Она была по-настоящему испугана.
– Да? – переспросил Элизахар. – Не похож? – Он снова обернулся к слугам. – Не похож?
То один, то другой бросал на него украдкой быстрый взгляд и отворачивался. Элизахар знал, что означают эти взгляды. Он был похож на отца. В армии этого не замечали просто потому, что подобное никому не приходило в голову.
– А если и похож, – закричала Танет с новой силой, – то он – ублюдок! Всем известно, что у Ларренса не было законного сына!
– Был, – сказал Элизахар. – Уж вы-то, мачеха, об этом точно знаете. Разве не вы выклянчили у отца дозволение избавиться от меня?
– Да он сам от вас избавился, – прошипела она.
– А! – сказал Элизахар. – Это другое дело.
Он подошел к столу, опрокинул горящую свечу и капнул воском на столешницу. Потом, не снимая перстня, ударил кулаком по воску.
– Подходите по одному и смотрите, – сказал он, обращаясь одновременно к слугам и к Танет. – Кто-нибудь из вас должен узнать эту печать. Где кастелян? Где управляющий, где сборщик податей? Пусть подойдут. Это перстень моего отца.
– Он снял кольцо с трупа! – выкрикнула Танет. – Ограбил мертвеца! Мародер! Разве вы не видите, это солдат! Один из проклятых наемников моего мужа…
Элизахар пожал плечами.
– Вы сами знаете, что я этого не делал, мачеха. Встаньте же с моего кресла и отойдите в сторону. Позвольте моим людям удостовериться в том, что печать подлинная.
* * *
От унижения Танет не находила себе места. Она металась по маленькой спальне, где предпочитала ночевать в отсутствие мужа – и где предполагала теперь спать всегда. Это были ее личные апартаменты, убранные согласно ее желаниям: по стенам развешаны платья, внизу вытянулись в ряд четыре длинных сундука с плоскими крышками – там хранились покрывала, обувь, посуда. Узкая кровать без балдахина. Маленький круглый стол.
Здесь было тесно. Танет не любила открытых пространств, ей нравилось, когда до любой стены можно дотянуться рукой.
Сейчас она, как никогда прежде, напоминала маленького зверька, только что пойманного и усаженного в коробку. Она быстро подходила к стене, резко поворачивалась и делала несколько шагов в сторону, пока не утыкалась в противоположную стену, – и так раз за разом, почти час, пока ноги у нее не подкосились от усталости и она не упала на кровать.
Он вернулся. Человек, о котором она даже думать забыла. Никому не нужный мальчишка. О нем не было известий почти тридцать лет. Прошла целая жизнь. А он, оказывается, не только остался жив, но и хорошо осведомлен о своем происхождении, о своих правах! И когда это Ларренс успел передать ему перстень со своей печатью?
Элизахар. Она даже имя его забыла. В первые годы, когда оставалась надежда подарить Ларренсу нового сына, Танет изредка припоминала того, первого. Про себя она называла его «пащенок».
А потом, когда после рождения второй дочери, Ларренс охладел к жене и Танет потеряла всякую надежду на сына, – потом она и вовсе перестала думать о том мальчишке. Вероятность того, что он жив и может заявить о себе, была ничтожно мала.
Но он вернулся, и его признали все, даже слуги, даже управляющий. Признали, хотя большинство замковой прислуги, не говоря уж о солдатах, никогда его в глаза не видели. Они смертельно боялись Ларренса и теперь в Элизахаре чуют кровь своего герцога. Танет и сама это чувствовала.
У него печать. Но даже не будь у него печати – он утверждает, что королева признает за ним право наследовать отцу. Королева не усомнится в его происхождении.
Да, именно так. Когда он обратится к королеве, она непременно подтвердит: герцогство Ларра переходит к Элизахару. А ей, Танет, не выделят даже вдовьей части. Ей будет дозволено лишь забрать свое приданое – еще одна насмешка, потому что у госпожи Танет не было никакого приданого, кроме одного сундука с бельем и платьями!
– Я сожалею о том, что вынужден выставить вас из моих владений в чем мать родила, – сказал Элизахар своей мачехе, и на его лице не отражалось ровным счетом ничего. – Но, к сожалению, ни на что из моего достояния вы не можете претендовать. Майорат не подлежит разделению. Три деревни и замок. Это мое.
Она смотрела на него, не опуская глаз. Если бы существовал способ убить взглядом – Элизахар был бы десятки раз мертв. Но на сына Ларренса подобные вещи, разумеется, никакого воздействия не оказывают.
– Разумеется, мачеха, я никогда не позволил бы вам умереть с голоду на моем пороге, – продолжал он равнодушно. – Насколько я знаю, вы успели обзавестись богатым и влиятельным зятем. Весьма своевременно. Ничто не препятствует вам отбыть к нему. Ваша родная дочь, полагаю, не выгонит вас из дома.
