И он взял курс на созвездие Волка - к бхорам.
Где-то на полпути Стэн уже мог встать на ноги. Собеседником он,
конечно, был тем еще. Каменное лицо. Не говорит ни слова. Иногда Стэн
будто бредил - невнятно бормотал.
Поначалу Алекс думал, что все это потому, что Стэн еще только на пути
к выздоровлению. Но затем компьютер лазарета сообщил ему, что дальнейшего
лечения не требуется. В конце концов Алексу пришлось признать, что
душевная рана, которую получил его друг, гораздо сильнее физических.
Она-то и вывела его из строя.
У него не было ни малейшего представления, что с этим делать и даже
как заговорить со Стэном на ату тему. Он просто стиснул зубы и оставил все
как есть.
Затем однажды Стэн сам заговорил. Они тогда обедали - в полной
тишине. В последнее время у Стэна появилась привычка за едой взглядом
утыкаться в свою тарелку. Не говоря ни слова, не глядя по сторонам. Пища
для него потеряла свой вкус и была лишь топливом, необходимым организму.
Краешком глаза Килгур наблюдал за товарищем.
Стэн сунул в рот какой-то кусок. Пожевал. Проглотил. Еще кусок.
Механический процесс. Вдруг он прекратил жевать, его лицо потемнело от
ярости. Стэн выплюнул пищу, словно это был яд, вскочил на ноги и выбежал
прочь, громко хлопнув дверью.
Алекс решил не обращать на это внимания. Он выждал некоторое время, а
потом прошел в каюту товарища. Дверь была распахнута, и Стэн расхаживал
взад и вперед, растрачивая энергию злости. Алекс подождал за дверью, пока
он немного успокоится. Стэн увидел его, остановился, затем встряхнул
головой.
- Прости меня, Алекс, - сказал он.
Килгур решил клюнуть на приманку и встряхнуть Стэна по мере сил.
- Давно пора! - воскликнул Алекс с притворным раздражением в голосе.
- Он, видите ли, прощения просит, черт!
И продолжал раззадоривать Стэна.
Оказывается, тот испортил ему, Алексу, обед. И вообще такой ужасный
компаньон, что довел бедного Алекса до мыслей об убийстве. Или
самоубийстве. Он ведет себя как мальчишка, заявил Алекс, и пора бы уже
взяться за ум, который еще остался, задуматься, как он измучил других,
например своего самого давнего и дорогого друга Алекса Килгура.
В начале своей затеи Алекс чувствовал себя распоследним дерьмом -
кусая парня, которому и без того тяжело. Но потом его вдруг осенило. Ведь
Стэн _о_б_р_а_т_и_л_с_я_ к нему, черт возьми! Значит, ему надо поговорить.
Впрочем, Стэн и не слушал. Его голова склонилась вниз, а кулаки
сжались так, что побелели костяшки пальцев.
- Я провалил дело, - просипел Стэн. - Из-за меня они все погибли!
- Ага! - кивнул Алекс. - Но ведь всякое бывает. Не первый раз. И не
последний.
Килгур понимал, что не давало Стэну покоя. Теперь, когда товарища
наконец прорвало. Алекс попытался представить их действия в перспективе.
Он говорил о других заданиях, которые провалились, оставив после себя горы
трупов. Он напоминал о куда худших временах, когда они были свидетелями, а
зачастую и инициаторами намного большего количества смертей.
Алекс понимал, что говорить все это Стэну - все равно что плевать
против ветра. Но должен был попытаться.
Конечно, не в том дело, кто виноват. Более чем шесть лет тому назад
Стэн принял решение оставить карьеру военного. Таанский конфликт обошелся
неслыханно дорого - как по жизням, так и по деньгам; вообще, по всему.
Даже на их собственном совершенно незначительном уровне. Стэну и Алексу
пришлось пожертвовать столькими жизнями, что отвратительный вкус крови
будет всегда их преследовать. Стэну настолько опротивела роль мясника, что
он не только решил подать в отставку, но и порвал отношения с единственной
семьей, которую он знал, - армией.
Примерно те же соображения определили и решение Килгура. Но у него
был Эдинбург, была семья и старинные друзья.
Усугубляющим фактором явилась добровольная ссылка Стэна. Неважно, что
и там он продолжал упорные тренировки; он не мог не связывать вину за
провал операции с тем, что вышел из формы. Следовало отговорить Махони от
идеи поставить его во главе штурмовой группы, помочь Яну найти кого-нибудь
еще - не такого усталого и ожесточенного.
Алекс выложил все ото Стэну. Он его уговаривал. Он проклинал его.
