— Потому что на самом деле удача это твоя. За векселя эти вшивые тебе десять тысяч баксов обломилось. С воздуха, можно сказать. Ты в своей вшивой налоговичке за год столько в лапу не получишь. И главное — безвредно. Потому как никто о них не знает и знать-то не будет. Каково? Круто?
И Гордей засмеялся. В смехе его не было издевки. Наоборот, редко удавались такие удачные разборки: без крови, без ругани. Да еще и мужику, в общем-то симпатичному, нежданный гостинчик.
— Вот так-то. Въехал в тему?
— Въехал.
— Тогда пошли в закрома. Где векселя?
— В институте. Чего уставились? Или думали, что я такие документы при себе таскаю?
— А это? — Гордей ткнул на вываленные на стол записи.
— Черновики. А серьезные бумаги, они и требуют серьезности… Ну, ты сам-то потащишь разве на дом улику?
— Да, подстава. Ну что ж, тогда гоним в институт.
— Что ж, поехали, — с деланной неохотой согласился Астахов, прикидывая, что при входе главное рывком перескочить через вертушку, а дальше при помощи вооруженной охраны можно будет отбиться. Особенно чесалась рука на ухмыляющегося грубияна здоровячка.
Но надежда угасла так же быстро, как и появилась.
— Да не, Гордей, — вмешался сидящий рядом. — Петраков говорил, что вечером институт перекрывают. Туда теперь до утра не попасть.
— Так? — зловеще поинтересовался Гордей.
— Может, и так, — вынужден был подтвердить Астахов.
— Чего ж тогда прикидывался? Иль наколоть думал?.. А ты, налоговичок, как погляжу, штучка.
— Да нет, ребята. Просто забыл. Я-то к ним по ночам не хожу, порядки не очень знаю. Мое дело — проверка. Так что подъезжайте с утра. Сядем, доедем. Там и отдам. Подходит?
— Почти, — улыбнулся Гордей, но теперь от улыбки его Астахову стало неуютно. — Стало быть, делаем так. Мы тут с тобой до утра покантуемся, чаек погоняем, в буру перекинемся. Ну, чтоб тебе не больно скучно было. А ребятки мои трое как раз пока в Веденеево сгоняют. Бабу твою прихватят. А чего? И ей потом на автобусах тащиться не придется, и тебе спокойней. А уж как сигнал от Петракова получим, что векселя на базе, так и твою — гуляй — не хочу. Нет возражений?
— Этого нельзя, мужики! — Астахов почувствовал, как пот прорвал его поры и он разом слипся с рубахой. — Женщина ни при чем. Я-то у вас здесь. Я вам нужен, не она. Сами поутру и разберемся. Ну, мужики?
— Так бы так, — сморщился Гордей, — и нам тащиться не в цвет. Но надежней. Да ты не дрейфь так, отец, мы ж тоже при понятии: никто ее не обидит. Ну, если ты, конечно, чего не выкинешь.
— Мужики! — Астахов поперхнулся. — Вы поймите — нельзя ее пугать. Порок сердца у нее. Она… Нельзя этого.
Сзади раздался хлюпающий звук, на который все быстро обернулись, но увидели лишь захлопнувшуюся дверь соседа.
— Нельзя, — умоляюще повторил Астахов. — Даже если не скажете, но ночью, чужие. Да если что с женой, разве я вам потом чего отдам?.. Я ж зубами рвать буду!
— Гордей, может, ему зубки-то сразу и проредить, чтоб после чего не вышло? — лениво пошутил все тот же здоровяк, и Астахов не шутя принялся примериваться допрыгнуть до него.
— Не пугай человека, — охолодил подчиненного Гордей. — А за женой сгонять все-таки придется. Через часик. Как раз ближе к утру возьмем. К восьми доставим. Ну а дальше — по результату. Вот так и порешим! Или, — он присмотрелся к хозяину, — есть другой вариант? А, отец?..
Астахов тяжело покачал головой.
— Стало быть, утверждаем этот. На том и подписались. А теперь дуй на кухню, чайку завари. Гости у тебя все-таки.
С трудом передвигаясь на сделавшихся непослушными ногах, Астахов поднялся, прошел мимо входной двери, возле которой на табурете расположился один из пришельцев. Едва не ударившись о косяк, повернул на кухню.
«Ниночка! Ниночка моя! — билось в голове. — Что ж делать-то?.. Ну, Мишка, соседина падлючий, перебрал ты. Если что, ноги вырву».
— Николаич! — послышалось ему.
— Николаич! Это я, Мишка! — горячий шепот доносился из-за буфета. Там, заколоченная когда-то фанерой, выходила на кухню вторая дверь из комнаты соседа. — Ты прости, не хотел я так-то. Не думал. Я ж не по злобе! Просто из мести. А потом, они мне тоже в глаз закатали. Даже за пузырем не отпустили. Может, сделать чего?
— Из дома выбраться сможешь? — стараясь шептать одними губами, поинтересовался Астахов.
