И
все же это было знакомое лицо. Любимое лицо. Оно нежно
улыбалось из пламени, как будто говоря о том, что смиренно и
радостно принимает судьбу мира.
Лидия.
Конан вздрогнул, осознав, кого он видит перед собой, и
этот шок окончательно привел его в сознание. Он ощутил, что
лежит связанным на скамье своей колесницы, его руки затекли и
нестерпимо ныли, так же, как и все его тело. Он закрыл глаза,
поняв, что даже малейшее движение век вызывает у него жгучую
боль. Конан попробовал чуть наклонить голову набок, чтобы дать
облегчение затекшему и нывшему затылку, но тут же вновь ощутил,
как на него обрушивается тяжелый каменный молоток.
Тогда он оставил все попытки пошевелиться и сосредоточил
все мысли только на одном: в центре огненного круга напротив
него сидела улыбающаяся девушка, и этой девушкой была Лидия.
Внезапно он почувствовал какое-то движение рядом с собой,
и чей-то тонкий голов произнес:
-- Да, действительно, это прекрасная колесница! В тысячу
раз лучше, чем наша старая, расхлябанная колымага,-- Это был
высокий мальчишеский голос, в котором уже, однако, пробивались
нотки приближающегося юношеского возраста.-Теперь я смогу
возить вас с комфортом, который вы заслужили, миледи! А чтобы
вам было еще более удобно, мы положим туда кучу мягких подушек
и тонких салфеток!
-- Это будет великолепно, Лар,-- прозвучал ответ, и нежный
тембр нового голоса заставил Конана снова пошевелиться. Он тут
же ощутил накатившую на него волну боли, правда, уже не такой
сильной, как первая.
-- Но сначала ее надо как следует почистить,-- продолжал
мальчишеский голос.-- Один из ее пассажиров, женщина, залила ее
своей кровью, мне так сказали. Досадная потеря -- теперь она
уже никогда не сможет присоединиться к нам,-- Говоривший
подошел к Конану ближе.-- Но в этом мужчине жизнь еще теплится.
Даже если он не сможет окончательно поправиться после своего
ранения, мы все равно сможем обратить его в нашу веру.
Почувствовав, как к нему прикоснулась чья-то рука, Конан
пошевелился или только попытался это сделать.
-- Грязный колдун... только попробуй... будешь гореть
синим пламенем в преисподней! -- Конан едва шевелил запекшимися
губами, и его угрозы едва ли кто-то слышал.
Он медленно повернулся на бок, пытаясь незаметно нащупать
на поясе кинжал, но его там не оказалось. В бессильной ярости
он снова закрыл глаза, стараясь собраться с мыслями.
-- Зря стараешься, парень! Твои угрозы меня совершенно не
волнуют. И почему все хайборийцы такие жестокие? -- насмешливо
спросил Лар.-- Ваше беспричинное, коварное нападение на нас
стоило многих жизней с обеих сторон -- бессчетное количество
душ, которые могли бы радоваться, служа нашему делу,-- Он
нетерпеливым жестом взъерошил себе волосы.-- Вы никогда не
остановите наше движение, и нас с каждым днем будет все больше
и больше, но все же я скорблю о потерях. Было бы проще
попробовать нас понять.
-- Понять! -- Ухватившись за перила колесницы, Конан
подтянулся и сел.-- О каких потерях ты скорбишь? Ты и твои
шакалы идут по стране, как стая саранчи, убивая и сжигая все и
всех на своем пути! -- с трудом открыв глаза, он увидел перед
собой хрупкую фигурку мальчика, казавшегося еще меньше от того,
что рядом с ним возвышались двое широкоплечих
громил-охранников.
-- Это всеобщее заблуждение,-- возразил Лар, посмотрев
сквозь огонь, где на мягких подушках сидела Лидия, внимая
змеиному пророку.-- Как и большинство людей, ты переоцениваешь
преходящие, временные вещи. Ты не знаешь силу истинного
посвящения, перед которым материальные ценности и личные
обязательства ничего не значат.
Конан промолчал. Его мало волновали рассуждения Лара, он
больше был занят тем, чтобы удерживать себя в сидячем положении
с наименьшей болью. Он сжал руки в кулаки и снова разжал их,
пробуя пальцы на чувствительность, затем осторожно снял с
головы шлем. Посмотрев внутрь его, Конан увидел, что там, где
была продавлена сталь, были клочья его волос и куски кожи,
прилипшие вместе с кровью к его внутренней поверхности. Затем
он со страхом дотронулся до кожи головы, чтобы убедиться, что
его череп не поврежден и мозг не открыт.
