После того как Набопаласар сравнял с землей Ниневию, иметь в доме подобные вещи считалось хорошим тоном. Это возбуждало воображение. Но со временем страсти улеглись, и осколки разбитой Ассирийской империи перестали быть экзотикой. Они стали просто красивыми вещами, преданием, частью истории Ассирии и Вавилона.
Писец откатал на влажной глине печать верховного жреца, благоговейно застыл, ожидая распоряжений.
Считанные дни остались до начала новогодних празднеств. Письмо придет как раз перед ее поездкой в Вавилон… А если она решит остаться в Бор-сиппе, то письмо подтолкнет Анту-умми отправиться в столицу Вавилонского царства. Ему нужно, чтобы она приехала.
Боже, какая, жара, какой сухой, знойный воздух! Варад-Син открыл превосходную отполированную вазу из алебастра – подарок из Финикии – опустил в духи кончики пальцев.
– Письмо в Борсиппу отправь немедля, – приказал он. – Теперь пиши распорядителю. У храма есть недостаток рабов. Нужно его восполнить. Пойди и купи рабов, обученных ремеслу ткацкому, кузнечному, а также резчиков печатей, столько, сколько сам посчитаешь нужным. Более ста сиклей серебра за хорошего раба не давай. Нужны также рабы для поддержания чистоты в храме. Этих покупай по пятьдесят сиклей за голову, и больше того не давай.
Тут снова представилось Варад-Сину ее лицо – страстное, с колючим взглядом черных глаз. Он вздрогнул. Видение было четкое, Анту-умми будто дразнила его. Нет, не нужно так много думать об этой женщине. Варад-Син затряс головой. Жестокие, жестокие ветра Аравийской пустыни.
Вошла служанка с непокрытой головой, с выстриженными волосами на лбу, неся перед собой дымящийся горшочек. Увидев ее, Варад-Син удобнее сел на стуле, инкрустированном слоновой костью.
Служанка опустилась перед ним на колени, подняла его длинное платье, оголяя тонкие ноги, поросшие волосами. От горшка шел запах трав. Женщина зачерпнула теплую мазь и стала осторожно втирать в больное колено Варад-Сина, забираясь чуткими пальцами по оголенной ляжке чуть дальше, чем это было необходимо. Он жмурил глаза, ему снова казалось, будто он юн и неопытен.
– А ты иди, – Варад-Син махнул рукой писцу. – Распоряжения мои передай служителям в точности. Скажи Энлилю, что я жду его. Он обещал дочитать мне поэму.
– Господин, скоро начнется храмовая служба, – напомнил писец.
– Я знаю, – жрец сделал рукой отпускающий жест. – Скажи Энлилю. Я жду его.
Адапа увидел ее. Он сидел в проходе во внутренний двор в тени стены, и его клонило в сон. Он не мог ошибиться: то же желтое платье с пояском на узкой талии, темные косы и тяжелые серьги в ушах. Она любит украшения и без устали носит воду. Сон как рукой сняло.
Кто она такая? Кто ее родители? Она всегда одна, словно дух неба. Она прелестна. Конечно, Адапа был знаком с более красивыми девушками, но разве земная красота сравнится с небесной?
Она прошла мимо на расстоянии вытянутой руки, даже не взглянув на него. Она его не знала, зато он знал ее слишком хорошо. Он столько раз мысленно предавался с ней страсти, столько раз овладевал ею, что, будь он чуть более сумасбродным, мог бы и поверить, что все это было на самом деле.
Адапа остолбенел. Девушка уходила, фиалковая тень плавно следовала за ней. Он смотрел, как она ставит ступни – немножечко внутрь, чуть-чуть косолапо, и при каждом шаге звякали крохотные бубенцы на щиколотке. Он смотрел ей вслед и понимал, что она еще девочка, вот и походка детская совсем, но так влечет к ней, он точно околдован.
Бирас окликнул его. Адапа не, сразу понял, кого зовут, не сразу вспомнил имя парня, махавшего ему рукой. Оцепенение спало, и он бросился вслед за девушкой. Бирас и Ахувакар вскочили и стали глядеть из-за угла, вытягивая шеи.
Адапа догнал девушку и встал у нее на дороге. Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Она смутилась. Краска стыда удивительно шла ей. Незнакомка опустила длинные ресницы и склонила голову. Адапа внезапно удивился, как может быть прекрасна и желанна женщина. Она была хороша, она была как медленный дождь во время цветения роз.
– Ты словно теплый дождь, – сказал Адапа. – Так ты хороша.
.– Что ты выдумал, – еле слышно прошелестела она. – Служанки говорят, я уродина.
– Они тебе просто завидуют. – Адапа почувствовал подступающий к горлу ком.
– Правда? – незнакомка подняла лицо.
– Правда.
Они рассмеялись. Блеснул ряд ее ровных зубов. На лице и шее отразились мерцающие разводы от воды – она держала кувшин перед собой.
– Как тебя зовут? – спросил Адапа.