Танет не стала унижать себя еще и торговлей. Рассказывать о том, что Ибор вместе с Вейенто отбыли в столицу для торжественного бракосочетания при дворе «кузины» – правящей королевы. Что они не согласились взять ее с собой для участия в свадебных празднествах. Зачем? Он даже не порадуется этому. Просто пожмет плечами и отвернется.
Она стиснула пальцы и хрустнула суставами. Пока Элизахар не подтвердил свои права на Ларра при королевском дворе, пока не принес правящей королеве присягу в качестве нового герцога Ларра, он должен исчезнуть. Другого выхода нет. Элизахар и эта его жена, Фейнне.
И, словно бы прочитав ее мысли, некто постучал в дверь госпожи. Она подняла голову.
– Кто здесь?
– Я.
Негромкий мужской голос, в котором Танет мгновенно и безошибочно прочитала все: вожделение, готовность на любой поступок, уверенность в себе.
– Войдите.
Он вошел.
Она села на постели, внимательно посмотрела на него. Один из солдат гарнизона. Эмилий, кажется. Когда-то, подражая обожаемому мужу, Танет приучила себя запоминать имена людей, которые ее окружают. Она до сих пор знала всех кухарок, всех охранников, всех младших псарей – в лицо и по имени.
– Эмилий? – сказала она.
Он улыбнулся.
Это был высокий молодой мужчина, довольно привлекательный. В присутствии Танет он никогда не поднимал глаз и вообще держался скромником, хотя госпожа несколько раз замечала его выбирающимся из чьей-нибудь девичьей спаленки.
– Я слушаю тебя, – сказала Танет.
Он продолжал стоять на пороге. Склонил голову набок, бесстыдно рассматривая хозяйку. Потом заговорил:
– Ваша дочь Адальберга, думаю, хуже вашего сложена.
– Что? – Танет поперхнулась.
– Да. – Он переступил с ноги на ногу, лениво потянулся. – На самом деле я всегда мечтал только о вас. Думал о вас, представлял себе, каковы вы в постели. Вас ласкал сам герцог Ларренс! Это что-нибудь да значит. Ларренс знал толк в пылких женщинах. Он не выбрал бы первую попавшуюся. Я едва с ума не сошел, когда вас в первый раз увидел. Знаете, как это было?
Он наконец вошел в комнату и уселся рядом с Танет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– Да? – переспросил Элизахар. – Не похож? – Он снова обернулся к слугам. – Не похож?
То один, то другой бросал на него украдкой быстрый взгляд и отворачивался. Элизахар знал, что означают эти взгляды. Он был похож на отца. В армии этого не замечали просто потому, что подобное никому не приходило в голову.
– А если и похож, – закричала Танет с новой силой, – то он – ублюдок! Всем известно, что у Ларренса не было законного сына!
– Был, – сказал Элизахар. – Уж вы-то, мачеха, об этом точно знаете. Разве не вы выклянчили у отца дозволение избавиться от меня?
– Да он сам от вас избавился, – прошипела она.
– А! – сказал Элизахар. – Это другое дело.
Он подошел к столу, опрокинул горящую свечу и капнул воском на столешницу. Потом, не снимая перстня, ударил кулаком по воску.
– Подходите по одному и смотрите, – сказал он, обращаясь одновременно к слугам и к Танет. – Кто-нибудь из вас должен узнать эту печать. Где кастелян? Где управляющий, где сборщик податей? Пусть подойдут. Это перстень моего отца.
– Он снял кольцо с трупа! – выкрикнула Танет. – Ограбил мертвеца! Мародер! Разве вы не видите, это солдат! Один из проклятых наемников моего мужа…
Элизахар пожал плечами.
– Вы сами знаете, что я этого не делал, мачеха. Встаньте же с моего кресла и отойдите в сторону. Позвольте моим людям удостовериться в том, что печать подлинная.
* * *
От унижения Танет не находила себе места. Она металась по маленькой спальне, где предпочитала ночевать в отсутствие мужа – и где предполагала теперь спать всегда. Это были ее личные апартаменты, убранные согласно ее желаниям: по стенам развешаны платья, внизу вытянулись в ряд четыре длинных сундука с плоскими крышками – там хранились покрывала, обувь, посуда. Узкая кровать без балдахина. Маленький круглый стол.
Здесь было тесно. Танет не любила открытых пространств, ей нравилось, когда до любой стены можно дотянуться рукой.
Сейчас она, как никогда прежде, напоминала маленького зверька, только что пойманного и усаженного в коробку. Она быстро подходила к стене, резко поворачивалась и делала несколько шагов в сторону, пока не утыкалась в противоположную стену, – и так раз за разом, почти час, пока ноги у нее не подкосились от усталости и она не упала на кровать.
