Между деревьями висели фонарики, везде слышалась музыка. Шуршал шелк, шелестели голоса, взрывался смех.
Невеста в плотном белом покрывале, похожая на статую, неподвижно стояла в уединенной беседке, среди колонн. Никто не смел приближаться к ней. Те двое, что во время шествия символизировали супружескую любовь, охраняли ее с обнаженными мечами.
При виде Ренье оба охранника переглянулись. Женщина прошептала:
– Эмери?
– Или Ренье, – добавил мужчина. – А чего ты ожидала? Имея такого дядю, как у них! Разумеется, они здесь, во дворце. Один или оба…
Аббана сощурила глаза.
– Мы стольким пожертвовали, столько совершили только для того, чтобы очутиться здесь – в роли бессловесных фигур, оберегающих непонятно что от непонятно чего… А им достаточно было родиться в определенной семье, и вот уже обеспечено и положение в обществе, и богатство…
– Аббана, он любовник королевы, – сказал Гальен. – Я слышал в кордегардии. Об этом говорит весь дворец, а скоро станет известно в городе.
Аббана задохнулась и долго не могла вымолвить ни слова.
– Любовник королевы? – повторила она наконец. В ее взгляде, устремленном на грустного напомаженного Ренье, появилась неподдельная ненависть. – Но как он этого добился?
– Никак, – сказал Гальен, усмехаясь. – Как вообще становятся любовниками? Просто живет себе такой красавчик, меняет костюмчики дважды, трижды в день, носит перстни на всех пальцах, какие только есть… Рано или поздно его замечают. Вот и все. Не надо особенно стараться.
– Наш черед еще настанет, – сказала Аббана.
– Только не торопись, – предупредил Гальен. – Действуй очень осмотрительно. И дай ей сперва объявить нашего герцога законным супругом девственной Ибор, иначе вся затея окажется бессмысленной.
Она шевельнулась, распрямила плечи, с удовольствием ощущая, как касается ее груди маленький кинжал, спрятанный в ножнах под одеждой.
Сперва – Элизахар с Фейнне, теперь – Эмери!.. Правду говорят, что для выпускников Академии мир становится очень тесным.
Пестрый свет от фонариков перебегал по лицам. Неожиданно все фонари ожили, сдвинулись к центру; люди, которые несли их, остались невидимы в темноте. Плавание в воздухе пестрых огоньков завораживало, а музыка играла в такт этому движению.
Неожиданно Ренье услышал тихий голос:
– Господин Эмери, не так ли?
Он обернулся.
– Да.
И замер. Перед ним стоял сам герцог Вейенто. Белый атласный наряд очень шел ему, хотя этого меньше всего можно было ожидать, зная коренастую фигуру и крепкое сложение герцога.
– Вы изумительно хорошо выглядите, – сказал Ренье, радуясь тому, что первая его фраза не была враньем.
– Вы тоже, – криво улыбнулся герцог. – Буду краток – скоро начнется церемония… О вас говорят поразительные вещи, мой дорогой. Вы простите мне такое обращение? Я старше вас, знатнее и к тому же хорошо знавал вашего драгоценного дядю…
– А, – сказал Ренье. – Разумеется.
Герцог приблизился к нему вплотную, облизнулся и прошептал:
– Ну и какова она, моя кузина?
– Простите, я не совсем вас понимаю, – сказал Ренье.
– Да бросьте вы, все вы понимаете… Я хотел бы спросить об этом Адобекка, да он отмалчивается – тихоня. Нынешнее поколение более разговорчиво. Во всяком случае, я на это надеюсь. Всю жизнь я мечтал узнать, какова моя кузина в постели.
– Очень хороша, – сказал Ренье.
– А… подробнее?
– Я расскажу вам при одном условии.
– Я готов на любые условия.
– Вы расскажете мне, какова была ваша девственная жена в первую брачную ночь.
Герцог и глазом не моргнул:
– Согласен!
– В таком случае ее величество – гибка, горяча и ласкова.
– Это слишком общие слова.
– Более точное описание вы получите, когда я услышу то, о чем жажду услышать.
– Могу я узнать, откуда у вас такой интерес к моей невесте?
– Просто никогда не имел дело с девственницами, – пояснил Ренье.
Герцог хмыкнул и потрепал его по плечу.
– Странные создания – женщины, – заметил он.
– Особенно Эльсион Лакар, – подхватил Ренье, многозначительно улыбаясь своему собеседнику.
– Вот именно.
– Вот именно.
Герцог заговорщически подмигнул.
– Это правда, что она потеряла сына?
– Ужасная трагедия, – сказал Ренье.
– Ужасная.
Они помолчали. Ренье все больше и больше нравился герцогу. Он чувствовал это, догадывался, что Вейенто и сам прилагает огромные усилия к тому, чтобы понравиться молодому человеку, нынешнему любовнику правящей королевы.
– Вам его жаль? – спросил вдруг Ренье.