– Ламассатум, – отозвалась она, а затем стала, скрестив ноги и слегка отклонившись назад.
–' Ты живешь во дворце?
– Да, – она кивнула и тяжелые серьги качнулись, подтверждая слова хозяйки.
Адапа много раз представлял, как заговорит с ней, как будет задавать вопросы. Слушать ее. И, наконец, она рядом, и ему ничего не нужно спрашивать, он точно знал ее всю жизнь – всегда, даже до первой встречи.
Мимо процокали ослы с поклажей. Проскрипела арба. Возница, утомленный жарой, спрыгнул с повозки и, сильно волоча ногу, заковылял рядом. Из-под полога высунулась голая детская рука. Пробежали девочки с ожерельями на шеях, остановились, глазея на них и перешептываясь. Ламассатум нахмурилась. Девочки рассмеялись и упорхнули.
– Стало быть, ты живешь во дворце? Почему раньше я не видел тебя? – продолжал допытываться Адапа.
– Я здесь недавно. А ты приходишь сюда каждый день?
– Уже пять лет, – Адапа рассмеялся, показывая белые ровные зубы.
– Мне нужно идти, – сказала она, спохватившись.
– Ты шутишь? – Адапа был ошарашен.
– Нет, я не шучу. Нужно, – твердо повторила она.
– Нет! Я хотел сказать тебе кое-что.
Ламассатум водрузила кувшин на плечо и попыталась обойти его.
– Постой.
Она сделала жест, точно хотела его отодвинуть. Адапа случайно коснулся ее пальцев. В горле у него пересохло.
– Я найду тебя, – сказал он.
Девушка сделала вид, что не расслышала. Он мешал ей пройти, и она, как тамариск, изогнувшись с кувшином, полным воды, холодно смотрела на него.
– Можно? – не унимался Адапа.
– Нет.
Она покачала головой. Адапа закусил губу. Прибежал Надин.
– Где ты ходишь? – закричал он и потянул Адапу за руку.
Надин раскраснелся и тяжело дышал. На носу блестели капельки пота.
– Берос рвет и мечет. Ты знаешь, с ним шутить нельзя!
– Иду, – коротко ответил Адапа.
– Я побегу вперед. – Надин взглянул на Ламассатум и прищурился. – Попытаюсь смягчить его гнев.
Они обернулись и оба смотрели на удаляющуюся спину Надина.
– Не гневайся, – сказала Ламассатум.
– Я не гневаюсь. Я буду думать о тебе.
Она пожала плечом и быстро пошла, ни разу не оглянувшись. В Доме табличек звучал нестройный хор юношеских голосов – повторяли шумерские слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Писец откатал на влажной глине печать верховного жреца, благоговейно застыл, ожидая распоряжений.
Считанные дни остались до начала новогодних празднеств. Письмо придет как раз перед ее поездкой в Вавилон… А если она решит остаться в Бор-сиппе, то письмо подтолкнет Анту-умми отправиться в столицу Вавилонского царства. Ему нужно, чтобы она приехала.
Боже, какая, жара, какой сухой, знойный воздух! Варад-Син открыл превосходную отполированную вазу из алебастра – подарок из Финикии – опустил в духи кончики пальцев.
– Письмо в Борсиппу отправь немедля, – приказал он. – Теперь пиши распорядителю. У храма есть недостаток рабов. Нужно его восполнить. Пойди и купи рабов, обученных ремеслу ткацкому, кузнечному, а также резчиков печатей, столько, сколько сам посчитаешь нужным. Более ста сиклей серебра за хорошего раба не давай. Нужны также рабы для поддержания чистоты в храме. Этих покупай по пятьдесят сиклей за голову, и больше того не давай.
Тут снова представилось Варад-Сину ее лицо – страстное, с колючим взглядом черных глаз. Он вздрогнул. Видение было четкое, Анту-умми будто дразнила его. Нет, не нужно так много думать об этой женщине. Варад-Син затряс головой. Жестокие, жестокие ветра Аравийской пустыни.
Вошла служанка с непокрытой головой, с выстриженными волосами на лбу, неся перед собой дымящийся горшочек. Увидев ее, Варад-Син удобнее сел на стуле, инкрустированном слоновой костью.
Служанка опустилась перед ним на колени, подняла его длинное платье, оголяя тонкие ноги, поросшие волосами. От горшка шел запах трав. Женщина зачерпнула теплую мазь и стала осторожно втирать в больное колено Варад-Сина, забираясь чуткими пальцами по оголенной ляжке чуть дальше, чем это было необходимо. Он жмурил глаза, ему снова казалось, будто он юн и неопытен.
– А ты иди, – Варад-Син махнул рукой писцу. – Распоряжения мои передай служителям в точности. Скажи Энлилю, что я жду его. Он обещал дочитать мне поэму.
– Господин, скоро начнется храмовая служба, – напомнил писец.
– Я знаю, – жрец сделал рукой отпускающий жест. – Скажи Энлилю. Я жду его.