Нормально, решил он, эти раны заживут, если только Кром
будет милостив к нему и подарит еще хоть один день. Он отложил
шлем в сторону и перевел взгляд в сторону Лара.
В мальчишке не было ничего зловещего и дьявольского, что
Конан ожидал увидеть в пророке змеиной веры. Он казался
совершенно невинным ребенком, и это обезоружило Конана, погасив
его порыв броситься на пророка и задушить его. Обычный мальчик
с красивыми чертами лица и светлыми волосами, он был одет, как
для праздника, в пурпурную с яркой золотой вышивкой накидку, а
на голове сиял золотой венок. Несмотря на легкое высокомерие,
сквозившее в его взгляде, он двигался с мальчишеской
непринужденностью и беспечностью, и трудно было представить,
что этот ребенок мог представлять для кого-нибудь страшную
угрозу.
Его здоровенные охранники, один в фартуке кузнеца, другой
по виду охотник, казались флегматичными и туповатыми парнями.
Они стояли, готовые подчиниться любому приказу своего
повелителя, хотя и не проявляя скорости или инициативы. В них,
как и в Ларе, тоже не было ничего зловещего, но Конан знал, что
за их плотно сжатыми губами запросто могли притаиться змеи.
Конан огляделся вокруг и увидел, что они находятся на
территории лагеря, от которого мало что осталось: всего лишь
одна палатка, украшенная теперь змеями и другими мистическими
символами, сломанная повозка и открытый ящик с едой и вином.
Его собственные лошади с понурым видом стояли неподалеку,
привязанные к стволу дерева.
С того места, где еще совсем недавно кипела яростная
битва, больше не доносилось никаких звуков -- ни криков, ни
звона оружия, не видно было надвигающихся полчищ
змеепоклонников и падающих в ужасных муках динандарских солдат.
Трагедия сегодняшнего утра могла быть просто сном, хотя кровь
на панцире киммерийца и на полу колесницы говорила о том, что
все это было наяву.
Наконец медленно Конан перевел взгляд на ту, о ком не
переставал думать все предшествующие дни. Ему не хотелось
смотреть на нее, и это нежелание, доходящее почти до страха,
было вызвано не ее ошеломляющей красотой, а ее необъяснимым,
чудовищным присутствием здесь. Он встретился с ней глазами и
почувствовал, что они смотрят куда-то вглубь него с такой же,
как и у ее юного повелителя, счастливой невинностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
все же это было знакомое лицо. Любимое лицо. Оно нежно
улыбалось из пламени, как будто говоря о том, что смиренно и
радостно принимает судьбу мира.
Лидия.
Конан вздрогнул, осознав, кого он видит перед собой, и
этот шок окончательно привел его в сознание. Он ощутил, что
лежит связанным на скамье своей колесницы, его руки затекли и
нестерпимо ныли, так же, как и все его тело. Он закрыл глаза,
поняв, что даже малейшее движение век вызывает у него жгучую
боль. Конан попробовал чуть наклонить голову набок, чтобы дать
облегчение затекшему и нывшему затылку, но тут же вновь ощутил,
как на него обрушивается тяжелый каменный молоток.
Тогда он оставил все попытки пошевелиться и сосредоточил
все мысли только на одном: в центре огненного круга напротив
него сидела улыбающаяся девушка, и этой девушкой была Лидия.
Внезапно он почувствовал какое-то движение рядом с собой,
и чей-то тонкий голов произнес:
-- Да, действительно, это прекрасная колесница! В тысячу
раз лучше, чем наша старая, расхлябанная колымага,-- Это был
высокий мальчишеский голос, в котором уже, однако, пробивались
нотки приближающегося юношеского возраста.-Теперь я смогу
возить вас с комфортом, который вы заслужили, миледи! А чтобы
вам было еще более удобно, мы положим туда кучу мягких подушек
и тонких салфеток!
-- Это будет великолепно, Лар,-- прозвучал ответ, и нежный
тембр нового голоса заставил Конана снова пошевелиться. Он тут
же ощутил накатившую на него волну боли, правда, уже не такой
сильной, как первая.
-- Но сначала ее надо как следует почистить,-- продолжал
мальчишеский голос.-- Один из ее пассажиров, женщина, залила ее
своей кровью, мне так сказали. Досадная потеря -- теперь она
уже никогда не сможет присоединиться к нам,-- Говоривший
подошел к Конану ближе.-- Но в этом мужчине жизнь еще теплится.
Даже если он не сможет окончательно поправиться после своего
ранения, мы все равно сможем обратить его в нашу веру.
Почувствовав, как к нему прикоснулась чья-то рука, Конан
пошевелился или только попытался это сделать.
