– Полное безумие, и я не хочу принимать в нем участия.
Краем глаза я заметила, с каким удивлением оба посмотрели на меня, и выскочила из комнаты. В ярости и отчаянии бросилась я в конюшню, собираясь ускакать на Этейн в поля. Но вместо этого натолкнулась на Ланселота, и явился жнец моей собственной судьбы.
Сарай был чистым и хорошо ухоженным, пахло свежим сеном и здоровыми лошадями. Воробьи щебетали на балках, то и дело появлялись и исчезали в солнечных лучах, проникавших внутрь сквозь открытые ворота. Одна из живущих здесь кошек подняла голову и сощурилась, когда я проходила мимо нее к кобыле.
Но внезапно я остановилась, будто натолкнувшись на что-то: посередине пустого стойла возвышался Ланс, окруженный седельными сумками, постельными принадлежностями, с плащом на руке и с мешком для корма.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я, сразу же забыв о Мордреде и Артуре.
– Готовлюсь к поискам Грааля.
Он сказал это так, будто сообщил о самых обычных вещах, но меня его слова застали совершенно врасплох. Памятуя о его прошлых сомнениях по поводу испытания, решение показалось мне странным, и холодок страха пробежал по моей спине.
– Больше похоже на сборы на войну. – Я хотела, чтобы слова прозвучали легко и, подходя к нему, небрежно произнесла их, потом примостилась на краю яслей. Но несмотря на попытку пошутить, внутри расползалось ужасное предчувствие.
Ланс ответил усмешкой и продолжал сборы. А я сидела, боясь открыть рот, чтобы не обнаружилось что-нибудь действительно пугающее.
Уложив вещи, он завязал клапана седельных сумок и подошел к яслям. Он встал боком к солнцу – половина лица оказалась на свету, другая в тени, на одной – выражение уверенности в себе, на другой – печального самокопания.
Он смотрел на меня, как в былые времена: с любовью и нежностью, и в глазах я читала беспокойство его души.
– Не уезжай, – слова помимо воли сорвались у меня с языка. – Ты нужен Артуру. И мне. Я без тебя пропаду… мы пропадем оба. Столько людей едут на поиски. Кто-нибудь наверняка найдет эту реликвию и привезет сюда, чтобы поделиться с остальными.
– Дело не в этом, Гвен. – Он медленно поднял руки и прикоснулся к моим щекам, большие пальцы стирали слезы, а я даже и не знала, что они текли у меня из глаз. Теперь Ланс говорил медленно и убежденно: – Лучшую часть жизни я провел, служа тебе и Артуру: вместе и по отдельности. Он король, за которым я следую с большой готовностью, а ты моя любовь, единственная женщина, которая так глубоко меня волнует. Для тебя я совершал великие подвиги, искал приключения, сражался с врагами Британии, делился с тобой радостями и печалями сердца. Этого уже не изменишь – оно во мне, как муха, застывшая в янтаре, – у меня не отнимешь. Но это дело с Граалем…
Голос Ланса осекся, и он отвернулся.
– Я просто должен это сделать. Я хочу найти Грааль раньше Галахада, хочу удержать его от страшной ошибки.
Он снова посмотрел на меня – взгляд беззвучно молил понять его, и я не опустила глаз. Я помнила, что передо мной любимый, от которого я отвернулась, чтобы воспитывать сына Артура. И снова вступил в силу основной закон Вселенной: заботься прежде всего о детях.
– Тогда поезжай с моим благословением, – прошептала я.
Он наклонился надо мной и нежно запечатлел поцелуй на моем челе.
Это было самым лучшим способом проститься, но что-то внутри у меня восстало. Дрожа от нахлынувшего чувства, я обвила его шею руками, прижалась к лицу. Наши губы встретились, потерлись друг о друга и раскрылись. Ланс взял меня за талию и поднял на ноги. Наши тела двигались в унисон, словно собирались слиться воедино.
Все вернулось: пыл страсти, удивление, что дремавшая так долго любовь может внезапно разгореться ярким огнем. За годы, прожитые бок о бок, мы целовались меньше полудюжины раз, но всегда приходили в восхитительный ужас от того, что поцелуй все так же таит в себе волшебную силу, обещая нам неизведанные миры, которые ждут не дождутся открытия. Мы прижимались друг к другу, дрожа, словно дети, застигнутые бурей.
Но внезапно Ланс отвернулся, а когда заговорил, по-прежнему стоял ко мне спиной:
– А теперь уходи, любимая, и позволь мне жить своей жизнью.
Слова прозвучали и как просьба, и как приказ. Машинально я протянула руку, чтобы дотронуться до него, но бретонец резко отпрянул, его плечи сотрясали глухие рыдания. Больше я не решилась навязываться и, повернувшись, на цыпочках вышла из сарая, оставив его в уединении среди свежескошенного сена.