Ничего хорошего не выходило. Да и как могло выйти? Алекс понимал, что в
подобном положении и он чувствовал себя так же.
Молчание продолжалось. Продолжалось всю оставшуюся часть полета. И
потом тоже.
Синд исправно посещала многочисленные пиры, которые бхоры устраивали
в честь вернувшихся героев войны с дженнами. Она не знала, что главной
причиной этих банкетов была неуклюжая попытка Ото развеять тоску Стэна и
положить конец его самобичевание. И все же девушка не могла не заметить,
каким мрачным выглядел Стэн, каким безразличным ко всему окружающему,
словно в глубине души постоянно терзался такими муками, которые
нормальному существу и представить-то трудно. Ей это казалось ужасно
трагичным - и романтичным.
Наконец она набралась смелости разделить возвышенное одиночество
Стэна. Поразмыслив, как лучше подать себя. Синд купила новый костюм -
настолько откровенный, что ей становилось не по себе от одной мысли, что
он будет висеть в ее шкафу. Когда она все же надела его и взглянула в
зеркало, то готова была загородиться простыней, чтобы не видеть себя в
нем. Она приукрасила свое и без того безукоризненное лицо самой дорогой и
экзотической косметикой, какую только смогла достать, и в довершение всего
побрызгалась духами; как гарантировала ей продавщица, мужчины просто
падают к ногам женщины, лишь только почувствуют этот изысканный запах.
Синд снова осмелилась предстать перед зеркалом. Господи, просто
дешевая уличная шлюха!.. Если это и есть то, что нужно мужчинам, то они...
они должны... Она так и не придумала, что же они должны, но была уверена,
что с такими мыслями можно дойти до чего-то действительно ужасного.
Ну и черт с ним! Пусть принимает ее такой, какая она есть.
Синд долго стояла под душем и соскребла всю эту оскорбительную
краску. Затем выбросила пошлую вещь, которая так позорила ее гардероб.
Вместо этого выбрала одну из своих лучших униформ; пошитая из материала,
похожего на кожу, она выглядела так, будто чудище, которое прежде носило
эту кожу, было выведено специально для юного и прекрасного тела Синд.
Ее лицо было свежим и блестящим после душа, а щеки пылали от дерзких
мыслей, которые проносились в голове.
И снова Синд поглядела на себя в зеркало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Где-то на полпути Стэн уже мог встать на ноги. Собеседником он,
конечно, был тем еще. Каменное лицо. Не говорит ни слова. Иногда Стэн
будто бредил - невнятно бормотал.
Поначалу Алекс думал, что все это потому, что Стэн еще только на пути
к выздоровлению. Но затем компьютер лазарета сообщил ему, что дальнейшего
лечения не требуется. В конце концов Алексу пришлось признать, что
душевная рана, которую получил его друг, гораздо сильнее физических.
Она-то и вывела его из строя.
У него не было ни малейшего представления, что с этим делать и даже
как заговорить со Стэном на ату тему. Он просто стиснул зубы и оставил все
как есть.
Затем однажды Стэн сам заговорил. Они тогда обедали - в полной
тишине. В последнее время у Стэна появилась привычка за едой взглядом
утыкаться в свою тарелку. Не говоря ни слова, не глядя по сторонам. Пища
для него потеряла свой вкус и была лишь топливом, необходимым организму.
Краешком глаза Килгур наблюдал за товарищем.
Стэн сунул в рот какой-то кусок. Пожевал. Проглотил. Еще кусок.
Механический процесс. Вдруг он прекратил жевать, его лицо потемнело от
ярости. Стэн выплюнул пищу, словно это был яд, вскочил на ноги и выбежал
прочь, громко хлопнув дверью.
Алекс решил не обращать на это внимания. Он выждал некоторое время, а
потом прошел в каюту товарища. Дверь была распахнута, и Стэн расхаживал
взад и вперед, растрачивая энергию злости. Алекс подождал за дверью, пока
он немного успокоится. Стэн увидел его, остановился, затем встряхнул
головой.
- Прости меня, Алекс, - сказал он.
Килгур решил клюнуть на приманку и встряхнуть Стэна по мере сил.
- Давно пора! - воскликнул Алекс с притворным раздражением в голосе.
- Он, видите ли, прощения просит, черт!
И продолжал раззадоривать Стэна.
Оказывается, тот испортил ему, Алексу, обед. И вообще такой ужасный
компаньон, что довел бедного Алекса до мыслей об убийстве. Или
самоубийстве. Он ведет себя как мальчишка, заявил Алекс, и пора бы уже
взяться за ум, который еще остался, задуматься, как он измучил других,
например своего самого давнего и дорогого друга Алекса Килгура.
