Что сделают с ним, он примерно представлял. Но подставить под удар Ламассатум! Не он ли поклялся, что с ней ничего, дурного не произойдет по его вине?!
Снова раздался лай, уже ближе. Собака взяла их след. Адапа схватил Ламассатум за руку, и они, забыв об осторожности, помчались по утренней мокрой траве. Стена красно-коричневой лентой неотвязно тянулась слева – и это еще долго будет преследовать их в дурных, тревожных снах. «Это невозможно, невозможно», – твердил про себя Адапа.
– Ламассатум, постой!
Она тяжело дышала и пыталась вырвать свою руку из его ладони.
– Пусти, пусти, пусти! – умоляюще шептала она. – Я не хочу оставаться здесь. Нас схватят!
– Смотри, вон там недавно надстраивали стену, и еще остались фрагменты старой. По тем выступам можно взобраться наверх! Скорее!
– Я не смогу!
– Сможешь.
Ламассатум оказалась проворной, как ящерица. Она оцарапалась об острые сколы кирпича, но взобралась наверх. Адапа последовал за ней как раз в тот момент, когда, сминая траву, с хрипом на стену бросилась сторожевая собака. Челюсти клацнули возле самой ноги Адапы. Переваливаясь через край ограды, он заметил бегущих по дорожке людей и перекошенное яростью лицо Сумукан-иддина. Адапа прыгнул вниз.
Глава 19. СЧАСТЛИВЫЕ ВЛЮБЛЕННЫЕ
Черепаховый гребень скользил сверху вниз, и снова вниз, от макушки до самых кончиков шелковистых волос, темных, как крыло прошедшей ночи. Иштар-умми проснулась против обыкновения рано, и Саре тоже пришлось встать, оставить свой светлый сон. А снился ей Сумукан-иддин.
Она и сама не знала толком, как это произошло, в какой момент она влюбилась. Быть может, в тот момент, когда он овладел ею, хотя как раз это было бы неправдой. Она много лет знала Сумукан-иддина, уважала, чувствуя его силу, но не боялась. Быть может, это и была любовь, которую Сара скрывала от себя самой. Но теперь она знала, что сможет любить этого человека открыто.
– Сара, ты слушаешь меня? – донесся до ее слуха требовательный голос Иштар-умми, и Сара увидела в зеркале ее вопросительный взгляд.
– Да.
– Что да? По-моему, твои мысли где-то далеко отсюда. Ты хоть слышала, о чем я тебя спрашиваю?
Сара приложила к глазам прохладную ладонь, вздохнула.
– Извини, – честно призналась она. – Я задумалась.
– Вот именно! Только о чем, интересно?
– Иштар-умми, нельзя задавать такие вопросы. Ты ведешь себя, как ребенок, но ты знатная…
– Хватит! – Она хлопнула ладонью по столу. – Хватит, хватит, хватит! Тебе я могу задавать какие угодно вопросы. Ты – моя рабыня. И прекрати меня воспитывать. – Иштар-умми взвесила на ладони брошь. Ограненные камни мерцали в свете наступающего дня. – Так ты ответишь на мой вопрос?
– Может быть…
Сара задумчиво смотрела на красивые волосы Иштар-умми. Сегодня в них нужно вплести белые ленты с жемчугом.
– Я говорю, что Адапа красив, как как Энлиль, юный бог плодородия и жизни.
– Ты не забыла, дорогая, что Энлиль может быть и грозным, ревущим ветром, например, или диким быком. Он может посылать бури, голод и всякие несчастья на тех, кто не подчиняется его воле. Не хотелось бы, чтобы твой муж; оказался таким.
Иштар-умми рассмеялась.
– Это почему же?
– Потому, – Сара погладила розовое ухо девушки, – потому, что ты не любишь подчиняться ничьей воле. Пусть лучше он окажется похожим на Эа, бога мудрости.
– Сара, так ты тоже думаешь, что он красив?
– Пожалуй, да, – согласилась рабыня.
– И ты желаешь мне счастья?
– Да, дорогая.
– Тогда я скажу тебе вот что: я влюблена в Адапу. Честное слово. Мне не терпится назвать его мужем.
– А ты не торопишься? – с сомнением покачала ' головой аравитянка.
– Нет же, что за глупости!
Сара повернула голову. В дверях стоял Сумукан-иддин, бледный, с лихорадочным блеском в глазах. Сара выронила заколку, и та со стуком упала к ее ногам. Он молча удалился. Иштар-умми разглядывала себя в зеркало.
– Да что с тобой сегодня? – сказала она.
Адапа и Ламассатум шли, держась за руки. Они старательно избегали широких, многолюдных улиц. Адапа опасался встретить кого-либо из знакомых. То, что случилось в саду, теперь сильно его тревожило. Он все это время думал, узнал ли его Сумукан-иддин, ведь в последние мгновения он подошел слишком близко.
Они все больше удалялись от престижных кварталов с прекрасными белыми домами в три этажа, прячущимися за глухими стенами, в зелени и тени садов. Улицы становились грязнее и глуше, на разбитых панелях сидели стайки кошек, и каждый звук ступенями, как Вавилонская башня, уходил в высоту.
