От него исходила такая сила, что Сисси стала хватать ртом воздух.
– Вы в порядке? – Голос Паркера приобрел грудной оттенок; казалось, он тоже не остался равнодушным к ее чарам. – Хотите, чтобы я остался?
«Нет! Уходите, скорее!»
– Да, – прошептала она.
Паркер сделал три длинных шага, легко взял ее на руки и поцеловал, крепко и властно. Все у него было сильное – спина, руки, ноги… Он отнес Сисси на кровать. Она думала, что он будет грубым, сорвет с нее одежду и бросится в бой, но Паркер ее удивил. Он стоял над ней, сначала раздевая глазами, потом опустил мозолистые пальцы, осторожно расстегнул платье и начал раздевать с такой мучительной медлительностью, что Сисси хотелось крикнуть: «Быстрее!»
Она лежала как загипнотизированная. Когда на Сисси не осталось ничего из одежды, он начал раздеваться сам. За рубашкой последовала зеленая майка, за той – до блеска начищенные высокие ботинки и брюки. Зеленые трусы не могли скрыть туго напрягшуюся плоть.
Полностью обнаженный Паркер возвышался над ней, как статуя, и улыбался. Сисси, сходившая с ума от желания, увидела его великолепный член, и внезапно ей захотелось сделать то, чего она не делала ни разу в жизни. Не успев опомниться, она потянулась к нему, обвила руками его скульптурные ягодицы и взяла член в рот.
Это ощущение тоже было новым и таким опьяняющим, что она пришла в неистовство. Несколько секунд Паркер еще стоял, но потом отпрянул и опрокинул Сисси на кровать. Он был высокий – выше Эда и Алистера – и тяжелый. Ощущение тяжести его тела было поразительно эротичным. Сисси обвила его руками, прижала к себе, раздвинула ноги и закрыла глаза, наслаждаясь новым способом любви. Ее военный больше не был ни медлительным, ни бережным. Он властно овладевал ею, с каждым разом вонзаясь глубже и глубже.
Он был воином, храбрым, опасным и мужественным. Его поцелуи обжигали, жизненная сила ошеломляла. Несколько раз Сисси казалось, что он вот-вот кончит, но Паркер продолжал двигаться, и она испытывала один оргазм за другим, пока не запросила пощады.
Сисси пыталась не уснуть, но усталость и удовлетворение взяли свое, и в конце концов она задремала в его объятиях. А когда очнулась, он уже ушел. Остался только запах на коже.
Зато боль в лодыжке бесследно исчезла.
21
Офелия обводила взглядом полки маленькой аптеки в центре «Рощи» и видела все – от глазных капель до присыпки для ног, – кроме набора для определения беременности.
– Я рада, что ты взяла отпуск, – сказала ей мать. – У тебя усталый вид, дорогая.
Дэвид придерживался того же мнения.
– Ты совсем загнала себя, Офелия. – Он спросил, знает ли она, почему так перенапрягается, почему изо всех сил стремится быть самой лучшей, самой быстрой и самой умной. С кем она соперничает? Офелия ответила, что так было всегда, замяла разговор, и больше он ни разу не возникал. Но настойчивый совет Дэвида провести неделю на курорте, расслабиться и подумать, как быть дальше, подразумевал, что вопрос так и остался открытым. Он хотел знать, что именно ею движет; мало того, он хотел, чтобы Офелия сама поняла это.
Как и положено завзятому трудоголику, она привезла в «Рощу» рукопись новой книги, которая называлась «В защиту наших предков». Ее теории до такой степени не понимали, принимали в штыки и высмеивали, что она считала своим долгом ответить ударом на удар. В «ноутбуке» Офелии хранились записи всех теле– и радиошоу, в которых она принимала участие, а также все упоминания о ее работе в печатных средствах массовой информации: статьи, рецензии и интервью. Дэвид предполагал, что название не соответствовало назначению книги: Офелия защищала не столько наших пещерных предшественников, сколько себя самое. Иногда Офелии казалось, что выйти замуж за психоаналитика фрейдистского толка может только набитая дура. Нельзя же анализировать все подряд!
Но это не имело никакого отношения к причине, которая заставила ее принять приз за победу в конкурсе, в котором она не участвовала.
За стойкой с аспирином и бальзамом для губ стояла молодая женщина.
– Чем могу помочь?
Когда Офелия попросила «тест на беременность», продавщица посоветовала ей обратиться в медпункт.
– У нас есть медсестра. Она работает у врача в Палм-Спрингс. Очень способная женщина и умеет хранить тайну.
Двухкомнатный медпункт размещался в главном корпусе, за административными зданиями. Медсестра была молодая и шустрая; она тут же заявила, что имеет не только диплом, но и лицензию, позволяющую ей ставить диагнозы и выписывать рецепты от имени врача, который приезжает на курорт два раза в месяц и проверяет медицинские карточки.
