– Ох, мистер Фоллон! – простонала скакавшая на нем портниха.
Пора было заканчивать. Он взял портниху за бедра, снял с себя, нагнул ей голову и приказал:
– Соси. – Его мозги были заняты другим. Фоллон ждал важного звонка. Когда его член оказался во рту девушки, Майкл вплел пальцы в ее волосы, затем выбрался из-под нее и сказал: – Берись за работу, куколка. – На полу лежали еще целые ярды белых кружев, которые следовало пришить к платью.
Он быстро оделся, вынул бумажник и достал оттуда кредитку в сто долларов.
– Держи, милашка. – Майкл протянул портнихе деньги, подмигнул и улыбнулся.
Фоллон пошел к двери, но остановился, увидев фату. Сшитая из итальянских кружев и украшенная бисером, она была такой тяжелой, что нести ее могли только три «цветочные девочки».
Когда Майкл прикоснулся к ней, его рука дрогнула. Он вспомнил ночь, когда родилась Франческа. Ночь, после которой его жизнь круто изменилась. Красавица Гаянэ лежала мертвая на окровавленных простынях, а на его руках покоился беспомощный младенец. Именно тогда в Фоллоне что-то щелкнуло, и он сделал первый шаг к исправлению.
Он застал Карла Бейкерсфелта дома. Тот как раз готовился сбыть с рук трех незаконно добытых младенцев.
В тот вечер Майкл вошел к нему, держа в руках сигару.
– Поздравь меня, я стал папочкой.
– Угу, – ответил Бейкерсфелт, принимая «гавану». Он слышал, что жена Фоллона Гаянэ Симонян должна вот-вот родить. Эта встреча должна была принести ему нечто большее, чем сигара. Но Майкл вел себя странно.
И тут прозвучало:
– Гаянэ умерла. Родила мне дочь, но заплатила за это собственной жизнью.
– Мне очень жаль, – ответил Карл Бейкерсфелт, который произвел на свет больше детей, чем мог сосчитать, но никогда не интересовался, что стало с их матерями.
В другой обстановке взгляд Майкла насторожил бы Бейкерсфелта. Но тут все было ясно. У человека умерла жена, вот и все.
– Она кричала, Карл. Там было столько крови… Доктор сказал, что может спасти только одного из них – или жену, или ребенка. Что мне было делать?
– И ты выбрал ребенка, – сказал Бейкерсфелт, гадая, зачем вообще Майкл пришел к нему. Пусть побыстрее переходит к делу. Его ждут люди.
– Я выхожу из игры, Карл, – наконец сказал Майкл. – Хочу начать сначала. Я держал в руках это маленькое создание, и у меня таяло сердце, как шоколадка в августе. Я поклялся, что начну честную жизнь.
Карл улыбнулся и полез за зажигалкой.
– Это на тебя отцовство так подействовало… Ладно, я больше не буду привлекать тебя. Найду другого парня на все руки.
– Дело вот в чем, – осторожно сказал Фоллон, еще не зная, как воплотить в жизнь созревшее у него судьбоносное решение. – Могу ли я быть уверенным в том, что старые дружки не станут напоминать мне о прошлом?
Золотая зажигалка замерла в руках Карла.
– Майкл, мне ты можешь доверять.
– Понимаешь, какая штука. Я пару раз работал на Джоя Франкимони… Не думаю, что он будет молчать. Особенно сейчас, когда «федералы» заставляют его продать казино и уехать из города. Он может наговорить лишнего.
– Да, – кивнул Карл. Джой Носатый, получивший свою кличку за то, что вообще не имел носа, славился своей болтливостью.
– Так вот, я зашел к Джою час назад и подсыпал ему соли. – Это означало, что Майкл запихнул ему в глотку таблетки хлористой ртути – любимого яда мафии.
– Поддерживаю, – сказал Бейкерсфелт. – Ты можешь рассчитывать на меня.
– Вот и хорошо. Я просто хотел, чтобы ты дал слово. Я теперь отец и должен стать уважаемым человеком. Никаких связей со старыми дружками. Никаких грязных делишек. Моя девочка скоро вырастет, а я не хочу всегда волноваться из-за того, что мое прошлое выйдет наружу. Понимаешь, о чем я?
Бейкерсфелт кивнул. Он действительно понимал, что имеет в виду Фоллон. Он нажал большим пальцем на колесико зажигалки и поднес ее к прекрасной гаванской сигаре. Взрыв снес ему половину головы. На письменный стол брызнули кровь, осколки кости и хлопья черного пороха.
– Вот теперь я в тебе уверен, – сказал Майкл. Потом он обошел дом с канистрой бензина, особенно щедро полив шкафы, в которых хранились записи о подпольной торговле людьми.
Хватило одной спички. Дом вспыхнул, как охапка соломы, и в небо взвился пепел с именами молодых матерей и приемных родителей, местами и датами рождения, маршрутами и полученными суммами. Не осталось ни одного свидетельства о том, что Бейкерсфелт годами торговал похищенными младенцами. Но главное было в другом: не осталось ни одного свидетельства, что к этому бизнесу имел отношение Майкл Фоллон.
Это случилось много лет назад, и Фоллон считал себя в безопасности. Но недавно выяснилось, что убрать концы в воду не удалось и кое-кому стало известно о его связях с Бейкерсфелтом.
Он оставил портниху, поднялся в пентхаус, сбросил с себя одежду и прошел в просторный душ, облицованный мрамором. Растирая мускулистое тело, Фоллон вспоминал конец шестидесятых – начало семидесятых, когда он снабжал крадеными младенцами все западные штаты. Дельце было легкое и денежное. Водитель и няня забирали младенцев у других водителей. Никто не знал, откуда родом украденные дети, а потом их отдавали в новые семьи. Выяснить их происхождение было невозможно, и Майкл Фоллон утешался тем, что никто не сможет доказать его участие в этих преступлениях.
Но не тут-то было. Одна пронырливая сука по имени Эбби Тайлер, владелица курорта неподалеку от Палм-Спрингс, что-то пронюхала…
Выйдя из душа, Фоллон надел халат и подошел к окну, за которым открывался вид на Лас-Вегас. Вдалеке дома и трава встречались с краем огромного моря цвета охры. Пустыня…
Майкл Фоллон ненавидел пустыню, потому что она напоминала ему о бесконечности. Она просто продолжалась и продолжалась, не имея ни начала, ни конца, ни цели, ни смысла. От пустыни у него по спине бежали мурашки, потому что ее нельзя было ни узнать, ни понять, ни поладить с ней, ни одолеть, потому что пустыня всегда побеждала. Поэтому он бежал в объятия стекла, железобетона и дешевых ковровых дорожек отелей-казино, вдыхал в себя кондиционированный воздух так же, как альпинисты пьют воздух гор, и блаженствовал в жарком свете прожекторов так же, как большинство людей блаженствует в лучах солнца.
Он налил себе виски. Когда же зазвонит этот гребаный телефон?
Карл Бейкерсфелт был всего лишь первым. Майкл составил список людей, которые слишком много знали, и мало-помалу заставил замолчать почти всех. Сегодня, за несколько дней до свадьбы, в этом списке оставалось пятеро.
У него была история с издателем одной невадской газеты. Через день после свадьбы Фоллона (тогда двадцатипятилетнего) с Гаянэ Симонян этот человек написал: «Грегори Симонян, известный как основатель знаменитого «Стрипа», пользовался хорошей репутацией из-за своего отказа иметь дело с гангстерами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86