— Так и… делов-то. Сколь раз через балкон. Как ключи, значит, по газу посею, так и…
— Тогда слушай. Я сейчас в туалете за бачком телефон запишу и фамилию. Сходишь после меня. Ну и…
— Да понял, сделаю. Николаич, ты не думай! Я все как скажешь! Я и на обмен, если чего. Не по злобе же получилось. Так — мстительство.
— Не слышны в саду даже шорохи!.. — нещадно фальшивя, забасил вдруг Астахов.
— Ты что это завыл? Соседей, что ли, собрать решил? — поинтересовался входящий на кухню Гордей. — Иль крыша пошла?
— Пойдет с вами. Давай кого-нибудь из своих подручных в помощь. Стол накрыть поможет. А я пока в сортир.
— Обдристался дедок, — загоготал здоровяк. — Теперь все сдаст.
Подлесный, рассекая фарами проселочную дорогу, мчался в темноте, нещадно гробя об ухабы недавно купленный «жигуль». На панели потряхивался прикрепленный мобильный телефон, на соседнем сиденье подпрыгивал приготовленный пистолет «Макаров». Времени было в обрез.
Из суматошного ночного звонка соседа он сумел понять две вещи: во-первых, Астахов захвачен на квартире неизвестной бригадой, скорей всего из-под «Балчуга», которая пытается вытряхнуть из него какие-то добытые документы. И во-вторых, что часть этой группы вот-вот выедет за семьдесят километров от Москвы за женой Астахова, которую собирались использовать в качестве заложницы. Сам Астахов о семье особо не распространялся, но из разговора с Дерясиным Подлесный помнил, что жена Астахова, над которой он трясется, страдает врожденным пороком сердца. А потому, представив возможные последствия, отзвонился в службу безопасности банка, направив группу на выручку Астахову. Сам же, не имея времени захватить подкрепление, рванул на Веденеево по хорошо известной ему короткой, но, увы, вдребезги раздолбанной дороге. Варианты были просты: постараться приехать первым и вывезти семью Астахова до подъезда бандитов. Ну а если не удастся успеть… — Подлесный скосился на «Макаров». Кажется, сосед сказал, что поедут трое. Трое против одного. Но он о них знает, а они про него нет. Нормальная математика. Как всегда, в преддверии опасности Подлесный почувствовал нарастающее злое веселье.
Он уже подлетал к окраине деревни, когда затрезвонил мобильник.
— Вячеслав Иванович? Группа захвата на проводе. Мы в квартире Астахова. Все без конфликта.
— Лежат?
— Как миленькие.
— Что Астахов?
— В порядке вроде. О жене беспокоился.
— Там из их числа группа одна за ней выехала…
— Уже порешали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
И Гордей засмеялся. В смехе его не было издевки. Наоборот, редко удавались такие удачные разборки: без крови, без ругани. Да еще и мужику, в общем-то симпатичному, нежданный гостинчик.
— Вот так-то. Въехал в тему?
— Въехал.
— Тогда пошли в закрома. Где векселя?
— В институте. Чего уставились? Или думали, что я такие документы при себе таскаю?
— А это? — Гордей ткнул на вываленные на стол записи.
— Черновики. А серьезные бумаги, они и требуют серьезности… Ну, ты сам-то потащишь разве на дом улику?
— Да, подстава. Ну что ж, тогда гоним в институт.
— Что ж, поехали, — с деланной неохотой согласился Астахов, прикидывая, что при входе главное рывком перескочить через вертушку, а дальше при помощи вооруженной охраны можно будет отбиться. Особенно чесалась рука на ухмыляющегося грубияна здоровячка.
Но надежда угасла так же быстро, как и появилась.
— Да не, Гордей, — вмешался сидящий рядом. — Петраков говорил, что вечером институт перекрывают. Туда теперь до утра не попасть.
— Так? — зловеще поинтересовался Гордей.
— Может, и так, — вынужден был подтвердить Астахов.
— Чего ж тогда прикидывался? Иль наколоть думал?.. А ты, налоговичок, как погляжу, штучка.
— Да нет, ребята. Просто забыл. Я-то к ним по ночам не хожу, порядки не очень знаю. Мое дело — проверка. Так что подъезжайте с утра. Сядем, доедем. Там и отдам. Подходит?
— Почти, — улыбнулся Гордей, но теперь от улыбки его Астахову стало неуютно. — Стало быть, делаем так. Мы тут с тобой до утра покантуемся, чаек погоняем, в буру перекинемся. Ну, чтоб тебе не больно скучно было. А ребятки мои трое как раз пока в Веденеево сгоняют. Бабу твою прихватят. А чего? И ей потом на автобусах тащиться не придется, и тебе спокойней. А уж как сигнал от Петракова получим, что векселя на базе, так и твою — гуляй — не хочу. Нет возражений?
— Этого нельзя, мужики! — Астахов почувствовал, как пот прорвал его поры и он разом слипся с рубахой. — Женщина ни при чем. Я-то у вас здесь. Я вам нужен, не она. Сами поутру и разберемся. Ну, мужики?