Ждала ли я того поцелуя? Нет. Была ли настолько эгоистична, что навеки хотела заклеймить как своего, перед тем как он отправится в то странное путешествие? В свете того, что произошло, многие могут прийти именно к такому выводу. Я не имею обыкновения прятаться за спины богов, утверждая, как Тристан и Изольда, что все произошедшее было предначертано. Но на то объятие подвигло меня нечто большее, чем просто личное желание, – что-то близкое к самой природе существования утверждало себя через нас двоих. А когда мы расстались, я знала: никакие искания души, никакое философствование и поиски божественного не могут противостоять любви.
Как только стало известно, что Ланселот отправляется на поиски Грааля, многие из его друзей тоже решили подвергнуть себя испытанию. Персиваль и Галахад, Лионель и Борс уже готовы были тронуться в путь, а теперь в дорогу начали собираться Ламорак и Динадан. Даже Урр, Лавейн и Неровенс, которые числились в прошлом протеже Ланселота, объявили, что присоединяются к великому делу. Оружейники работали день и ночь – чинили кольчуги, острили клинки, укрепляли шлемы – однако Иронсид ворчал, что его новая кольчужная куртка так и не будет готова к отъезду. Только муж Нимю Пеллеас держался в стороне от всех сборов, хотя о причинах умалчивал.
– В этом мире некоторые вещи лучше не разыскивать, – объяснила его жена, когда мы собирали цветы, травы и березовые ветви, которыми она намеревалась благословлять участников испытания во время отъезда.
– Мерлин однажды сказал, что величайшее притязание Артура настолько займет Братство, что люди позабудут разъедающую древнюю вражду. Пока существует общее дело – усмирение саксов, совершенствование Круглого Стола, исправление несправедливостей и врачевание бед, – до тех пор будет процветать Братство.
Жрица неотрывно смотрела в золотое сердце перезревшей розы. В прошлом сама Богиня разговаривала ее устами. Тогда глаза Нимю делались большими и темными, а голос становился похожим на свист ветра в сосновом бору. И сейчас я почувствовала перемену, ощутила присутствие Великой Матери и поспешно закрыла глаза – смертный не может смотреть в неприкрытый лик божества.
– Но грааль – это совсем другое, – голос сделался одновременно и ревом, и шепотом и переполнял мою голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Краем глаза я заметила, с каким удивлением оба посмотрели на меня, и выскочила из комнаты. В ярости и отчаянии бросилась я в конюшню, собираясь ускакать на Этейн в поля. Но вместо этого натолкнулась на Ланселота, и явился жнец моей собственной судьбы.
Сарай был чистым и хорошо ухоженным, пахло свежим сеном и здоровыми лошадями. Воробьи щебетали на балках, то и дело появлялись и исчезали в солнечных лучах, проникавших внутрь сквозь открытые ворота. Одна из живущих здесь кошек подняла голову и сощурилась, когда я проходила мимо нее к кобыле.
Но внезапно я остановилась, будто натолкнувшись на что-то: посередине пустого стойла возвышался Ланс, окруженный седельными сумками, постельными принадлежностями, с плащом на руке и с мешком для корма.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я, сразу же забыв о Мордреде и Артуре.
– Готовлюсь к поискам Грааля.
Он сказал это так, будто сообщил о самых обычных вещах, но меня его слова застали совершенно врасплох. Памятуя о его прошлых сомнениях по поводу испытания, решение показалось мне странным, и холодок страха пробежал по моей спине.
– Больше похоже на сборы на войну. – Я хотела, чтобы слова прозвучали легко и, подходя к нему, небрежно произнесла их, потом примостилась на краю яслей. Но несмотря на попытку пошутить, внутри расползалось ужасное предчувствие.
Ланс ответил усмешкой и продолжал сборы. А я сидела, боясь открыть рот, чтобы не обнаружилось что-нибудь действительно пугающее.
Уложив вещи, он завязал клапана седельных сумок и подошел к яслям. Он встал боком к солнцу – половина лица оказалась на свету, другая в тени, на одной – выражение уверенности в себе, на другой – печального самокопания.
Он смотрел на меня, как в былые времена: с любовью и нежностью, и в глазах я читала беспокойство его души.
– Не уезжай, – слова помимо воли сорвались у меня с языка. – Ты нужен Артуру. И мне. Я без тебя пропаду… мы пропадем оба. Столько людей едут на поиски. Кто-нибудь наверняка найдет эту реликвию и привезет сюда, чтобы поделиться с остальными.