Адапа был рядом с возлюбленной, держал ее теплую руку. Если бы не эти назойливые тревожные мысли, он был бы совершенно счастлив. Прохожие попадались изредка, и это тоже радовало.
– Мне кажется, все на нас смотрят, – шепнула Ламассатум, и Адапа поцеловал ее мягкий висок.
– Ты хочешь есть? – спросил он, и Ламассатум кивнула. – Вон там какое-то заведение. Зайдем?
Неподалеку стояло глиняное двухэтажное строение. Выкрашенная красной краской дверь была распахнута настежь. Из сумрачной глубины тянуло жареным луком. Над входом висел оберег из дерева голова демона, и на обструганной доске по-арамейски было написано имя владельца. Адапа потянул Ламассатум за руку, и из светлого, еще нежаркого дня они шагнули в, затхлый полумрак.
В тесном зальце с низким потолком стоял густой дух кухни, который смешивался с вонью мусорных куч, гниющих на заднем дворе – противоположная дверь тоже была распахнута, однако сквозняка не было. Влюбленные осмотрелись. Два длинных стола протянулись через зал параллельно друг другу. Какой-то гуляка, привалившись грудью к столу, спал в луже пролитого пива. В углу при коптящем светильнике компания немолодых мужчин играла в кости. На вошедших никто не взглянул.
Адапа и Ламассатум уселись на лавку. Он обнял ее за плечи и покрывал поцелуями ее раскрасневшееся от бега лицо. Она жмурилась, как кошка, и от улыбки на щеках появлялись ямочки, которые он так любил. Вдруг Ламассатум охнула и отстранилась, бросив испуганный взгляд в сторону очага.
– Что случилось? – спросил Адапа.
– Там, там стоит… – зашептала она, широко раскрыв глаза. – Ты только не оборачивайся сразу.
Спустя несколько мгновений Адапа обернулся. В очаге тлели куски угля, похожие на красные глаза дракона. В их отсвете блеснули белки человеческих глаз. Из-за очага вышла сутулая фигура и, прихрамывая, направилась к влюбленной паре. Серое платье до пола, без пояса, серые, неопрятные космы, торчащие из-под островерхой мужской шапки и закрывающие лицо, делали этого человека похожим на злого демона. Ламассатум охнула и вцепилась в плечо Адапы.
– Что нужно? – сказал человек дребезжащим голосом, приблизившись к столу.
– Послушай, мы ничего не ели со вчерашнего дня, и теперь ужасно голодны, – сказал Адапа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Снова раздался лай, уже ближе. Собака взяла их след. Адапа схватил Ламассатум за руку, и они, забыв об осторожности, помчались по утренней мокрой траве. Стена красно-коричневой лентой неотвязно тянулась слева – и это еще долго будет преследовать их в дурных, тревожных снах. «Это невозможно, невозможно», – твердил про себя Адапа.
– Ламассатум, постой!
Она тяжело дышала и пыталась вырвать свою руку из его ладони.
– Пусти, пусти, пусти! – умоляюще шептала она. – Я не хочу оставаться здесь. Нас схватят!
– Смотри, вон там недавно надстраивали стену, и еще остались фрагменты старой. По тем выступам можно взобраться наверх! Скорее!
– Я не смогу!
– Сможешь.
Ламассатум оказалась проворной, как ящерица. Она оцарапалась об острые сколы кирпича, но взобралась наверх. Адапа последовал за ней как раз в тот момент, когда, сминая траву, с хрипом на стену бросилась сторожевая собака. Челюсти клацнули возле самой ноги Адапы. Переваливаясь через край ограды, он заметил бегущих по дорожке людей и перекошенное яростью лицо Сумукан-иддина. Адапа прыгнул вниз.
Глава 19. СЧАСТЛИВЫЕ ВЛЮБЛЕННЫЕ
Черепаховый гребень скользил сверху вниз, и снова вниз, от макушки до самых кончиков шелковистых волос, темных, как крыло прошедшей ночи. Иштар-умми проснулась против обыкновения рано, и Саре тоже пришлось встать, оставить свой светлый сон. А снился ей Сумукан-иддин.
Она и сама не знала толком, как это произошло, в какой момент она влюбилась. Быть может, в тот момент, когда он овладел ею, хотя как раз это было бы неправдой. Она много лет знала Сумукан-иддина, уважала, чувствуя его силу, но не боялась. Быть может, это и была любовь, которую Сара скрывала от себя самой. Но теперь она знала, что сможет любить этого человека открыто.
– Сара, ты слушаешь меня? – донесся до ее слуха требовательный голос Иштар-умми, и Сара увидела в зеркале ее вопросительный взгляд.
– Да.
– Что да? По-моему, твои мысли где-то далеко отсюда. Ты хоть слышала, о чем я тебя спрашиваю?
Сара приложила к глазам прохладную ладонь, вздохнула.
– Извини, – честно призналась она. – Я задумалась.