Адапа увидел ее. Он сидел в проходе во внутренний двор в тени стены, и его клонило в сон. Он не мог ошибиться: то же желтое платье с пояском на узкой талии, темные косы и тяжелые серьги в ушах. Она любит украшения и без устали носит воду. Сон как рукой сняло.
Кто она такая? Кто ее родители? Она всегда одна, словно дух неба. Она прелестна. Конечно, Адапа был знаком с более красивыми девушками, но разве земная красота сравнится с небесной?
Она прошла мимо на расстоянии вытянутой руки, даже не взглянув на него. Она его не знала, зато он знал ее слишком хорошо. Он столько раз мысленно предавался с ней страсти, столько раз овладевал ею, что, будь он чуть более сумасбродным, мог бы и поверить, что все это было на самом деле.
Адапа остолбенел. Девушка уходила, фиалковая тень плавно следовала за ней. Он смотрел, как она ставит ступни – немножечко внутрь, чуть-чуть косолапо, и при каждом шаге звякали крохотные бубенцы на щиколотке. Он смотрел ей вслед и понимал, что она еще девочка, вот и походка детская совсем, но так влечет к ней, он точно околдован.
Бирас окликнул его. Адапа не, сразу понял, кого зовут, не сразу вспомнил имя парня, махавшего ему рукой. Оцепенение спало, и он бросился вслед за девушкой. Бирас и Ахувакар вскочили и стали глядеть из-за угла, вытягивая шеи.
Адапа догнал девушку и встал у нее на дороге. Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Она смутилась. Краска стыда удивительно шла ей. Незнакомка опустила длинные ресницы и склонила голову. Адапа внезапно удивился, как может быть прекрасна и желанна женщина. Она была хороша, она была как медленный дождь во время цветения роз.
– Ты словно теплый дождь, – сказал Адапа. – Так ты хороша.
.– Что ты выдумал, – еле слышно прошелестела она. – Служанки говорят, я уродина.
– Они тебе просто завидуют. – Адапа почувствовал подступающий к горлу ком.
– Правда? – незнакомка подняла лицо.
– Правда.
Они рассмеялись. Блеснул ряд ее ровных зубов. На лице и шее отразились мерцающие разводы от воды – она держала кувшин перед собой.
– Как тебя зовут? – спросил Адапа.
– Ламассатум, – отозвалась она, а затем стала, скрестив ноги и слегка отклонившись назад.
–' Ты живешь во дворце?
– Да, – она кивнула и тяжелые серьги качнулись, подтверждая слова хозяйки.
Адапа много раз представлял, как заговорит с ней, как будет задавать вопросы. Слушать ее. И, наконец, она рядом, и ему ничего не нужно спрашивать, он точно знал ее всю жизнь – всегда, даже до первой встречи.
Мимо процокали ослы с поклажей. Проскрипела арба. Возница, утомленный жарой, спрыгнул с повозки и, сильно волоча ногу, заковылял рядом. Из-под полога высунулась голая детская рука. Пробежали девочки с ожерельями на шеях, остановились, глазея на них и перешептываясь. Ламассатум нахмурилась. Девочки рассмеялись и упорхнули.
– Стало быть, ты живешь во дворце? Почему раньше я не видел тебя? – продолжал допытываться Адапа.
– Я здесь недавно. А ты приходишь сюда каждый день?
– Уже пять лет, – Адапа рассмеялся, показывая белые ровные зубы.
– Мне нужно идти, – сказала она, спохватившись.
– Ты шутишь? – Адапа был ошарашен.
– Нет, я не шучу. Нужно, – твердо повторила она.
– Нет! Я хотел сказать тебе кое-что.
Ламассатум водрузила кувшин на плечо и попыталась обойти его.
– Постой.
Она сделала жест, точно хотела его отодвинуть. Адапа случайно коснулся ее пальцев. В горле у него пересохло.
– Я найду тебя, – сказал он.
Девушка сделала вид, что не расслышала. Он мешал ей пройти, и она, как тамариск, изогнувшись с кувшином, полным воды, холодно смотрела на него.
– Можно? – не унимался Адапа.
– Нет.
Она покачала головой. Адапа закусил губу. Прибежал Надин.
– Где ты ходишь? – закричал он и потянул Адапу за руку.
Надин раскраснелся и тяжело дышал. На носу блестели капельки пота.
– Берос рвет и мечет. Ты знаешь, с ним шутить нельзя!
– Иду, – коротко ответил Адапа.
– Я побегу вперед. – Надин взглянул на Ламассатум и прищурился. – Попытаюсь смягчить его гнев.
Они обернулись и оба смотрели на удаляющуюся спину Надина.
– Не гневайся, – сказала Ламассатум.
– Я не гневаюсь. Я буду думать о тебе.
Она пожала плечом и быстро пошла, ни разу не оглянувшись. В Доме табличек звучал нестройный хор юношеских голосов – повторяли шумерские слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66