-- Грязный колдун... только попробуй... будешь гореть
синим пламенем в преисподней! -- Конан едва шевелил запекшимися
губами, и его угрозы едва ли кто-то слышал.
Он медленно повернулся на бок, пытаясь незаметно нащупать
на поясе кинжал, но его там не оказалось. В бессильной ярости
он снова закрыл глаза, стараясь собраться с мыслями.
-- Зря стараешься, парень! Твои угрозы меня совершенно не
волнуют. И почему все хайборийцы такие жестокие? -- насмешливо
спросил Лар.-- Ваше беспричинное, коварное нападение на нас
стоило многих жизней с обеих сторон -- бессчетное количество
душ, которые могли бы радоваться, служа нашему делу,-- Он
нетерпеливым жестом взъерошил себе волосы.-- Вы никогда не
остановите наше движение, и нас с каждым днем будет все больше
и больше, но все же я скорблю о потерях. Было бы проще
попробовать нас понять.
-- Понять! -- Ухватившись за перила колесницы, Конан
подтянулся и сел.-- О каких потерях ты скорбишь? Ты и твои
шакалы идут по стране, как стая саранчи, убивая и сжигая все и
всех на своем пути! -- с трудом открыв глаза, он увидел перед
собой хрупкую фигурку мальчика, казавшегося еще меньше от того,
что рядом с ним возвышались двое широкоплечих
громил-охранников.
-- Это всеобщее заблуждение,-- возразил Лар, посмотрев
сквозь огонь, где на мягких подушках сидела Лидия, внимая
змеиному пророку.-- Как и большинство людей, ты переоцениваешь
преходящие, временные вещи. Ты не знаешь силу истинного
посвящения, перед которым материальные ценности и личные
обязательства ничего не значат.
Конан промолчал. Его мало волновали рассуждения Лара, он
больше был занят тем, чтобы удерживать себя в сидячем положении
с наименьшей болью. Он сжал руки в кулаки и снова разжал их,
пробуя пальцы на чувствительность, затем осторожно снял с
головы шлем. Посмотрев внутрь его, Конан увидел, что там, где
была продавлена сталь, были клочья его волос и куски кожи,
прилипшие вместе с кровью к его внутренней поверхности. Затем
он со страхом дотронулся до кожи головы, чтобы убедиться, что
его череп не поврежден и мозг не открыт.
Нормально, решил он, эти раны заживут, если только Кром
будет милостив к нему и подарит еще хоть один день. Он отложил
шлем в сторону и перевел взгляд в сторону Лара.
В мальчишке не было ничего зловещего и дьявольского, что
Конан ожидал увидеть в пророке змеиной веры. Он казался
совершенно невинным ребенком, и это обезоружило Конана, погасив
его порыв броситься на пророка и задушить его. Обычный мальчик
с красивыми чертами лица и светлыми волосами, он был одет, как
для праздника, в пурпурную с яркой золотой вышивкой накидку, а
на голове сиял золотой венок. Несмотря на легкое высокомерие,
сквозившее в его взгляде, он двигался с мальчишеской
непринужденностью и беспечностью, и трудно было представить,
что этот ребенок мог представлять для кого-нибудь страшную
угрозу.
Его здоровенные охранники, один в фартуке кузнеца, другой
по виду охотник, казались флегматичными и туповатыми парнями.
Они стояли, готовые подчиниться любому приказу своего
повелителя, хотя и не проявляя скорости или инициативы. В них,
как и в Ларе, тоже не было ничего зловещего, но Конан знал, что
за их плотно сжатыми губами запросто могли притаиться змеи.
Конан огляделся вокруг и увидел, что они находятся на
территории лагеря, от которого мало что осталось: всего лишь
одна палатка, украшенная теперь змеями и другими мистическими
символами, сломанная повозка и открытый ящик с едой и вином.
Его собственные лошади с понурым видом стояли неподалеку,
привязанные к стволу дерева.
С того места, где еще совсем недавно кипела яростная
битва, больше не доносилось никаких звуков -- ни криков, ни
звона оружия, не видно было надвигающихся полчищ
змеепоклонников и падающих в ужасных муках динандарских солдат.
Трагедия сегодняшнего утра могла быть просто сном, хотя кровь
на панцире киммерийца и на полу колесницы говорила о том, что
все это было наяву.
Наконец медленно Конан перевел взгляд на ту, о ком не
переставал думать все предшествующие дни. Ему не хотелось
смотреть на нее, и это нежелание, доходящее почти до страха,
было вызвано не ее ошеломляющей красотой, а ее необъяснимым,
чудовищным присутствием здесь. Он встретился с ней глазами и
почувствовал, что они смотрят куда-то вглубь него с такой же,
как и у ее юного повелителя, счастливой невинностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54