– Дело не в этом, Гвен. – Он медленно поднял руки и прикоснулся к моим щекам, большие пальцы стирали слезы, а я даже и не знала, что они текли у меня из глаз. Теперь Ланс говорил медленно и убежденно: – Лучшую часть жизни я провел, служа тебе и Артуру: вместе и по отдельности. Он король, за которым я следую с большой готовностью, а ты моя любовь, единственная женщина, которая так глубоко меня волнует. Для тебя я совершал великие подвиги, искал приключения, сражался с врагами Британии, делился с тобой радостями и печалями сердца. Этого уже не изменишь – оно во мне, как муха, застывшая в янтаре, – у меня не отнимешь. Но это дело с Граалем…
Голос Ланса осекся, и он отвернулся.
– Я просто должен это сделать. Я хочу найти Грааль раньше Галахада, хочу удержать его от страшной ошибки.
Он снова посмотрел на меня – взгляд беззвучно молил понять его, и я не опустила глаз. Я помнила, что передо мной любимый, от которого я отвернулась, чтобы воспитывать сына Артура. И снова вступил в силу основной закон Вселенной: заботься прежде всего о детях.
– Тогда поезжай с моим благословением, – прошептала я.
Он наклонился надо мной и нежно запечатлел поцелуй на моем челе.
Это было самым лучшим способом проститься, но что-то внутри у меня восстало. Дрожа от нахлынувшего чувства, я обвила его шею руками, прижалась к лицу. Наши губы встретились, потерлись друг о друга и раскрылись. Ланс взял меня за талию и поднял на ноги. Наши тела двигались в унисон, словно собирались слиться воедино.
Все вернулось: пыл страсти, удивление, что дремавшая так долго любовь может внезапно разгореться ярким огнем. За годы, прожитые бок о бок, мы целовались меньше полудюжины раз, но всегда приходили в восхитительный ужас от того, что поцелуй все так же таит в себе волшебную силу, обещая нам неизведанные миры, которые ждут не дождутся открытия. Мы прижимались друг к другу, дрожа, словно дети, застигнутые бурей.
Но внезапно Ланс отвернулся, а когда заговорил, по-прежнему стоял ко мне спиной:
– А теперь уходи, любимая, и позволь мне жить своей жизнью.
Слова прозвучали и как просьба, и как приказ. Машинально я протянула руку, чтобы дотронуться до него, но бретонец резко отпрянул, его плечи сотрясали глухие рыдания. Больше я не решилась навязываться и, повернувшись, на цыпочках вышла из сарая, оставив его в уединении среди свежескошенного сена.
Ждала ли я того поцелуя? Нет. Была ли настолько эгоистична, что навеки хотела заклеймить как своего, перед тем как он отправится в то странное путешествие? В свете того, что произошло, многие могут прийти именно к такому выводу. Я не имею обыкновения прятаться за спины богов, утверждая, как Тристан и Изольда, что все произошедшее было предначертано. Но на то объятие подвигло меня нечто большее, чем просто личное желание, – что-то близкое к самой природе существования утверждало себя через нас двоих. А когда мы расстались, я знала: никакие искания души, никакое философствование и поиски божественного не могут противостоять любви.
Как только стало известно, что Ланселот отправляется на поиски Грааля, многие из его друзей тоже решили подвергнуть себя испытанию. Персиваль и Галахад, Лионель и Борс уже готовы были тронуться в путь, а теперь в дорогу начали собираться Ламорак и Динадан. Даже Урр, Лавейн и Неровенс, которые числились в прошлом протеже Ланселота, объявили, что присоединяются к великому делу. Оружейники работали день и ночь – чинили кольчуги, острили клинки, укрепляли шлемы – однако Иронсид ворчал, что его новая кольчужная куртка так и не будет готова к отъезду. Только муж Нимю Пеллеас держался в стороне от всех сборов, хотя о причинах умалчивал.
– В этом мире некоторые вещи лучше не разыскивать, – объяснила его жена, когда мы собирали цветы, травы и березовые ветви, которыми она намеревалась благословлять участников испытания во время отъезда.
– Мерлин однажды сказал, что величайшее притязание Артура настолько займет Братство, что люди позабудут разъедающую древнюю вражду. Пока существует общее дело – усмирение саксов, совершенствование Круглого Стола, исправление несправедливостей и врачевание бед, – до тех пор будет процветать Братство.
Жрица неотрывно смотрела в золотое сердце перезревшей розы. В прошлом сама Богиня разговаривала ее устами. Тогда глаза Нимю делались большими и темными, а голос становился похожим на свист ветра в сосновом бору. И сейчас я почувствовала перемену, ощутила присутствие Великой Матери и поспешно закрыла глаза – смертный не может смотреть в неприкрытый лик божества.
– Но грааль – это совсем другое, – голос сделался одновременно и ревом, и шепотом и переполнял мою голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125