Когда Офелия сказала, что ей нужно, медсестра пошла в заднюю комнату и начала рыться в шкафу. С тревогой ожидая ее возвращения, Офелия думала о маленькой Софи, болезнь которой полностью изменила жизнь ее сестры и зятя. Теперь все их мысли и поступки – вплоть до выбора кинокартин и блюд, которые следовало приготовить на обед, – определялись поврежденным геном. У ее сестры это стало манией. Она не могла думать ни о чем, кроме болезни дочери.
– Мне очень жаль, – сказала медсестра, вернувшись в комнату, – наборов для определения беременности у нас нет. Но я могу послать запрос, и набор пришлют нам с вечерним рейсом.
С вечерним рейсом… Офелия посмотрела на часы. Был полдень. Что ж, время терпит. Она займется книгой. Поплавает в бассейне. Позвонит Дэвиду. В общем, будет вести себя нормально.
22
Он пришел ко мне попросить совета, какую рубашку надеть, а когда я сняла лифчик и трусики и попыталась влезть в этот дурацкий костюм с блестками, Кенни за мной подсматривал, хотя не должен был.
Тут я притворяюсь обиженной и говорю, что его придется наказать. «Вы наденете на меня этот дурацкий костюм, – приказываю я, – но при этом будете держать глаза закрытыми».
Он становится передо мной на колени и пытается натянуть трусики мне на бедра. Потом останавливается. Его руки начинают ощупывать мои бедра и ягодицы так, словно читают шрифт Брайля. Его дыхание касается моего паха. Потом руки снова возвращаются к лоскутку ткани, но тянут его не вверх, а вниз. Теперь уже я закрываю глаза и стою перед ним, наслаждаясь этими прикосновениями. Я знаю, что глаза Кенни открыты, потому что кожу щекочут его ресницы. Место там очень чувствительное; достаточно притронуться к нему, чтобы внутри вспыхнуло пламя.
Я меняю позу, чтобы ему было удобнее. Он раздвигает мне ноги и начинает дразнить меня языком. У меня кружится голова, я запускаю пальцы в его волосы. Я – богиня, а Кенни преклоняет колени у моего алтаря… Но его ласки сводят меня с ума. Еще одно прикосновение, и я кончу. Я хочу, чтобы он вошел в меня. Хочу лечь, раздвинуть ноги как можно шире, ощутить тяжесть его тела и яростные рывки, заставляющие меня воспарить до небес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Вы в порядке? – Голос Паркера приобрел грудной оттенок; казалось, он тоже не остался равнодушным к ее чарам. – Хотите, чтобы я остался?
«Нет! Уходите, скорее!»
– Да, – прошептала она.
Паркер сделал три длинных шага, легко взял ее на руки и поцеловал, крепко и властно. Все у него было сильное – спина, руки, ноги… Он отнес Сисси на кровать. Она думала, что он будет грубым, сорвет с нее одежду и бросится в бой, но Паркер ее удивил. Он стоял над ней, сначала раздевая глазами, потом опустил мозолистые пальцы, осторожно расстегнул платье и начал раздевать с такой мучительной медлительностью, что Сисси хотелось крикнуть: «Быстрее!»
Она лежала как загипнотизированная. Когда на Сисси не осталось ничего из одежды, он начал раздеваться сам. За рубашкой последовала зеленая майка, за той – до блеска начищенные высокие ботинки и брюки. Зеленые трусы не могли скрыть туго напрягшуюся плоть.
Полностью обнаженный Паркер возвышался над ней, как статуя, и улыбался. Сисси, сходившая с ума от желания, увидела его великолепный член, и внезапно ей захотелось сделать то, чего она не делала ни разу в жизни. Не успев опомниться, она потянулась к нему, обвила руками его скульптурные ягодицы и взяла член в рот.
Это ощущение тоже было новым и таким опьяняющим, что она пришла в неистовство. Несколько секунд Паркер еще стоял, но потом отпрянул и опрокинул Сисси на кровать. Он был высокий – выше Эда и Алистера – и тяжелый. Ощущение тяжести его тела было поразительно эротичным. Сисси обвила его руками, прижала к себе, раздвинула ноги и закрыла глаза, наслаждаясь новым способом любви. Ее военный больше не был ни медлительным, ни бережным. Он властно овладевал ею, с каждым разом вонзаясь глубже и глубже.
Он был воином, храбрым, опасным и мужественным. Его поцелуи обжигали, жизненная сила ошеломляла. Несколько раз Сисси казалось, что он вот-вот кончит, но Паркер продолжал двигаться, и она испытывала один оргазм за другим, пока не запросила пощады.
Сисси пыталась не уснуть, но усталость и удовлетворение взяли свое, и в конце концов она задремала в его объятиях. А когда очнулась, он уже ушел. Остался только запах на коже.
