Эмери растянулся на траве. Уида оказалась совсем близко. От ее кожи пахло горячей травой. Ни от одной женщины на свете так не пахло.
– Нравится? – спросила она, дразня его.
– Ты нарочно это делаешь? Смотри, я ведь могу влюбиться!
– Не можешь, у меня нет музыки…
Она засмеялась, и Эмери вдруг почувствовал, что она счастлива.
– Что случилось, Уида?
– Почему ты всегда боишься, Эмери? – Она схватила пальцами пучок травы, принялась теребить. – Почему ты считаешь, что любая перемена может быть только к худшему?
– А разве это не так?
– Нет.
– Что случилось? – повторил он свой вопрос.
– У меня будет ребенок… Мне казалось, об этом знает уже целый свет.
– Целый свет минус один глупый Эмери.
– Стало быть, теперь уже плюс один глупый Эмери… – Она глубоко вздохнула. – Когда эльфийская женщина понесет, мир преображается… Разве ты не видишь?
Эмери приподнялся, огляделся вокруг. Потом снова улегся и решительно помотал головой.
– Не вижу.
– Может быть, так обстоит только для Эльсион Лакар? Талиессин – он сразу увидел…
Эмери помолчал немного, а потом сказал:
– Я солгал тебе, Уида. Я тоже это вижу. И все видят. Просто все лгут – видимо, из этого самого страха перемен.
Она расхохоталась и крепко поцеловала его в губы. На миг он потерял сознание, а когда очнулся – Уиды уже не было.
Вместо Уиды рядом с Эмери сидел скрестив ноги Талиессин и жевал травинку.
Эмери вскочил.
Талиессин махнул ему рукой:
– Лежи, лежи…
– Где Уида?
– Моя невеста? Удалилась куда-то с таинственным видом.
Эмери поразило, каким пренебрежительным тоном Талиессин отозвался о женщине, которую намерен взять в жены. Принц хмыкнул:
– Перед тобой я могу не лицемерить, не так ли? Эмери. Не Ренье. Да? Ты – старший брат.
– Нетрудно догадаться, коль скоро младший лежит с лишней дыркой в туловище и неизвестно когда теперь поднимется, – буркнул Эмери.
– Вы с ней друзья, – сказал Талиессин. Он выплюнул изжеванную травинку, сорвал другую. – Вы с Уидой. Это ты нашел ее для меня. И сумел вовремя подсунуть.
– Положим, вас, мой господин, никто не заставлял пользоваться случаем, – возразил Эмери.
– Не заставлял, – покладисто согласился Талиессин. – Да и к чему отказываться? Гай – он не из таковских. Он даже своей подружке, Хейте, не всегда был верен. Знаешь об этом?
– Нет.
– Ну и не нужно… Расскажи об Уиде. – Талиессин придвинулся ближе и вдруг сделался простым и сердечным. – Какая она?
– Она любит лошадей, – сказал Эмери. – Любит вас.
– Это я и без тебя знаю.
– Она настоящая Эльсион Лакар, – сказал Эмери, чувствуя свою беспомощность. – Со мной она держалась как несносный тиран, с моим бывшим кучером – подружилась, точно они выросли на одной конюшне, а в вас она влюбилась с первого взгляда. Откуда мне знать, какая она!
– Вот и я не знаю, – сказал Талиессин. Он потянулся и встал. – Спасибо, – бросил он, уже уходя. – Спасибо, Эмери. Не Ренье.
…Вот, собственно, и все. Талиессин не выглядел счастливым, Уида не казалась уверенной в себе. Но у них может получиться. Все дело в ребенке. Каким он родится, как они воспримут это событие? Никогда нельзя предсказать заранее.
– Как ты думаешь, почему Аббана сделала это? – помолчав, сказал Ренье.
– Потому что она самонадеянная сука, – ответил брат, не задумываясь.
– Странно… Она ведь не была такой.
– Я много думал об этом, – признался Эмери, – и знаешь, к какому неутешительному выводу пришел?
– Разумеется, не знаю…
– Отчасти мы с тобой во всем этом виноваты, – выпалил Эмери.
– Мы? Мы-то каким боком?
– Мы предложили им нашу дружбу. Тогда, в Изиохоне. Ей и Гальену. Помнишь?
– Разумеется, помню; да что же из того?
– А потом уехали не простившись.
– Не было времени на прощания да разговоры. Они ведь где-то бродили той ночью, когда за нами явился Фоллон и велел срочно отбыть к дяде. Ты согласен, что времени у нас не было?
– Не важно, – отмахнулся Эмери. – Мы бросили их, как ненужное барахло. Возможно, это и сломало их.
– Ты говоришь ерунду! – возмутился Ренье. – Человека не может сломать такая мелочь! Ну, оставили их друзья, уехали не простившись… Так не в пустыне, без воды и палатки, мы их бросили! В благоустроенном городке, в двух днях пути до столицы, с едой и деньгами… Что тут такого?
– Возможно, их это оскорбило, – сказал Эмери.
– Давай лучше вспомним Эгрея, – предложил Ренье. – Вот еще одна тонкая, ранимая натура. Заключил пари, что девушка в него влюбится, потом вызвал другую девицу на дуэль и предательски зарезал ее на глазах у нескольких свидетелей. И ничего, все ему сошло с рук! Вот это человек! Вот у кого учиться!..
– Может быть, они пытались доказать, – Эмери не позволял сбить себя с мысли, – нам, всему свету, самим себе, – доказать, что они тоже на что-то способны? Что от них тоже что-то зависит?
– Да, зависит, – горько заметил Ренье. – Выплюнуть отравленную стрелу в прекрасную женщину, в королеву… Вот и все, на что они оказались способны. У меня другая версия.
– Любопытно.
– Просто-напросто Аббана влюбилась в герцога. Гальена она собиралась держать при себе в качестве тайного и преданного любовника, а герцога… Ну, не знаю. Вероятно, со временем она метила на место его постоянной подруги. И начать решила с главного: с осуществления самой заветной мечты своего избранника.
– Она скоро умрет, – сказал Эмери. В его тоне вдруг прозвучало сожаление.
– Очень хорошо, – огрызнулся Ренье. – Прекрасный повод позлословить о ней, пока она еще жива.
– Дядя Адобекк был прав, – вздохнул Эмери. – Мир изменился до неузнаваемости. Все действующие лица пришли в движение, каждое занимает какое-то новое место… Только мы с тобой, кажется, так и остались на прежнем.
– Вот и хорошо, – буркнул Ренье. – Должно быть что-то в мире неизменным.
Глава двадцать четвертая
ПИСЬМО ИЗ ГЕРЦОГСТВА ЛАРРА
Наступали для королевства железные годы; люди волновались, и впервые за столетия существования государства войска стояли не на границах, а в городах и селах страны.
Одгар, торговец тканями из Мизены, смотрел, стоя на пороге, как солдаты входят в город, и дурные предчувствия сжимали его сердце. С тех пор как пропала его дочь, Фейнне, одни только дурные вести являлись к нему в дом.
Он чувствовал себя виноватым. Ведь это он настоял на том, чтобы дочь отправилась учиться в Академию. Но почему бы и нет? Разве он был так уж не прав? Если Фейнне родилась слепой, это еще не причина сидеть ей взаперти в родительском доме, под постоянным надзором. В конце концов, рано или поздно мать и отец уйдут из жизни – и кто же тогда будет заботиться о девушке? Ей нужно было научиться самостоятельной жизни.
Напрасно Фаста, мать Фейнне, противилась такому решению. Отец и дочь держались дружно и сумели настоять на своем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119