Зачем губить лошадь?
– Я не увидел там тени, – признался Эмери.
– Она быстрая, – задумчивым тоном произнесла Генувейфа. – Странно, потому что у нее короткие ножки. Должно быть, это полуденная тень, та, что почти под самыми ногами… Но она чужая, точно вам говорю.
Ренье взял Генувейфу за одну руку, Эмери – за другую, и так, втроем, они отправились дальше в путешествие по кварталу.
– А вы тут что делаете? – полюбопытствовала она, оглядываясь в лавке златокузнеца.
Не отвечая девушке, Эмери обратился к хозяйке:
– Покажите украшения для конской упряжи.
И пока Эмери рассматривал золотые накладки, изображающие скачущих лошадей и удирающих фантастических животных, Ренье вполголоса переговаривался с Генувейфой.
– После того случая, когда в тебе заподозрили эльфийку, – они оставили тебя в покое?
– Да, – кивнула девушка рассеянно.
Было очевидно, что эта тема заботит ее меньше всего и что отвечает она своему собеседнику исключительно из уважения к нему.
– Стало быть, ты унаследовала ремесло отца, – продолжал Ренье.
– Он все-таки умер, – горестно сказала она. Эти воспоминания всколыхнулись в ней, как вода, заставили встрепенуться, забыть о сегодняшних бедах. – А ты говорил, будто он просто спит!
– Это ты так говорила, – возразил Ренье.
Она подумала немного и махнула рукой.
– Нет никакой разницы, кто из живых солгал, если человек все-таки умер… А вот похоронили его плохо. Я бы лучше сделала.
– Не сомневаюсь, – сказал Ренье.
– Я с тех пор столько всего поняла, – оживилась Генувейфа. – Я даже стала умнее, хотя мой отец говорил, что я и без того умная.
– Ты умная, Генувейфа, – сказал Ренье.
– Все дело в камнях, – ответила девушка и, погрузившись в тяжкое раздумье, опять замолчала.
Ренье решил пока не допытываться, что это означает. Он давно уже убедился в том, что бессвязные речи Генувейфы обладают смыслом. Она никогда не говорила просто так, без толку.
Эмери выбрал десяток золотых пластин и заплатил за них. Генувейфа вдруг заинтересовалась покупкой, подошла, стала гладить пальцем вымышленных зверей и наконец сказала:
– Их надо накормить.
– Монстров не кормят, Генувейфа, – засмеялся Эмери.
Засмеялась, немного угодливо, и хозяйка лавки.
Генувейфа удивленно посмотрела на нее.
– Вам весело, госпожа? – спросила девушка.
Хозяйка поперхнулась, повернулась к Эмери.
– О чем спрашивает эта девушка?
– О том, искренне ли вы смеетесь.
Генувейфа смотрела, широко раскрыв глаза, и хозяйка смутилась.
– Наверное, не слишком, – сказала она. – Но это ничего не меняет. Я скажу мужу, чтобы изготовил золотой корм для этих зверей. В самом деле, пусть они поедят.
– Они же убегают от погони, – сказала Генувейфа чуть презрительно. – Когда им есть? На бегу едят только люди, а животным для еды нужен покой.
Хозяйка окончательно растерялась, а Эмери подмигнул ей и выпроводил Генувейфу вместе с Ренье на улицу.
– Какая-то у вас странная сестра, – сказала хозяйка неодобрительно.
– Была бы сестра! – сказал Эмери. – Ну, прощайте добрая хозяйка. Лавка у вас недурная, буду рекомендовать вас друзьям.
– Много ли у вас еще друзей, с такими-то знакомствами, – проворчала женщина, явно не доверяя добрым словам Эмери.
Молодой человек рассмеялся и вышел на улицу. Генувейфа стояла, прижавшись к стене, а на тротуаре перед ней лежала разбитая черепица.
– Что это вы тут делаете? – подозрительно осведомился Эмери, сразу перестав смеяться.
Ренье подошел к нему вплотную и сквозь зубы произнес:
– Не поверишь… Сама собой упала с крыши. Еще бы немного – и Генувейфе прямо по голове.
– Я говорила? – с торжеством воскликнула гробовщица. – Я ведь говорила вам, а вы, конечно, решили, будто я полоумная. Нет, я с тех пор стала умная… Без ума в моем ремесле нельзя, потому что покойники – самые глупые клиенты, каких только можно вообразить, всегда и всем довольны. Кто должен за них думать? Да я и должна, иначе грош мне цена, и никакая я не гробовщица, а шарлатанка!
– Это ты точно рассудила, – поддакнул Эмери.
Она устремила на него пронзительный взор.
– Ты так же врешь, как и та женщина в лавке! Я ведь вижу. А я все-таки умная.
– Эмери, она говорит, что какая-то тень идет за ней следом от самого Коммарши.
– Давай сразу выводы, – сказал Эмери. – У меня нет сил следовать за причудливыми изгибами твоей философской мысли, брат.
