Двое были в черных мундирах. Штрикфельд объяснил, что это бригаденфюрер СС Белинберг и обер-штурмбанфюрер СС Леман.
— Если перевести их звания на армейские, то Леман — подполковник, а Белинберг — генерал-майор… Кстати, близок к Генриху Гиммлеру. Мы летели вместе, — не без гордости сообщил Штрикфельд.
Кто знал, что бригаденфюрера СС Белинберга через месяц повысят в звании — он станет группенфюрером, в переводе на армейский чин генерал-лейтенантом, что через два месяца его убьют под Краснодаром партизаны, а его вдова Адель Белинберг через два года станет с согласия Гиммлера женой Власова?
Показывали хронику. У подножья Эйфелевой башни молодые, здоровые, довольные собой немецкие солдаты весело переговаривались с француженками, потом этих же солдат, а может, просто похожих на них показали в кафе. Один стоял с бокалом в руке — произносил тост.
Затем показали Киев — улицы Пушкина, Свердлова, Театральную площадь. На мгновение мелькнул дом, где Власов когда-то, до войны, жил. По картинной галерее ходили немцы.
Власов завозился в кресле — стало не по себе. Захотелось сказать что-нибудь про Киев, но никаких подходящих слов не находилось, да и кадры пошли другие — показывали, как в Гамбурге проходит сбор пожертвований для германской армии.
Долго шел фильм о капризной красавице, уехавшей от благородного, но скучного мужа в Альпы. Красавица отчаянно смело летела на лыжах с горы, внизу ее ждали двое — возлюбленный и благородный, только что приехавший супруг.
Штрикфельду картина нравилась, забыл даже переводить. У Власова от долгого сидения в жестком деревянном кресле заболел зад. Но разве уйдешь?
Расстались с Штрикфельдом дружески. Напоследок Власов небрежно сказал — обдумывал, как это сделать, почти весь вечер:
— Если можно, раздобудьте для меня обувь русского образца. Извините, привык. Эти очень жмут.
Герр Хильгер подводит итог
Винницу немцы показать не захотели — везли с аэродрома в машине с занавешенными окнами. А посмотреть на город Власову хотелось. Здесь он жил около двух лет, когда командовал полком. У железнодорожного переезда стояли минут пять — пропускали громыхавший на стыках товарный поезд. Власов попытался приподнять край занавески: сидевший сзади офицер, встретивший возле самолета, бесцеремонно отвел руку и плотно прижал коричневую материю.
Несколько дней держали взаперти. Кормили, давали водку, вино, показывали кинохронику — никаких деловых разговоров. Власов спросил Штрикфельда, когда закончится его затворничество. Капитан только пожал плечами.
Не мог же Штрикфельд просто так, за здорово живешь, брякнуть, что отдел пропаганды верховного командования, в распоряжении которого отныне находился Власов, послал запрос в абвер, гестапо, пятое управление министерства иностранных дел «сообщить все, что известно о добровольно перешедшем на сторону Великой Германии генерал-лейтенанте Власове, родившемся в 1901 году в деревне Ломакино Гагинского района Горьковской области (по-дореволюционному — Нижегородской губернии), окончившем духовное училище, духовную семинарию, женатого: первый раз в 1926 году на односельчанке Полине Михайловне Вороновой, второй раз в 1937 году на Анне Семеновне Оськиной, третий раз в 1941 году на Агнессе Павловне Подмазенко, военном враче 3-го ранга, в комсомоле не состоявшем, закончившем высшие стрелковые курсы «Выстрел», командовавшем до войны ротой, батальоном, полком и дивизией.
Есть сведения: особенно пошел в гору после 1937 года, долго не вступал в Коммунистическую партию, боялся, что напомнят о происхождении из кулаков, честолюбив, любит женщин (едва отправив последнюю жену рожать, немедленно завел двух любовниц), любит деньги, замкнут, хитер, труслив, очень боится смерти.
Просим уточнить: сколько земли было у отца, кто его друзья среди советских военных, какое впечатление произвел на русских его переход на нашу сторону».
В конце запроса значилось: «Необходимо на предмет использования генераллейтенанта Власова в антисоветских целях».
Если бы не Штрикфельд, можно было бы сойти с ума от безделья. Капитан был мастер на все руки: хорошо, не пьянея, выпивал, забавно рассказывал анекдоты, не стеснялся даже про Геббельса: «Берлинцы знают: если в газетах сегодня белое пятно, значит, изъята очередная статья министра пропаганды». К концу второй недели, вечером, Штрикфельд, внимательно посмотрев на своего поскучневшего подопечного, извинился и ушел. Вернулся он поздно с двумя девицами. Девицы вели себя благопристойно, подавая руку, сделали книксен, назвались, правда, только по имени. Одна — Мурой, другая — Люсей.
