— Ваш отец просил меня поговорить с вами.
Элиз почувствовала, что напряглась, — какая бессовестная ложь! Отец, ее союзник, ненавидел Мэнвина не меньше, чем она… Впрочем, возможно, это не совсем правда: ее отец испытывал к своему амбициозному младшему брату гораздо более сложные чувства. Однако он нашел спасение в музыке и книгах, которые ему читают. Он укрылся во мраке, которым окутан весь его мир.
Ее отец родился слепым, и Мэнвин, который был сильным и здоровым и обладал прекрасным зрением — в некотором смысле даже слишком острым, поскольку он всегда видел слабости других, обошел его в линии наследования. Мэнвин мог повести за собой армию в сражение, а с точки зрения Уиллсов нет ничего важнее, несмотря то, что за последние несколько лет не произошло ни одного сражения.
— Турнир в Вестбруке состоится через несколько недель, — мягко начал Мэнвин, который, очевидно, заготовил свою речь заранее. — В прошлом я вас поддерживал, считая, что вы еще не готовы, но больше не собираюсь идти против воли семьи. Вы из клана Уиллсов, ваше высочество, нам приходится думать о вашем и своем будущем. Необходимо найти вам подходящего супруга.
— Из числа подходящих храбрых рыцарей, обладающих подходящим состоянием, — проговорила Элиз, в намерения которой совсем не входило язвить, но она не смогла сдержаться.
Из его ушей потекла кровь, когда она врезала ему по голове своей булавой.
Мэнвин покачал головой с видом человека, обиженного тем, что он услышал:
— Дитя мое, вы даже не представляете себе, как несправедливы ко мне. Я беспокоюсь только о вашем благополучии и счастье. Я рискнул нанести оскорбление нескольким очень влиятельным семьям в Аире только потому, что с уважением отнесся к вашему желанию сохранить невинность еще несколько лет. Но вам исполнилось двадцать. Уже давно пора принять на себя ответственность, которую накладывает на вас принадлежность к семье Уиллсов. Вы ведь все-таки не дочь какого-нибудь торговца. Никто из нас не вступает в брак по желанию, однако мы все нашли радость в заключенных нами союзах.
Труднее всего Элиз переносила, когда он говорил правду — пусть даже и частичную. Не всем удалось найти счастье в своих «союзах», а некоторые чувствовали себя так, словно стали жертвой тяжелой, неизлечимой болезни. Однако многие действительно обрели некое подобие удовлетворения.
— Но вашей светлости прекрасно известно, что я не стану выбирать вам мужа. Это решение примет ваш отец. Я здесь лишь в качестве вестника. Должен сообщить вам, что на турнире в Вестбруке соберется весь цвет знати: самые могущественные и славные семьи и их сыновья. Элиз, — неожиданно проговорил Мэнвин, отбросив претенциозное официальное обращение, — детство кончилось.
Его последние слова напугали Элиз больше, чем все, что он говорил до сих пор, не потому, что она хотела остаться ребенком — она не хотела, — но девушка поняла, что все, чего от нее теперь потребует Мэнвин, будет оправдано именно этим. Она больше не ребенок и должна нести свою ношу ответственности, забыть о собственных желаниях ради благополучия семьи. Ей необходимо поддерживать ужасную иллюзию того, что они по-прежнему принадлежат к королевскому роду, у которого отняли его законное место в мире. И ради иллюзии она должна пожертвовать своим счастьем.
Элиз прекрасно знала: красивые речи Мэнвина — сплошной обман, но понимала, что протестовать бесполезно. Мэнвин не нуждался в том, чтобы ему напоминали его собственные слова, произнесенные во время других разговоров. Он просто все отрицал. Элиз иногда думала, что он просто так устроен — верит в свою версию правды, такую, какой она ему представляется на данный момент.
За последние три года дядя Мэнвин постоянно убеждал Элиз в том, что она должна выйти замуж, — и, несмотря на его протесты, она подозревала, что он уже выбрал для нее жениха, сына влиятельного человека, который преследует свои амбициозные интересы. Герцог, который хочет, чтобы его внук правил более обширными землями, возможно, даже целым королевством — кто знает? Он не первый будет считать, что капля крови Уиллсов в его семье даст ему законное право напасть на своего соседа. Потому что ведь когда-то им принадлежал весь Аир.
Мэнвин, нахмурившись, смотрел на племянницу. Он славился своим умением читать реакцию своих собеседников и мгновенно менять тактику в разговоре с ними. Элиз попыталась придать своему лицу непроницаемое выражение.
— Я думаю, что в этом году молодые люди покажутся вам гораздо привлекательнее, чем раньше, Элиз. Все дамы так говорят. И среди них мы найдем вам самого настоящего принца.
Элиз едва сдержалась, чтобы не рассмеяться ему в лицо.
Среди кандидатур на роль ее мужа действительно имелась большая группа отвратительных, на взгляд Элиз, молодых людей, готовых сражаться с Реннэ с таким энтузиазмом, словно в турнире принимают участие призраки прошлого. Две семьи из поколения в поколение воюют друг с другом, чтобы отомстить тем, кто сотворил «великую несправедливость». Тот факт, что нынешние Реннэ и Уиллсы не имеют к событиям прошлого никакого отношения, ничего не значил. Зло должно быть наказано любой ценой. И если в настоящий момент война невозможна, что же, турнир может стать подходящей заменой.
Элиз не понимала, по какой причине жители Аира могут пожелать, чтобы ими правил представитель семей, отличающихся такой глупостью. Впрочем, именно тут и заключена главная проблема — они как раз и не хотят, чтобы королем стал кто-нибудь из Уиллсов или Реннэ. Только эти две семьи продолжают поддерживать миф о несправедливостях, совершенных в прошлом — как же старательно они его лелеют, — и им не под силу отказаться от мечты о реставрации. Полная победа над соперниками — возрождение былого могущества — даже лучше, чем полное уничтожение соперников. Одни взойдут на трон, а другие станут вынужденными свидетелями торжества своих врагов. Вековая ненависть и бесчисленные жертвы лишь малая цена, о которой и говорить не стоит.
— Я больше не смогу защищать вас, семья не допустит, — мягко проговорил Мэнвин. — Вы должны помнить о своих обязанностях.
Затянувшееся молчание, казалось, нисколько не смутило дядю Элиз, который продолжал взирать на нее с фальшивой любовью.
— Вы закончили? — ровным голосом поинтересовалась Элиз.
Она испытала настоящее удовольствие от того, что вопрос прозвучал оскорбительно — единственная форма протеста, доступная ей. Впрочем, Элиз понимала, что дядя все равно добьется своего.
По лицу Мэнвина пробежала легкая тень.
— Желаю вашему высочеству хорошего дня.
Как только дверь за ним закрылась, Элиз схватила с дивана подушку и, спрятав в ней лицо, громко и отчаянно закричала, а потом швырнула подушку в противоположный угол комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138