.. очень и очень долго! Он был поклонником дьявола, некромантом, а возможно, и вампиром. Может быть, даже Вамфиром! Но, как я понял, вел себя неосторожно, и вопреки благоразумию слишком долго прожил на одном месте, а потому обратил на себя внимание.
Он изучил историю дома и взял себе в качестве псевдонимов несколько упомянутых в ней имен: он пожелал, чтобы его называли “Барон”, “Янош” и даже — “Фаэтор”! И в конце концов остановился на имени “барон Ференци”. Именно это, как ты легко себе можешь представить, и привлекло к нему мое внимание. Я почувствовал себя оскорбленным. Обидело меня и то, что он поселился в моем доме, ибо я надеялся когда-нибудь, когда все изменится и дух Яноша перестанет витать в замке, вернуться туда, хотя бы и через много лет. Вампиры, как тебе известно, очень привязаны к своим землям. А потому я поклялся, что, если обстоятельства мне позволят, в один прекрасный день я поквитаюсь с Хатчинсоном за все.
Но мне никогда не представилась такая возможность, ибо пришлось заботиться о собственной жизни, а мир вокруг все время менялся, шли войны, обстановка была тревожной и неспокойной. И так этот чужестранец прожил в моем замке лет двести, а то и больше, в то время как сам я в полном одиночестве провел эти годы в Плоешти.
Как я уже сказал, он каким-то образом привлек к себе излишнее внимание, возможно даже, тому было много причин. Конечно же, вскоре его бы непременно вызвали в Бухарест и заставили давать объяснения, если бы не случился этот ужасный взрыв, уничтоживший и его, и все его труды. А что касается Яноша... остается лишь предположить, что он лежал в своей урне в каком-то потаенном месте и ждал, пока появится трехпалый сын зганов, чтобы найти и освободить его.
А сам я... да, однажды я все-таки туда вернулся. Это было в 1930 году, кажется. Но не спрашивай меня о причинах моего возвращения — я и сам толком не знаю. Возможно, мне было любопытно узнать, что осталось от моего дома, а в том случае если он был пригоден для жизни в нем, кто знает, может быть, я бы туда и вернулся. Но нет, повсюду еще явственно ощущалось недавнее присутствие Яноша, чувствовался его запах, воздух все еще был пропитан его ненавистным духом и памятью о нем. Да и как могло быть иначе, если Янош в тот момент по-прежнему находился в замке! Хотя я этого не мог тогда знать.
Но знаешь, мне кажется, что в конце своей жизни Янош приблизился к тому, чтобы стать Вамфиром, в гораздо большей степени, чем мне представлялось. Ибо каким бы поверхностным ни был мой осмотр замка тогда, в 1930 году, я, тем не менее, нашел там свидетельства... однако все, довольно. Мы оба с тобой устали, и ты меня уже не столь внимательно слушаешь. Главное тебе уже известно, а остальное может подождать до следующего раза.
— Да ты прав, — ответил Гарри, — я действительно устал. Думаю, что виной тому нервные перегрузки... — И Гарри дал себе обещание непременно поспать во время перелета из Афин на Родос.
Именно так он и сделал...
* * *
...Но когда Гарри проснулся перед самой посадкой и потом, когда вместе с другими пассажирами он сошел по трапу с самолета под яркое и жаркое солнце и направился к таможне, его не покидало странное внутреннее ощущение, что произошло нечто неприятное. Когда же за барьером среди встречающих он увидел Манолиса Папастамоса и Дарси Кларка, сердце его отчаянно забилось — на их лицах он явственно прочел, что его ждут весьма неприятные известия. Несмотря на то что было тепло и ослепительно сверкало солнце, оба выглядели бледными, замерзшими, совершенно больными и измученными.
Гарри внимательно вглядывался в лица встречавших его друзей, пытаясь прочесть на них, что же именно случилось, и, почти выхватив из рук таможенника свой фальшивый паспорт, поспешил к ним, думая на ходу:
"Сандры с ними нет. Но так и должно быть. Ведь она сейчас уже в Лондоне... но так ли это”!
— Что-то не так с Сандрой? — спросил он, почти подбегая к ним. Они посмотрели ему в лицо, но тут же отвели глаза. — Рассказывайте, — потребовал Гарри, сам удивляясь своему странно спокойному тону, в то время как чувствовал он себя отвратительно.
И они рассказали ему все...
* * *
За двадцать один час до этого...
