным идиотом — едва ли не с сожалением произнес Лазаридис, обращаясь к Темелису, и его слова послужили сигналом для Армстронга — тот нажал на курок...
После того как голова Христоса разлетелась на куски и превратилась в кровавое месиво, тело его перевалили через перила и сбросили в море, словно сломанную куклу. Прежде чем пропасть в висевшем над водой тумане, оно несколько раз обо что-то ударилось. Образовавшаяся на воде воронка быстро исчезла, но приглушенное туманом эхо выстрела все еще звенело в воздухе.
— Пресвятая Богородица! — вскрикнул Темелис. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, ибо его люди были окружены командой “Лазаря”. Когда Янош приблизился к нему, Темелис попятился и вновь, не веря своим глазам, вгляделся в невероятной длины голову и челюсти, в ужасные зубы, торчащие во рту, в малиново-красным огнем горящие жуткие глаза — Дж-Дж-Джанни! — грек наконец обрел способность соображать — Джанни, я...
— Покажи-ка мне кокаин! — Янош стальной хваткой вцепился ему в плечо, до боли сдавив его пальцами. — Этот, как вы утверждаете, бесценный белый порошок...
— Он... он внизу!.. — Голос Темелиса был едва слышен, он не мог оторвать взгляд от чудовищно страшного лица.
— Тогда веди меня вниз, — рявкнул Янош, но прежде чем уйти, обратился к своей команде:
— Вы хорошо поработали. Теперь можете действовать по своему усмотрению. Я знаю, что вы очень проголодались.
Даже внизу, в трюме, Темелису отчетливо были слышны вопли его людей.
Христос Никое — идиот? — подумал он. — Возможно... но он по крайней мере так и не узнал, от чьей руки погиб.
И еще одна мысль не давала ему покоя: сколько еще пройдет времени, прежде чем и его постигнет участь вопящих наверху людей?..
* * *
Спустя сорок минут вновь заработали машины “Лазаря”, и судно стало медленно удаляться от “Самотраки”, на котором царило теперь полное безмолвие. Туман поднялся вверх и почти рассеялся, показалось звездное небо... Скоро горизонт окрасится первыми лучами света нового дня...
Когда “Лазарь” отошел примерно на четверть мили, покинутый всеми “Самотраки” потряс мощный взрыв, и в небо взметнулся столб яркого пламени... Во все стороны полетели обломки, оставляя за собой дымный след и падая обратно в море. С “Самотраки” было покончено. Через несколько дней море вынесет на берег обломки корпуса и фрагменты такелажа, а может быть, пару трупов, среди которых, возможно, окажется и раздувшееся, наполовину съеденное рыбами тело Павлоса Темелиса...
Глава 5
Гарри Киф, бывший некроскоп
Гарри проснулся с ощущением того, что что-то происходит или вот-вот должно произойти. Он полулежал в просторной кровати, прислонившись головой к стенке и до этой минуты дремал. Толстая книга в черной обложке выпала из ослабевших рук. Это была “Книга о вампирах”, так называемое “научно обоснованное изложение реальных фактов”, посвященное обзору всех злодеяний вампиров с древнейших времен до наших дней. Для некроскопа это было не более чем чтиво, поскольку большинство “абсолютно достоверных фактов” представляли собой всего лишь преувеличенно драматизированный вымысел, сплетни и сказки. Никто во всем мире — возможно, за одним лишь исключением — не знал о вампиризме, о его истоках и истории существования больше, чем Гарри Киф. Единственное исключение составлял его сын, тоже Гарри Киф, но Гарри-младший был не в счет, ибо в этом мире его не было, он пребывал... неизвестно где...
Гарри снился все тот же старый тревожный сон, в котором смешались события последних пятнадцати лет, люди, которых он любил, и то, что происходило с ним в настоящем, — все смешалось в странный эротический калейдоскоп. Он вспоминал о своей любви к Хелен, о первом своем реальном (как физическом, так и психологическом) сексуальном опыте, о Бренде — первой своей настоящей любви и о женитьбе на ней. Несмотря на странность и сумбурность, сны эти были приятными, сладкими, очень знакомыми и пробуждали в душе его бурю эмоций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158