В начале своей затеи Алекс чувствовал себя распоследним дерьмом -
кусая парня, которому и без того тяжело. Но потом его вдруг осенило. Ведь
Стэн _о_б_р_а_т_и_л_с_я_ к нему, черт возьми! Значит, ему надо поговорить.
Впрочем, Стэн и не слушал. Его голова склонилась вниз, а кулаки
сжались так, что побелели костяшки пальцев.
- Я провалил дело, - просипел Стэн. - Из-за меня они все погибли!
- Ага! - кивнул Алекс. - Но ведь всякое бывает. Не первый раз. И не
последний.
Килгур понимал, что не давало Стэну покоя. Теперь, когда товарища
наконец прорвало. Алекс попытался представить их действия в перспективе.
Он говорил о других заданиях, которые провалились, оставив после себя горы
трупов. Он напоминал о куда худших временах, когда они были свидетелями, а
зачастую и инициаторами намного большего количества смертей.
Алекс понимал, что говорить все это Стэну - все равно что плевать
против ветра. Но должен был попытаться.
Конечно, не в том дело, кто виноват. Более чем шесть лет тому назад
Стэн принял решение оставить карьеру военного. Таанский конфликт обошелся
неслыханно дорого - как по жизням, так и по деньгам; вообще, по всему.
Даже на их собственном совершенно незначительном уровне. Стэну и Алексу
пришлось пожертвовать столькими жизнями, что отвратительный вкус крови
будет всегда их преследовать. Стэну настолько опротивела роль мясника, что
он не только решил подать в отставку, но и порвал отношения с единственной
семьей, которую он знал, - армией.
Примерно те же соображения определили и решение Килгура. Но у него
был Эдинбург, была семья и старинные друзья.
Усугубляющим фактором явилась добровольная ссылка Стэна. Неважно, что
и там он продолжал упорные тренировки; он не мог не связывать вину за
провал операции с тем, что вышел из формы. Следовало отговорить Махони от
идеи поставить его во главе штурмовой группы, помочь Яну найти кого-нибудь
еще - не такого усталого и ожесточенного.
Алекс выложил все ото Стэну. Он его уговаривал. Он проклинал его.
Ничего хорошего не выходило. Да и как могло выйти? Алекс понимал, что в
подобном положении и он чувствовал себя так же.
Молчание продолжалось. Продолжалось всю оставшуюся часть полета. И
потом тоже.
Синд исправно посещала многочисленные пиры, которые бхоры устраивали
в честь вернувшихся героев войны с дженнами. Она не знала, что главной
причиной этих банкетов была неуклюжая попытка Ото развеять тоску Стэна и
положить конец его самобичевание. И все же девушка не могла не заметить,
каким мрачным выглядел Стэн, каким безразличным ко всему окружающему,
словно в глубине души постоянно терзался такими муками, которые
нормальному существу и представить-то трудно. Ей это казалось ужасно
трагичным - и романтичным.
Наконец она набралась смелости разделить возвышенное одиночество
Стэна. Поразмыслив, как лучше подать себя. Синд купила новый костюм -
настолько откровенный, что ей становилось не по себе от одной мысли, что
он будет висеть в ее шкафу. Когда она все же надела его и взглянула в
зеркало, то готова была загородиться простыней, чтобы не видеть себя в
нем. Она приукрасила свое и без того безукоризненное лицо самой дорогой и
экзотической косметикой, какую только смогла достать, и в довершение всего
побрызгалась духами; как гарантировала ей продавщица, мужчины просто
падают к ногам женщины, лишь только почувствуют этот изысканный запах.
Синд снова осмелилась предстать перед зеркалом. Господи, просто
дешевая уличная шлюха!.. Если это и есть то, что нужно мужчинам, то они...
они должны... Она так и не придумала, что же они должны, но была уверена,
что с такими мыслями можно дойти до чего-то действительно ужасного.
Ну и черт с ним! Пусть принимает ее такой, какая она есть.
Синд долго стояла под душем и соскребла всю эту оскорбительную
краску. Затем выбросила пошлую вещь, которая так позорила ее гардероб.
Вместо этого выбрала одну из своих лучших униформ; пошитая из материала,
похожего на кожу, она выглядела так, будто чудище, которое прежде носило
эту кожу, было выведено специально для юного и прекрасного тела Синд.
Ее лицо было свежим и блестящим после душа, а щеки пылали от дерзких
мыслей, которые проносились в голове.
И снова Синд поглядела на себя в зеркало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98