Он и вправду выглядел очень уставшим. «Должно быть, непросто быть поверенным сразу двух безнадежно влюбленных, – подумал Ренье с неожиданным приливом сочувствия к брату. – Я-то еще ничего, справляюсь, а Уида та, небось, давит на него всей мощью своей бессмертной эльфийской натуры…»
Вслух же Ренье произнес кратко:
– Ее хотят убить.
Эмери закашлялся. Подвески, плененные в берестяной коробочке, зазвенели в его руках. Наконец Эмери перевел дух и выговорил одно-единственное слово:
– Чушь.
Ренье показал на осколки черепицы:
– Это тоже, по-твоему, чушь? Несуществующая деталь пейзажа?
– Не валяй дурака, Ренье. Кому понадобилось убивать полоумную гробовщицу из Коммарши? Если какие-то фанатики продолжают считать ее потомком Эльсион Лакар и не оставляют мысли разделаться с ней…
– Нет, – перебил Ренье. – Фанатики давно убили бы ее. И не тайно, а вполне явно. Как расправились с господином Алхвине, к примеру…
Эмери нахмурился. Воспоминание о разоренной усадьбе ученого было не из тех, к которым он любил возвращаться.
Ренье сказал:
– Она говорит о какой-то тени. Вполне вероятно, что это преследователь.
– Тень! – оживилась Генувейфа. Она доверчиво улыбнулась Эмери. – Это ведь чистая правда, – сказала она, ластясь к нему. – Почему ты мне не веришь?
– Потому что это звучит глупо…
– Пусть расскажет, как это началось, – предложил Ренье. – Кстати, я знаю здесь поблизости отличный кабачок, там и поговорим, а заодно закусим…
– Ты повсюду знаешь какой-нибудь отличный кабачок, – с неудовольствием обронил Эмери. – Особенно на окраинах.
– Положение обязывает – Талиессин одно время только так и ходил по городу, из одного кабачка в другой, а я гонялся за ним, точно ревнивая супруга со скалкой наготове…
– Я согласна на кабачок, – сказала, оживляясь, Генувейфа. – И на закусить.
– Вот видишь! – обратился к брату Ренье. – Она голодна, а ты ее допрашиваешь.
Эмери едва не застонал.
– Хорошо, хорошо, хорошо… Одно условие: кабачок выберу я. И не на самой окраине, а поближе к дворцовой стене. Харчевня не обязательно должна быть грязным притоном.
– По-моему, у него сегодня плохое настроение, – сказала Генувейфа чуть удивленно.
Они зашагали в сторону городского центра. Эмери хмурился: ему почему-то казалось, что неожиданное появление Генувейфы – дурной знак. Впрочем, дела сейчас шли так, что любая перемена к новому приносила только новые беспокойства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– Я не увидел там тени, – признался Эмери.
– Она быстрая, – задумчивым тоном произнесла Генувейфа. – Странно, потому что у нее короткие ножки. Должно быть, это полуденная тень, та, что почти под самыми ногами… Но она чужая, точно вам говорю.
Ренье взял Генувейфу за одну руку, Эмери – за другую, и так, втроем, они отправились дальше в путешествие по кварталу.
– А вы тут что делаете? – полюбопытствовала она, оглядываясь в лавке златокузнеца.
Не отвечая девушке, Эмери обратился к хозяйке:
– Покажите украшения для конской упряжи.
И пока Эмери рассматривал золотые накладки, изображающие скачущих лошадей и удирающих фантастических животных, Ренье вполголоса переговаривался с Генувейфой.
– После того случая, когда в тебе заподозрили эльфийку, – они оставили тебя в покое?
– Да, – кивнула девушка рассеянно.
Было очевидно, что эта тема заботит ее меньше всего и что отвечает она своему собеседнику исключительно из уважения к нему.
– Стало быть, ты унаследовала ремесло отца, – продолжал Ренье.
– Он все-таки умер, – горестно сказала она. Эти воспоминания всколыхнулись в ней, как вода, заставили встрепенуться, забыть о сегодняшних бедах. – А ты говорил, будто он просто спит!
– Это ты так говорила, – возразил Ренье.
Она подумала немного и махнула рукой.
– Нет никакой разницы, кто из живых солгал, если человек все-таки умер… А вот похоронили его плохо. Я бы лучше сделала.
– Не сомневаюсь, – сказал Ренье.
– Я с тех пор столько всего поняла, – оживилась Генувейфа. – Я даже стала умнее, хотя мой отец говорил, что я и без того умная.
– Ты умная, Генувейфа, – сказал Ренье.
– Все дело в камнях, – ответила девушка и, погрузившись в тяжкое раздумье, опять замолчала.
Ренье решил пока не допытываться, что это означает. Он давно уже убедился в том, что бессвязные речи Генувейфы обладают смыслом. Она никогда не говорила просто так, без толку.
Эмери выбрал десяток золотых пластин и заплатил за них. Генувейфа вдруг заинтересовалась покупкой, подошла, стала гладить пальцем вымышленных зверей и наконец сказала:
– Их надо накормить.
– Монстров не кормят, Генувейфа, – засмеялся Эмери.
Засмеялась, немного угодливо, и хозяйка лавки.
Генувейфа удивленно посмотрела на нее.
– Вам весело, госпожа? – спросила девушка.