Дарси проводил Сандру в аэропорт, расположенный недалеко от Родоса, и оставался с ней до того момента, когда объявили посадку на рейс до Лондона... почти до последней минуты... Ибо все-таки он вынужден был ее оставить — заявили о себе естественные человеческие потребности. Туалеты находились довольно далеко от выхода на посадку, а потому обратно ему пришлось бежать вдоль всего терминала, чтобы успеть помахать Сандре на прощание. Но к тому моменту, когда он добежал до конца, последний пассажир уже поднялся по трапу и скрылся в самолете. Дарси, тем не менее, все же помахал рукой в надежде, что Сандра увидит его сквозь стекло иллюминатора.
Как только самолет поднялся в воздух, Кларк вернулся на виллу и начал упаковывать вещи, пока из полицейского участка не позвонил Манолис. Собственно, это была идея Папастамоса, чтобы после отъезда Сандры Дарси не оставался на вилле один. В распоряжении греческого полицейского были апартаменты в отеле, расположенном в центре города. Там он и предложил Дарси остановиться. Однако, прежде чем поехать на виллу, чтобы забрать оттуда Дарси и отвезти его в отель, Манолис счел необходимым позвонить в аэропорт и убедиться, что Сандра благополучно улетела, ибо время от времени рейсы задерживались. Связавшись со службами аэропорта, Манолис, неожиданно обнаружил, что Сандра вообще никуда не улетала, что ее в самолете не оказалось.
— Что?! — Дарси отказывался верить своим ушам. — Но как... я же был там! То есть я был...
— Где?
— Дерьмо! — выругался Дарси, осознав наконец правду.
— Вы были в дерьме?
— Да нет, в этом чертовом туалете! — простонал Дарси. — А в данной ситуации это одно и то же. Манолис, неужели вы не понимаете? Ведь это за меня сработал мой талант — или, может быть, против меня. Во всяком случае, против бедной девочки!
— Ваш талант?
— Мой ангел-хранитель, всегда оберегающий меня от беды. Он мне абсолютно неподконтролен. И всегда проявляется по-разному. На этот раз он заметил поджидавшую за углом опасность... и... и мне пришлось пойти в этот проклятый туалет!
Теперь Манолис понял, и до него дошел весь ужас положения.
— Они ее схватили? — со свистом прошептал он. — Этот тип Лазаридис и его вампиры? Они утащили первую кровь?
— О Господи, конечно! Иного объяснения я придумать не могу.
Манолис произнес длинную тираду на своем родном греческом (но Дарси догадался, что это изощренные ругательства) и снова обратился к Дарси:
— Слушайте, оставайтесь на месте, я сейчас к вам приеду.
— Нет, — ответил Кларк, — нет, ждите меня там, где мы ужинали вчера вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Он изучил историю дома и взял себе в качестве псевдонимов несколько упомянутых в ней имен: он пожелал, чтобы его называли “Барон”, “Янош” и даже — “Фаэтор”! И в конце концов остановился на имени “барон Ференци”. Именно это, как ты легко себе можешь представить, и привлекло к нему мое внимание. Я почувствовал себя оскорбленным. Обидело меня и то, что он поселился в моем доме, ибо я надеялся когда-нибудь, когда все изменится и дух Яноша перестанет витать в замке, вернуться туда, хотя бы и через много лет. Вампиры, как тебе известно, очень привязаны к своим землям. А потому я поклялся, что, если обстоятельства мне позволят, в один прекрасный день я поквитаюсь с Хатчинсоном за все.
Но мне никогда не представилась такая возможность, ибо пришлось заботиться о собственной жизни, а мир вокруг все время менялся, шли войны, обстановка была тревожной и неспокойной. И так этот чужестранец прожил в моем замке лет двести, а то и больше, в то время как сам я в полном одиночестве провел эти годы в Плоешти.
Как я уже сказал, он каким-то образом привлек к себе излишнее внимание, возможно даже, тому было много причин. Конечно же, вскоре его бы непременно вызвали в Бухарест и заставили давать объяснения, если бы не случился этот ужасный взрыв, уничтоживший и его, и все его труды. А что касается Яноша... остается лишь предположить, что он лежал в своей урне в каком-то потаенном месте и ждал, пока появится трехпалый сын зганов, чтобы найти и освободить его.
А сам я... да, однажды я все-таки туда вернулся. Это было в 1930 году, кажется. Но не спрашивай меня о причинах моего возвращения — я и сам толком не знаю. Возможно, мне было любопытно узнать, что осталось от моего дома, а в том случае если он был пригоден для жизни в нем, кто знает, может быть, я бы туда и вернулся. Но нет, повсюду еще явственно ощущалось недавнее присутствие Яноша, чувствовался его запах, воздух все еще был пропитан его ненавистным духом и памятью о нем. Да и как могло быть иначе, если Янош в тот момент по-прежнему находился в замке! Хотя я этого не мог тогда знать.