— Так бы так, — сморщился Гордей, — и нам тащиться не в цвет. Но надежней. Да ты не дрейфь так, отец, мы ж тоже при понятии: никто ее не обидит. Ну, если ты, конечно, чего не выкинешь.
— Мужики! — Астахов поперхнулся. — Вы поймите — нельзя ее пугать. Порок сердца у нее. Она… Нельзя этого.
Сзади раздался хлюпающий звук, на который все быстро обернулись, но увидели лишь захлопнувшуюся дверь соседа.
— Нельзя, — умоляюще повторил Астахов. — Даже если не скажете, но ночью, чужие. Да если что с женой, разве я вам потом чего отдам?.. Я ж зубами рвать буду!
— Гордей, может, ему зубки-то сразу и проредить, чтоб после чего не вышло? — лениво пошутил все тот же здоровяк, и Астахов не шутя принялся примериваться допрыгнуть до него.
— Не пугай человека, — охолодил подчиненного Гордей. — А за женой сгонять все-таки придется. Через часик. Как раз ближе к утру возьмем. К восьми доставим. Ну а дальше — по результату. Вот так и порешим! Или, — он присмотрелся к хозяину, — есть другой вариант? А, отец?..
Астахов тяжело покачал головой.
— Стало быть, утверждаем этот. На том и подписались. А теперь дуй на кухню, чайку завари. Гости у тебя все-таки.
С трудом передвигаясь на сделавшихся непослушными ногах, Астахов поднялся, прошел мимо входной двери, возле которой на табурете расположился один из пришельцев. Едва не ударившись о косяк, повернул на кухню.
«Ниночка! Ниночка моя! — билось в голове. — Что ж делать-то?.. Ну, Мишка, соседина падлючий, перебрал ты. Если что, ноги вырву».
— Николаич! — послышалось ему.
— Николаич! Это я, Мишка! — горячий шепот доносился из-за буфета. Там, заколоченная когда-то фанерой, выходила на кухню вторая дверь из комнаты соседа. — Ты прости, не хотел я так-то. Не думал. Я ж не по злобе! Просто из мести. А потом, они мне тоже в глаз закатали. Даже за пузырем не отпустили. Может, сделать чего?
— Из дома выбраться сможешь? — стараясь шептать одними губами, поинтересовался Астахов.
— Так и… делов-то. Сколь раз через балкон. Как ключи, значит, по газу посею, так и…
— Тогда слушай. Я сейчас в туалете за бачком телефон запишу и фамилию. Сходишь после меня. Ну и…
— Да понял, сделаю. Николаич, ты не думай! Я все как скажешь! Я и на обмен, если чего. Не по злобе же получилось. Так — мстительство.
— Не слышны в саду даже шорохи!.. — нещадно фальшивя, забасил вдруг Астахов.
— Ты что это завыл? Соседей, что ли, собрать решил? — поинтересовался входящий на кухню Гордей. — Иль крыша пошла?
— Пойдет с вами. Давай кого-нибудь из своих подручных в помощь. Стол накрыть поможет. А я пока в сортир.
— Обдристался дедок, — загоготал здоровяк. — Теперь все сдаст.
Подлесный, рассекая фарами проселочную дорогу, мчался в темноте, нещадно гробя об ухабы недавно купленный «жигуль». На панели потряхивался прикрепленный мобильный телефон, на соседнем сиденье подпрыгивал приготовленный пистолет «Макаров». Времени было в обрез.
Из суматошного ночного звонка соседа он сумел понять две вещи: во-первых, Астахов захвачен на квартире неизвестной бригадой, скорей всего из-под «Балчуга», которая пытается вытряхнуть из него какие-то добытые документы. И во-вторых, что часть этой группы вот-вот выедет за семьдесят километров от Москвы за женой Астахова, которую собирались использовать в качестве заложницы. Сам Астахов о семье особо не распространялся, но из разговора с Дерясиным Подлесный помнил, что жена Астахова, над которой он трясется, страдает врожденным пороком сердца. А потому, представив возможные последствия, отзвонился в службу безопасности банка, направив группу на выручку Астахову. Сам же, не имея времени захватить подкрепление, рванул на Веденеево по хорошо известной ему короткой, но, увы, вдребезги раздолбанной дороге. Варианты были просты: постараться приехать первым и вывезти семью Астахова до подъезда бандитов. Ну а если не удастся успеть… — Подлесный скосился на «Макаров». Кажется, сосед сказал, что поедут трое. Трое против одного. Но он о них знает, а они про него нет. Нормальная математика. Как всегда, в преддверии опасности Подлесный почувствовал нарастающее злое веселье.
Он уже подлетал к окраине деревни, когда затрезвонил мобильник.
— Вячеслав Иванович? Группа захвата на проводе. Мы в квартире Астахова. Все без конфликта.
— Лежат?
— Как миленькие.
— Что Астахов?
— В порядке вроде. О жене беспокоился.
— Там из их числа группа одна за ней выехала…
— Уже порешали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76