Хозяйка поперхнулась, повернулась к Эмери.
– О чем спрашивает эта девушка?
– О том, искренне ли вы смеетесь.
Генувейфа смотрела, широко раскрыв глаза, и хозяйка смутилась.
– Наверное, не слишком, – сказала она. – Но это ничего не меняет. Я скажу мужу, чтобы изготовил золотой корм для этих зверей. В самом деле, пусть они поедят.
– Они же убегают от погони, – сказала Генувейфа чуть презрительно. – Когда им есть? На бегу едят только люди, а животным для еды нужен покой.
Хозяйка окончательно растерялась, а Эмери подмигнул ей и выпроводил Генувейфу вместе с Ренье на улицу.
– Какая-то у вас странная сестра, – сказала хозяйка неодобрительно.
– Была бы сестра! – сказал Эмери. – Ну, прощайте добрая хозяйка. Лавка у вас недурная, буду рекомендовать вас друзьям.
– Много ли у вас еще друзей, с такими-то знакомствами, – проворчала женщина, явно не доверяя добрым словам Эмери.
Молодой человек рассмеялся и вышел на улицу. Генувейфа стояла, прижавшись к стене, а на тротуаре перед ней лежала разбитая черепица.
– Что это вы тут делаете? – подозрительно осведомился Эмери, сразу перестав смеяться.
Ренье подошел к нему вплотную и сквозь зубы произнес:
– Не поверишь… Сама собой упала с крыши. Еще бы немного – и Генувейфе прямо по голове.
– Я говорила? – с торжеством воскликнула гробовщица. – Я ведь говорила вам, а вы, конечно, решили, будто я полоумная. Нет, я с тех пор стала умная… Без ума в моем ремесле нельзя, потому что покойники – самые глупые клиенты, каких только можно вообразить, всегда и всем довольны. Кто должен за них думать? Да я и должна, иначе грош мне цена, и никакая я не гробовщица, а шарлатанка!
– Это ты точно рассудила, – поддакнул Эмери.
Она устремила на него пронзительный взор.
– Ты так же врешь, как и та женщина в лавке! Я ведь вижу. А я все-таки умная.
– Эмери, она говорит, что какая-то тень идет за ней следом от самого Коммарши.
– Давай сразу выводы, – сказал Эмери. – У меня нет сил следовать за причудливыми изгибами твоей философской мысли, брат.
Он и вправду выглядел очень уставшим. «Должно быть, непросто быть поверенным сразу двух безнадежно влюбленных, – подумал Ренье с неожиданным приливом сочувствия к брату. – Я-то еще ничего, справляюсь, а Уида та, небось, давит на него всей мощью своей бессмертной эльфийской натуры…»
Вслух же Ренье произнес кратко:
– Ее хотят убить.
Эмери закашлялся. Подвески, плененные в берестяной коробочке, зазвенели в его руках. Наконец Эмери перевел дух и выговорил одно-единственное слово:
– Чушь.
Ренье показал на осколки черепицы:
– Это тоже, по-твоему, чушь? Несуществующая деталь пейзажа?
– Не валяй дурака, Ренье. Кому понадобилось убивать полоумную гробовщицу из Коммарши? Если какие-то фанатики продолжают считать ее потомком Эльсион Лакар и не оставляют мысли разделаться с ней…
– Нет, – перебил Ренье. – Фанатики давно убили бы ее. И не тайно, а вполне явно. Как расправились с господином Алхвине, к примеру…
Эмери нахмурился. Воспоминание о разоренной усадьбе ученого было не из тех, к которым он любил возвращаться.
Ренье сказал:
– Она говорит о какой-то тени. Вполне вероятно, что это преследователь.
– Тень! – оживилась Генувейфа. Она доверчиво улыбнулась Эмери. – Это ведь чистая правда, – сказала она, ластясь к нему. – Почему ты мне не веришь?
– Потому что это звучит глупо…
– Пусть расскажет, как это началось, – предложил Ренье. – Кстати, я знаю здесь поблизости отличный кабачок, там и поговорим, а заодно закусим…
– Ты повсюду знаешь какой-нибудь отличный кабачок, – с неудовольствием обронил Эмери. – Особенно на окраинах.
– Положение обязывает – Талиессин одно время только так и ходил по городу, из одного кабачка в другой, а я гонялся за ним, точно ревнивая супруга со скалкой наготове…
– Я согласна на кабачок, – сказала, оживляясь, Генувейфа. – И на закусить.
– Вот видишь! – обратился к брату Ренье. – Она голодна, а ты ее допрашиваешь.
Эмери едва не застонал.
– Хорошо, хорошо, хорошо… Одно условие: кабачок выберу я. И не на самой окраине, а поближе к дворцовой стене. Харчевня не обязательно должна быть грязным притоном.
– По-моему, у него сегодня плохое настроение, – сказала Генувейфа чуть удивленно.
Они зашагали в сторону городского центра. Эмери хмурился: ему почему-то казалось, что неожиданное появление Генувейфы – дурной знак. Впрочем, дела сейчас шли так, что любая перемена к новому приносила только новые беспокойства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119