Но знаешь, мне кажется, что в конце своей жизни Янош приблизился к тому, чтобы стать Вамфиром, в гораздо большей степени, чем мне представлялось. Ибо каким бы поверхностным ни был мой осмотр замка тогда, в 1930 году, я, тем не менее, нашел там свидетельства... однако все, довольно. Мы оба с тобой устали, и ты меня уже не столь внимательно слушаешь. Главное тебе уже известно, а остальное может подождать до следующего раза.
— Да ты прав, — ответил Гарри, — я действительно устал. Думаю, что виной тому нервные перегрузки... — И Гарри дал себе обещание непременно поспать во время перелета из Афин на Родос.
Именно так он и сделал...
* * *
...Но когда Гарри проснулся перед самой посадкой и потом, когда вместе с другими пассажирами он сошел по трапу с самолета под яркое и жаркое солнце и направился к таможне, его не покидало странное внутреннее ощущение, что произошло нечто неприятное. Когда же за барьером среди встречающих он увидел Манолиса Папастамоса и Дарси Кларка, сердце его отчаянно забилось — на их лицах он явственно прочел, что его ждут весьма неприятные известия. Несмотря на то что было тепло и ослепительно сверкало солнце, оба выглядели бледными, замерзшими, совершенно больными и измученными.
Гарри внимательно вглядывался в лица встречавших его друзей, пытаясь прочесть на них, что же именно случилось, и, почти выхватив из рук таможенника свой фальшивый паспорт, поспешил к ним, думая на ходу:
"Сандры с ними нет. Но так и должно быть. Ведь она сейчас уже в Лондоне... но так ли это”!
— Что-то не так с Сандрой? — спросил он, почти подбегая к ним. Они посмотрели ему в лицо, но тут же отвели глаза. — Рассказывайте, — потребовал Гарри, сам удивляясь своему странно спокойному тону, в то время как чувствовал он себя отвратительно.
И они рассказали ему все...
* * *
За двадцать один час до этого...
Дарси проводил Сандру в аэропорт, расположенный недалеко от Родоса, и оставался с ней до того момента, когда объявили посадку на рейс до Лондона... почти до последней минуты... Ибо все-таки он вынужден был ее оставить — заявили о себе естественные человеческие потребности. Туалеты находились довольно далеко от выхода на посадку, а потому обратно ему пришлось бежать вдоль всего терминала, чтобы успеть помахать Сандре на прощание. Но к тому моменту, когда он добежал до конца, последний пассажир уже поднялся по трапу и скрылся в самолете. Дарси, тем не менее, все же помахал рукой в надежде, что Сандра увидит его сквозь стекло иллюминатора.
Как только самолет поднялся в воздух, Кларк вернулся на виллу и начал упаковывать вещи, пока из полицейского участка не позвонил Манолис. Собственно, это была идея Папастамоса, чтобы после отъезда Сандры Дарси не оставался на вилле один. В распоряжении греческого полицейского были апартаменты в отеле, расположенном в центре города. Там он и предложил Дарси остановиться. Однако, прежде чем поехать на виллу, чтобы забрать оттуда Дарси и отвезти его в отель, Манолис счел необходимым позвонить в аэропорт и убедиться, что Сандра благополучно улетела, ибо время от времени рейсы задерживались. Связавшись со службами аэропорта, Манолис, неожиданно обнаружил, что Сандра вообще никуда не улетала, что ее в самолете не оказалось.
— Что?! — Дарси отказывался верить своим ушам. — Но как... я же был там! То есть я был...
— Где?
— Дерьмо! — выругался Дарси, осознав наконец правду.
— Вы были в дерьме?
— Да нет, в этом чертовом туалете! — простонал Дарси. — А в данной ситуации это одно и то же. Манолис, неужели вы не понимаете? Ведь это за меня сработал мой талант — или, может быть, против меня. Во всяком случае, против бедной девочки!
— Ваш талант?
— Мой ангел-хранитель, всегда оберегающий меня от беды. Он мне абсолютно неподконтролен. И всегда проявляется по-разному. На этот раз он заметил поджидавшую за углом опасность... и... и мне пришлось пойти в этот проклятый туалет!
Теперь Манолис понял, и до него дошел весь ужас положения.
— Они ее схватили? — со свистом прошептал он. — Этот тип Лазаридис и его вампиры? Они утащили первую кровь?
— О Господи, конечно! Иного объяснения я придумать не могу.
Манолис произнес длинную тираду на своем родном греческом (но Дарси догадался, что это изощренные ругательства) и снова обратился к Дарси:
— Слушайте, оставайтесь на месте, я сейчас к вам приеду.
— Нет, — ответил Кларк, — нет, ждите меня там, где мы ужинали вчера вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158