Вейенто поморщился.
– Мне показалось, что вы в основном озабочены собственной персоной, любимая. Хотя, разумеется, это не так. Я ошибаюсь. Вы не можете быть настолько неразумны.
– Нет уж! – возмутилась дочь Ларренса. – Я именно неразумна! Я вышла за вас для того, чтобы войти в высший свет, чтобы находиться поблизости от королевского трона, чтобы…
– Да, я знаю нашу самую отдаленную и самую сокровенную цель, – перебил Вейенто. – Не будем заострять на ней внимание. Не сейчас. Тем более что Талиессин, кажется, глупее, чем я предполагал…
– Что?
Он приподнялся на локте и зашептал в самое ухо жены:
– Для того чтобы отомстить за смерть своей матери, он откажется от коронации.
– Я не понимаю, – пробормотала она, недоверчиво улыбаясь. – О чем вы говорите?
– Я напомнил ему древний обычай, согласно которому эльфийские короли, возлагая на себя корону, прощают всех преступников и отказываются от мести… Талиессин не откажется от мести. Он предпочтет не возлагать на себя корону.
– Этого просто не может быть, – шепнула она.
– Однако это так, – заявил Вейенто. – Я более чем уверен. В знак своего расположения он подарил мне жизнь и свободу магистра Даланн – это та гномка, которая так безуспешно пыталась избавиться от ненужной свидетельницы, от этой гробовщицы Генувейфы… Завтра я заберу ее из клетки и увезу с собой в горы. Это поможет мне поднять престиж среди ее народа.
– Гномы отвратительны, – фыркнула Ибор.
– Я не советую тебе так говорить, – остановил ее герцог.
– Почему?
– Потому что они наши союзники.
– Что не мешает им быть отвратительными.
– Они своеобразны, но не отвратительны, – сказал Вейенто. – И остановимся на этом, хорошо?
– Как вам угодно, мой господин, – язвительно отозвалась дочь Ларренса.
Вейенто предпочел не заметить иронии.
– Рад твоему благоразумию, дитя.
Ибор вернулась к прежней теме:
– Но если коронации не будет, то кому он намерен передать трон?
– Своему ребенку.
Ибор медленно покачала головой. Ее волосы, разбросанные по подушке, поблескивали в полумраке.
– Ребенок Талиессина? Тот несчастный ублюдок, чья мать была, кажется, служанкой в каком-то трактире?
– Она не была служанкой, но… да, он ублюдок, – сказал Вейенто. – Однако речь идет не об этом бесполезном сокровище, а о том, которое еще не родилось. О ребенке Уиды.
– Уида беременна?
– Полагаю, это так. Талиессин берет ее в жены и объявляет королем или королевой, здесь уж как повезет, – не родившееся еще эльфийское дитя. Себя он, надо полагать, назначает регентом. Ситуация опасная, очень опасная для династии… Впрочем, кто я такой, чтобы отговаривать дорогого кузена от столь неразумного решения?
Ибор вздохнула и тесно прижалась к мужу.
– Я люблю вас, – сказала она.
– Меня? – удивился он.
– Ну, ваш ум, вашу власть, вашу предусмотрительность… хитрость… называйте как хотите. Нечто присущее только вам. Вас это устраивает?
– Для счастливого брака вполне достаточно, – сказал Вейенто.
Глава двадцать третья
РЫЖИЙ, С КРАШЕНЫМИ ВОЛОСАМИ
Радихена, заледенев от страха, смотрел, как отворяется дверь камеры…
Пленник потерял счет времени с тех пор, как Адобекк перестал приходить к нему, а светлячок, которого подарил узнику вельможа, утратил всякую надежду приманить к себе самочку и погас.
В какой-то из дней к Радихене явился новый стражник; при нем имелась горящая лампа. Этот новый стражник, ни слова не говоря, схватил пленника за руку и, всунув его запястье в железное кольцо, приковал к стене на очень короткую цепь. Затем он поставил корзину с припасами и кувшин с водой – так, чтобы пленник легко мог дотянуться, – и ушел вместе с лампой.
Радихена попробовал лечь на свое кусачее шерстяное одеяло. Теперь ему придется спать с задранной рукой. Неудобно, но можно привыкнуть.
Он не знал, чем были вызваны эти перемены. Стул, оставленный Адобекком, по-прежнему находился посреди камеры. Радихена боялся даже притрагиваться к нему. Этот предмет виделся ему чем-то вроде амулета, залога будущего освобождения.
Книга, давно прочитанная, лежала на стуле: Радихена не решался положить ее рядом с собой. Теперь она была недоступна – он не смог бы дотянуться до нее, даже если бы и захотел.
Адобекк больше не приходил. Время остановилось. Но внутри этого остановившегося времени существовал и медленно изменялся человек по имени Радихена. И главное, что претерпело в нем перемену, было зародившееся желание жить дальше.
Поэтому он так испугался, когда дверь камеры отворилась и на пороге появился странный силуэт. Тонкий, со стремительными движениями хищного зверька – ласки, к примеру.
Не стражник, что очевидно. Не господин Адобекк. Некто незнакомый.
Он скользнул в камеру и закрыл за собой дверь. Он не принес с собой света – потому что хорошо видел в темноте. Гораздо лучше, чем Радихена. Пленник услышал, как тот смеется сквозь зубы.
– Наконец-то я нашел тебя! – произнес тихий голос. – Ты узнаешь меня? Помнишь? «Я – твоя смерть».
Радихена с трудом встал. Он хотел, чтобы его прикованная рука не слишком бросалась в глаза. Впрочем, если посетитель действительно тот, о ком сейчас подумал Радихена, то он успел уже разглядеть цепи и понять, что узник для него совершенно безопасен.
– Ты ведь вспомнил меня, верно? – настаивал посетитель.
– Талиессин…
– Твоя смерть, – сказал Талиессин. – Роли поменялись.
– Я прикован, – сказал Радихена.
– Видел, – буркнул Талиессин. – Меня это не остановит. Наоборот. Будет легче.
Радихена молчал.
Талиессин уселся на стул, взял в руки книгу, полистал. Повернулся в сторону узника.
– Забавные у тебя здесь вещи, – заметил он. – Ты что, действительно прочел эту книжку?
– Да.
– Понравилось?
– Да, – сказал Радихена.
– Ты открываешься для меня с новой стороны!
Талиессин гибко поднялся со стула. По тому, как он двигался, Радихена понял, что у него в руке нож.
– Я не буду королем, – сказал Талиессин, посмеиваясь. – Я буду регентом. Ты, конечно, еще не слышал новость? Король не может пролить кровь, регент – может. Но даже регент не решится казнить сразу нескольких преступников по двум различным обвинениям… Одна казнь – это просто казнь; две казни сразу – это уже избиение. Кому охота прослыть кровавым монстром? Так что кому-то придется тайно умереть в тюрьме. И, думаю, лучше пусть это будет тот, о ком давно забыли. А ты как считаешь?
Радихена не отвечал.
Талиессин стоял так близко, что пленник чувствовал тепло его дыхания. Неожиданно Талиессин спросил:
– Почему тебя приковали?
– Не знаю.
– Не знаешь? – В голосе Талиессина прозвучало удивление. – Не знаешь? Ты не пытался бежать, не нападал на стражников? И все-таки в один чудесный день тебя просто приковали и все?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119