Он вернулся. Человек, о котором она даже думать забыла. Никому не нужный мальчишка. О нем не было известий почти тридцать лет. Прошла целая жизнь. А он, оказывается, не только остался жив, но и хорошо осведомлен о своем происхождении, о своих правах! И когда это Ларренс успел передать ему перстень со своей печатью?
Элизахар. Она даже имя его забыла. В первые годы, когда оставалась надежда подарить Ларренсу нового сына, Танет изредка припоминала того, первого. Про себя она называла его «пащенок».
А потом, когда после рождения второй дочери, Ларренс охладел к жене и Танет потеряла всякую надежду на сына, – потом она и вовсе перестала думать о том мальчишке. Вероятность того, что он жив и может заявить о себе, была ничтожно мала.
Но он вернулся, и его признали все, даже слуги, даже управляющий. Признали, хотя большинство замковой прислуги, не говоря уж о солдатах, никогда его в глаза не видели. Они смертельно боялись Ларренса и теперь в Элизахаре чуют кровь своего герцога. Танет и сама это чувствовала.
У него печать. Но даже не будь у него печати – он утверждает, что королева признает за ним право наследовать отцу. Королева не усомнится в его происхождении.
Да, именно так. Когда он обратится к королеве, она непременно подтвердит: герцогство Ларра переходит к Элизахару. А ей, Танет, не выделят даже вдовьей части. Ей будет дозволено лишь забрать свое приданое – еще одна насмешка, потому что у госпожи Танет не было никакого приданого, кроме одного сундука с бельем и платьями!
– Я сожалею о том, что вынужден выставить вас из моих владений в чем мать родила, – сказал Элизахар своей мачехе, и на его лице не отражалось ровным счетом ничего. – Но, к сожалению, ни на что из моего достояния вы не можете претендовать. Майорат не подлежит разделению. Три деревни и замок. Это мое.
Она смотрела на него, не опуская глаз. Если бы существовал способ убить взглядом – Элизахар был бы десятки раз мертв. Но на сына Ларренса подобные вещи, разумеется, никакого воздействия не оказывают.
– Разумеется, мачеха, я никогда не позволил бы вам умереть с голоду на моем пороге, – продолжал он равнодушно. – Насколько я знаю, вы успели обзавестись богатым и влиятельным зятем. Весьма своевременно. Ничто не препятствует вам отбыть к нему. Ваша родная дочь, полагаю, не выгонит вас из дома.
Танет не стала унижать себя еще и торговлей. Рассказывать о том, что Ибор вместе с Вейенто отбыли в столицу для торжественного бракосочетания при дворе «кузины» – правящей королевы. Что они не согласились взять ее с собой для участия в свадебных празднествах. Зачем? Он даже не порадуется этому. Просто пожмет плечами и отвернется.
Она стиснула пальцы и хрустнула суставами. Пока Элизахар не подтвердил свои права на Ларра при королевском дворе, пока не принес правящей королеве присягу в качестве нового герцога Ларра, он должен исчезнуть. Другого выхода нет. Элизахар и эта его жена, Фейнне.
И, словно бы прочитав ее мысли, некто постучал в дверь госпожи. Она подняла голову.
– Кто здесь?
– Я.
Негромкий мужской голос, в котором Танет мгновенно и безошибочно прочитала все: вожделение, готовность на любой поступок, уверенность в себе.
– Войдите.
Он вошел.
Она села на постели, внимательно посмотрела на него. Один из солдат гарнизона. Эмилий, кажется. Когда-то, подражая обожаемому мужу, Танет приучила себя запоминать имена людей, которые ее окружают. Она до сих пор знала всех кухарок, всех охранников, всех младших псарей – в лицо и по имени.
– Эмилий? – сказала она.
Он улыбнулся.
Это был высокий молодой мужчина, довольно привлекательный. В присутствии Танет он никогда не поднимал глаз и вообще держался скромником, хотя госпожа несколько раз замечала его выбирающимся из чьей-нибудь девичьей спаленки.
– Я слушаю тебя, – сказала Танет.
Он продолжал стоять на пороге. Склонил голову набок, бесстыдно рассматривая хозяйку. Потом заговорил:
– Ваша дочь Адальберга, думаю, хуже вашего сложена.
– Что? – Танет поперхнулась.
– Да. – Он переступил с ноги на ногу, лениво потянулся. – На самом деле я всегда мечтал только о вас. Думал о вас, представлял себе, каковы вы в постели. Вас ласкал сам герцог Ларренс! Это что-нибудь да значит. Ларренс знал толк в пылких женщинах. Он не выбрал бы первую попавшуюся. Я едва с ума не сошел, когда вас в первый раз увидел. Знаете, как это было?
Он наконец вошел в комнату и уселся рядом с Танет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119