Власову понравилась Люся — среднего роста плотная брюнетка с высоким бюстом. Им овладело беспокойство, как бы Штрикфельд тоже не обратил на нее внимания. Но капитан и тут оказался любезным:
— Вы наш гость. Право выбора за вами.
Штрикфельд поставил две бутылки вина, хотел было наполнить рюмки, но Власов заторопился, подмигнул: «Уводи свою…» И сел рядом с брюнеткой вплотную. Она захохотала, взвизгнула:
— Ну и дылда!
Потом всмотрелась, брезгливо отодвинулась:
— Это не с твоим ли, милок, портретом немцы листовки раздавали?.. Эх, жизня наша с тобой сволочная!.. Чего вина наливаешь — водки давай! Водки!..
Дня через два Штрикфельд появился в форме офицера гестапо и в ответ на удивленный взгляд Власова заявил:
— Сегодня у нас деловое свидание…
Власов надеялся, что подадут «опель-адмирал», повезут в ставку Гитлера, при разговоре с фюрером будут присутствовать высокопоставленные лица рейха, все произойдет по самому высшему разряду — не каждый же день добровольно переходят к немцам командующие армиями. А ехать никуда не пришлось. В ту же комнату, где он сидел, капитан ввел немца в штатском.
Без всякой торжественности, даже без фашистского приветствия, которым иногда по утрам встречал его Штрикфельд, штатский деловито отрекомендовался:
— Хильгер, советник министерства иностранных дел.
Сел без приглашения, словно не гость, а хозяин. Небрежно сказал:
— Я слушаю вас, генерал.
Власов недоуменно посмотрел на Штрикфельда. Капитан молчал, на лице равнодушная неприступность: «Выкручивайся, как знаешь!»
— Я хотел вас послушать, господин Хильгер… Мне, собственно, говорить нечего… Я все сказал своим добровольным переходом на сторону Великой Германии. Могу только добавить, что я предлагаю свои услуги, свои знания для борьбы с коммунистами.
— Чем вызвано ваше решение?
— Убеждениями.
— Вы могли бы сообщить их, хотя бы вкратце?
— Попытаюсь.
— Я слушаю.
— Я вырос в религиозной семье. Мои родители хотели, чтобы я стал священнослужителем.
— Вы верите в бога?
— Как вам сказать…
— Сказать можно или да, или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
— Если перевести их звания на армейские, то Леман — подполковник, а Белинберг — генерал-майор… Кстати, близок к Генриху Гиммлеру. Мы летели вместе, — не без гордости сообщил Штрикфельд.
Кто знал, что бригаденфюрера СС Белинберга через месяц повысят в звании — он станет группенфюрером, в переводе на армейский чин генерал-лейтенантом, что через два месяца его убьют под Краснодаром партизаны, а его вдова Адель Белинберг через два года станет с согласия Гиммлера женой Власова?
Показывали хронику. У подножья Эйфелевой башни молодые, здоровые, довольные собой немецкие солдаты весело переговаривались с француженками, потом этих же солдат, а может, просто похожих на них показали в кафе. Один стоял с бокалом в руке — произносил тост.
Затем показали Киев — улицы Пушкина, Свердлова, Театральную площадь. На мгновение мелькнул дом, где Власов когда-то, до войны, жил. По картинной галерее ходили немцы.
Власов завозился в кресле — стало не по себе. Захотелось сказать что-нибудь про Киев, но никаких подходящих слов не находилось, да и кадры пошли другие — показывали, как в Гамбурге проходит сбор пожертвований для германской армии.
Долго шел фильм о капризной красавице, уехавшей от благородного, но скучного мужа в Альпы. Красавица отчаянно смело летела на лыжах с горы, внизу ее ждали двое — возлюбленный и благородный, только что приехавший супруг.
Штрикфельду картина нравилась, забыл даже переводить. У Власова от долгого сидения в жестком деревянном кресле заболел зад. Но разве уйдешь?
Расстались с Штрикфельдом дружески. Напоследок Власов небрежно сказал — обдумывал, как это сделать, почти весь вечер:
— Если можно, раздобудьте для меня обувь русского образца. Извините, привык. Эти очень жмут.
Герр Хильгер подводит итог
Винницу немцы показать не захотели — везли с аэродрома в машине с занавешенными окнами. А посмотреть на город Власову хотелось. Здесь он жил около двух лет, когда командовал полком. У железнодорожного переезда стояли минут пять — пропускали громыхавший на стыках товарный поезд. Власов попытался приподнять край занавески: сидевший сзади офицер, встретивший возле самолета, бесцеремонно отвел руку и плотно прижал коричневую материю.