– Вот именно! Только о чем, интересно?
– Иштар-умми, нельзя задавать такие вопросы. Ты ведешь себя, как ребенок, но ты знатная…
– Хватит! – Она хлопнула ладонью по столу. – Хватит, хватит, хватит! Тебе я могу задавать какие угодно вопросы. Ты – моя рабыня. И прекрати меня воспитывать. – Иштар-умми взвесила на ладони брошь. Ограненные камни мерцали в свете наступающего дня. – Так ты ответишь на мой вопрос?
– Может быть…
Сара задумчиво смотрела на красивые волосы Иштар-умми. Сегодня в них нужно вплести белые ленты с жемчугом.
– Я говорю, что Адапа красив, как как Энлиль, юный бог плодородия и жизни.
– Ты не забыла, дорогая, что Энлиль может быть и грозным, ревущим ветром, например, или диким быком. Он может посылать бури, голод и всякие несчастья на тех, кто не подчиняется его воле. Не хотелось бы, чтобы твой муж; оказался таким.
Иштар-умми рассмеялась.
– Это почему же?
– Потому, – Сара погладила розовое ухо девушки, – потому, что ты не любишь подчиняться ничьей воле. Пусть лучше он окажется похожим на Эа, бога мудрости.
– Сара, так ты тоже думаешь, что он красив?
– Пожалуй, да, – согласилась рабыня.
– И ты желаешь мне счастья?
– Да, дорогая.
– Тогда я скажу тебе вот что: я влюблена в Адапу. Честное слово. Мне не терпится назвать его мужем.
– А ты не торопишься? – с сомнением покачала ' головой аравитянка.
– Нет же, что за глупости!
Сара повернула голову. В дверях стоял Сумукан-иддин, бледный, с лихорадочным блеском в глазах. Сара выронила заколку, и та со стуком упала к ее ногам. Он молча удалился. Иштар-умми разглядывала себя в зеркало.
– Да что с тобой сегодня? – сказала она.
Адапа и Ламассатум шли, держась за руки. Они старательно избегали широких, многолюдных улиц. Адапа опасался встретить кого-либо из знакомых. То, что случилось в саду, теперь сильно его тревожило. Он все это время думал, узнал ли его Сумукан-иддин, ведь в последние мгновения он подошел слишком близко.
Они все больше удалялись от престижных кварталов с прекрасными белыми домами в три этажа, прячущимися за глухими стенами, в зелени и тени садов. Улицы становились грязнее и глуше, на разбитых панелях сидели стайки кошек, и каждый звук ступенями, как Вавилонская башня, уходил в высоту.
Адапа был рядом с возлюбленной, держал ее теплую руку. Если бы не эти назойливые тревожные мысли, он был бы совершенно счастлив. Прохожие попадались изредка, и это тоже радовало.
– Мне кажется, все на нас смотрят, – шепнула Ламассатум, и Адапа поцеловал ее мягкий висок.
– Ты хочешь есть? – спросил он, и Ламассатум кивнула. – Вон там какое-то заведение. Зайдем?
Неподалеку стояло глиняное двухэтажное строение. Выкрашенная красной краской дверь была распахнута настежь. Из сумрачной глубины тянуло жареным луком. Над входом висел оберег из дерева голова демона, и на обструганной доске по-арамейски было написано имя владельца. Адапа потянул Ламассатум за руку, и из светлого, еще нежаркого дня они шагнули в, затхлый полумрак.
В тесном зальце с низким потолком стоял густой дух кухни, который смешивался с вонью мусорных куч, гниющих на заднем дворе – противоположная дверь тоже была распахнута, однако сквозняка не было. Влюбленные осмотрелись. Два длинных стола протянулись через зал параллельно друг другу. Какой-то гуляка, привалившись грудью к столу, спал в луже пролитого пива. В углу при коптящем светильнике компания немолодых мужчин играла в кости. На вошедших никто не взглянул.
Адапа и Ламассатум уселись на лавку. Он обнял ее за плечи и покрывал поцелуями ее раскрасневшееся от бега лицо. Она жмурилась, как кошка, и от улыбки на щеках появлялись ямочки, которые он так любил. Вдруг Ламассатум охнула и отстранилась, бросив испуганный взгляд в сторону очага.
– Что случилось? – спросил Адапа.
– Там, там стоит… – зашептала она, широко раскрыв глаза. – Ты только не оборачивайся сразу.
Спустя несколько мгновений Адапа обернулся. В очаге тлели куски угля, похожие на красные глаза дракона. В их отсвете блеснули белки человеческих глаз. Из-за очага вышла сутулая фигура и, прихрамывая, направилась к влюбленной паре. Серое платье до пола, без пояса, серые, неопрятные космы, торчащие из-под островерхой мужской шапки и закрывающие лицо, делали этого человека похожим на злого демона. Ламассатум охнула и вцепилась в плечо Адапы.
– Что нужно? – сказал человек дребезжащим голосом, приблизившись к столу.
– Послушай, мы ничего не ели со вчерашнего дня, и теперь ужасно голодны, – сказал Адапа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66