Зато боль в лодыжке бесследно исчезла.
21
Офелия обводила взглядом полки маленькой аптеки в центре «Рощи» и видела все – от глазных капель до присыпки для ног, – кроме набора для определения беременности.
– Я рада, что ты взяла отпуск, – сказала ей мать. – У тебя усталый вид, дорогая.
Дэвид придерживался того же мнения.
– Ты совсем загнала себя, Офелия. – Он спросил, знает ли она, почему так перенапрягается, почему изо всех сил стремится быть самой лучшей, самой быстрой и самой умной. С кем она соперничает? Офелия ответила, что так было всегда, замяла разговор, и больше он ни разу не возникал. Но настойчивый совет Дэвида провести неделю на курорте, расслабиться и подумать, как быть дальше, подразумевал, что вопрос так и остался открытым. Он хотел знать, что именно ею движет; мало того, он хотел, чтобы Офелия сама поняла это.
Как и положено завзятому трудоголику, она привезла в «Рощу» рукопись новой книги, которая называлась «В защиту наших предков». Ее теории до такой степени не понимали, принимали в штыки и высмеивали, что она считала своим долгом ответить ударом на удар. В «ноутбуке» Офелии хранились записи всех теле– и радиошоу, в которых она принимала участие, а также все упоминания о ее работе в печатных средствах массовой информации: статьи, рецензии и интервью. Дэвид предполагал, что название не соответствовало назначению книги: Офелия защищала не столько наших пещерных предшественников, сколько себя самое. Иногда Офелии казалось, что выйти замуж за психоаналитика фрейдистского толка может только набитая дура. Нельзя же анализировать все подряд!
Но это не имело никакого отношения к причине, которая заставила ее принять приз за победу в конкурсе, в котором она не участвовала.
За стойкой с аспирином и бальзамом для губ стояла молодая женщина.
– Чем могу помочь?
Когда Офелия попросила «тест на беременность», продавщица посоветовала ей обратиться в медпункт.
– У нас есть медсестра. Она работает у врача в Палм-Спрингс. Очень способная женщина и умеет хранить тайну.
Двухкомнатный медпункт размещался в главном корпусе, за административными зданиями. Медсестра была молодая и шустрая; она тут же заявила, что имеет не только диплом, но и лицензию, позволяющую ей ставить диагнозы и выписывать рецепты от имени врача, который приезжает на курорт два раза в месяц и проверяет медицинские карточки.
Когда Офелия сказала, что ей нужно, медсестра пошла в заднюю комнату и начала рыться в шкафу. С тревогой ожидая ее возвращения, Офелия думала о маленькой Софи, болезнь которой полностью изменила жизнь ее сестры и зятя. Теперь все их мысли и поступки – вплоть до выбора кинокартин и блюд, которые следовало приготовить на обед, – определялись поврежденным геном. У ее сестры это стало манией. Она не могла думать ни о чем, кроме болезни дочери.
– Мне очень жаль, – сказала медсестра, вернувшись в комнату, – наборов для определения беременности у нас нет. Но я могу послать запрос, и набор пришлют нам с вечерним рейсом.
С вечерним рейсом… Офелия посмотрела на часы. Был полдень. Что ж, время терпит. Она займется книгой. Поплавает в бассейне. Позвонит Дэвиду. В общем, будет вести себя нормально.
22
Он пришел ко мне попросить совета, какую рубашку надеть, а когда я сняла лифчик и трусики и попыталась влезть в этот дурацкий костюм с блестками, Кенни за мной подсматривал, хотя не должен был.
Тут я притворяюсь обиженной и говорю, что его придется наказать. «Вы наденете на меня этот дурацкий костюм, – приказываю я, – но при этом будете держать глаза закрытыми».
Он становится передо мной на колени и пытается натянуть трусики мне на бедра. Потом останавливается. Его руки начинают ощупывать мои бедра и ягодицы так, словно читают шрифт Брайля. Его дыхание касается моего паха. Потом руки снова возвращаются к лоскутку ткани, но тянут его не вверх, а вниз. Теперь уже я закрываю глаза и стою перед ним, наслаждаясь этими прикосновениями. Я знаю, что глаза Кенни открыты, потому что кожу щекочут его ресницы. Место там очень чувствительное; достаточно притронуться к нему, чтобы внутри вспыхнуло пламя.
Я меняю позу, чтобы ему было удобнее. Он раздвигает мне ноги и начинает дразнить меня языком. У меня кружится голова, я запускаю пальцы в его волосы. Я – богиня, а Кенни преклоняет колени у моего алтаря… Но его ласки сводят меня с ума. Еще одно прикосновение, и я кончу. Я хочу, чтобы он вошел в меня. Хочу лечь, раздвинуть ноги как можно шире, ощутить тяжесть его тела и яростные рывки, заставляющие меня воспарить до небес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86