Несколько дней держали взаперти. Кормили, давали водку, вино, показывали кинохронику — никаких деловых разговоров. Власов спросил Штрикфельда, когда закончится его затворничество. Капитан только пожал плечами.
Не мог же Штрикфельд просто так, за здорово живешь, брякнуть, что отдел пропаганды верховного командования, в распоряжении которого отныне находился Власов, послал запрос в абвер, гестапо, пятое управление министерства иностранных дел «сообщить все, что известно о добровольно перешедшем на сторону Великой Германии генерал-лейтенанте Власове, родившемся в 1901 году в деревне Ломакино Гагинского района Горьковской области (по-дореволюционному — Нижегородской губернии), окончившем духовное училище, духовную семинарию, женатого: первый раз в 1926 году на односельчанке Полине Михайловне Вороновой, второй раз в 1937 году на Анне Семеновне Оськиной, третий раз в 1941 году на Агнессе Павловне Подмазенко, военном враче 3-го ранга, в комсомоле не состоявшем, закончившем высшие стрелковые курсы «Выстрел», командовавшем до войны ротой, батальоном, полком и дивизией.
Есть сведения: особенно пошел в гору после 1937 года, долго не вступал в Коммунистическую партию, боялся, что напомнят о происхождении из кулаков, честолюбив, любит женщин (едва отправив последнюю жену рожать, немедленно завел двух любовниц), любит деньги, замкнут, хитер, труслив, очень боится смерти.
Просим уточнить: сколько земли было у отца, кто его друзья среди советских военных, какое впечатление произвел на русских его переход на нашу сторону».
В конце запроса значилось: «Необходимо на предмет использования генераллейтенанта Власова в антисоветских целях».
Если бы не Штрикфельд, можно было бы сойти с ума от безделья. Капитан был мастер на все руки: хорошо, не пьянея, выпивал, забавно рассказывал анекдоты, не стеснялся даже про Геббельса: «Берлинцы знают: если в газетах сегодня белое пятно, значит, изъята очередная статья министра пропаганды». К концу второй недели, вечером, Штрикфельд, внимательно посмотрев на своего поскучневшего подопечного, извинился и ушел. Вернулся он поздно с двумя девицами. Девицы вели себя благопристойно, подавая руку, сделали книксен, назвались, правда, только по имени. Одна — Мурой, другая — Люсей.
Власову понравилась Люся — среднего роста плотная брюнетка с высоким бюстом. Им овладело беспокойство, как бы Штрикфельд тоже не обратил на нее внимания. Но капитан и тут оказался любезным:
— Вы наш гость. Право выбора за вами.
Штрикфельд поставил две бутылки вина, хотел было наполнить рюмки, но Власов заторопился, подмигнул: «Уводи свою…» И сел рядом с брюнеткой вплотную. Она захохотала, взвизгнула:
— Ну и дылда!
Потом всмотрелась, брезгливо отодвинулась:
— Это не с твоим ли, милок, портретом немцы листовки раздавали?.. Эх, жизня наша с тобой сволочная!.. Чего вина наливаешь — водки давай! Водки!..
Дня через два Штрикфельд появился в форме офицера гестапо и в ответ на удивленный взгляд Власова заявил:
— Сегодня у нас деловое свидание…
Власов надеялся, что подадут «опель-адмирал», повезут в ставку Гитлера, при разговоре с фюрером будут присутствовать высокопоставленные лица рейха, все произойдет по самому высшему разряду — не каждый же день добровольно переходят к немцам командующие армиями. А ехать никуда не пришлось. В ту же комнату, где он сидел, капитан ввел немца в штатском.
Без всякой торжественности, даже без фашистского приветствия, которым иногда по утрам встречал его Штрикфельд, штатский деловито отрекомендовался:
— Хильгер, советник министерства иностранных дел.
Сел без приглашения, словно не гость, а хозяин. Небрежно сказал:
— Я слушаю вас, генерал.
Власов недоуменно посмотрел на Штрикфельда. Капитан молчал, на лице равнодушная неприступность: «Выкручивайся, как знаешь!»
— Я хотел вас послушать, господин Хильгер… Мне, собственно, говорить нечего… Я все сказал своим добровольным переходом на сторону Великой Германии. Могу только добавить, что я предлагаю свои услуги, свои знания для борьбы с коммунистами.
— Чем вызвано ваше решение?
— Убеждениями.
— Вы могли бы сообщить их, хотя бы вкратце?
— Попытаюсь.
— Я слушаю.
— Я вырос в религиозной семье. Мои родители хотели, чтобы я стал священнослужителем.
— Вы верите в бога?
— Как вам сказать…
— Сказать можно или да, или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141