Вейенто пожал плечами.
– Талиессина? Нет. В последний раз я видел его ребенком. Очень избалованным, капризным ребенком. Скверный характер, много шума… Он причинил бы стране немало вреда, если бы остался в живых и взошел на престол. Нет, мне не жаль его. Я с сочувствием, с пониманием отношусь к молодости… – Быстрая улыбка, долженствовавшая показать Ренье, что речь идет о молодости совершенно определенных людей (например, самого Ренье). – Но не в таких проявлениях.
– Понимаю, – сказал Ренье.
– Правда? – Вейенто поднял брови. – Вы действительно меня понимаете?
– Действительно.
Они помолчали, совсем немного, ожидая, пока между ними установится полное взаимопонимание.
– Говорят, он погиб в какой-то глупой пьяной стычке, – добавил Ренье. – Бунтовали крестьяне… Бунт, разумеется, уже подавлен, но он умер. Мне кажется, он искал смерти.
– Правда?
– Да. Ведь у него была любовница, и ее убили.
– Сколько крови! Всех убили, – сказал герцог и, посмеиваясь, отошел.
Ренье перевел дыхание. Он чувствовал, как пот струится по его телу.
И в этот миг он поймал наконец взгляд королевы. Он застыл на месте, перестал дышать. Сияющая, с прежней лучезарной улыбкой на устах, королева смотрела на него издалека – серьезно и как будто одобрительно: она знала, о чем Ренье говорил с ее врагом, и благодарила его.
Ренье в ответ слабо улыбнулся. Вряд ли герцог окончательно уверился в том, что Талиессин мертв. При дворе не соблюдался траур, и тело принца не было выставлено в хрустальной гробнице для демонстрации народу. Если уж на то пошло, тело принца вообще никто не видел.
Однако и на это следовало уповать в первую очередь – Вейенто доверял не столько официальным сообщениям, сколько непроверенным слухам. Траур при дворе мог быть уловкой, тело в хрустальной гробнице – подделкой; но то, о чем говорят в народе, – скорее всего, непреложная истина, свершившийся факт. Талиессин мертв, а его мать увлечена любовью молодого придворного. Самое время нанести удар.
Скоро. Уже скоро. Сперва только нужно жениться.
Две дамы, выбранные заранее и облаченные в одинаковые красные платья, расшитые узором в виде созревших фруктов, приблизились к невесте. Стражи посторонились, позволяя им войти и взять бессловесную фигуру под руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Невеста в плотном белом покрывале, похожая на статую, неподвижно стояла в уединенной беседке, среди колонн. Никто не смел приближаться к ней. Те двое, что во время шествия символизировали супружескую любовь, охраняли ее с обнаженными мечами.
При виде Ренье оба охранника переглянулись. Женщина прошептала:
– Эмери?
– Или Ренье, – добавил мужчина. – А чего ты ожидала? Имея такого дядю, как у них! Разумеется, они здесь, во дворце. Один или оба…
Аббана сощурила глаза.
– Мы стольким пожертвовали, столько совершили только для того, чтобы очутиться здесь – в роли бессловесных фигур, оберегающих непонятно что от непонятно чего… А им достаточно было родиться в определенной семье, и вот уже обеспечено и положение в обществе, и богатство…
– Аббана, он любовник королевы, – сказал Гальен. – Я слышал в кордегардии. Об этом говорит весь дворец, а скоро станет известно в городе.
Аббана задохнулась и долго не могла вымолвить ни слова.
– Любовник королевы? – повторила она наконец. В ее взгляде, устремленном на грустного напомаженного Ренье, появилась неподдельная ненависть. – Но как он этого добился?
– Никак, – сказал Гальен, усмехаясь. – Как вообще становятся любовниками? Просто живет себе такой красавчик, меняет костюмчики дважды, трижды в день, носит перстни на всех пальцах, какие только есть… Рано или поздно его замечают. Вот и все. Не надо особенно стараться.
– Наш черед еще настанет, – сказала Аббана.
– Только не торопись, – предупредил Гальен. – Действуй очень осмотрительно. И дай ей сперва объявить нашего герцога законным супругом девственной Ибор, иначе вся затея окажется бессмысленной.
Она шевельнулась, распрямила плечи, с удовольствием ощущая, как касается ее груди маленький кинжал, спрятанный в ножнах под одеждой.
Сперва – Элизахар с Фейнне, теперь – Эмери!.. Правду говорят, что для выпускников Академии мир становится очень тесным.
Пестрый свет от фонариков перебегал по лицам. Неожиданно все фонари ожили, сдвинулись к центру; люди, которые несли их, остались невидимы в темноте. Плавание в воздухе пестрых огоньков завораживало, а музыка играла в такт этому движению.
Неожиданно Ренье услышал тихий голос:
– Господин Эмери, не так ли?
Он обернулся.
– Да.
И замер. Перед ним стоял сам герцог Вейенто. Белый атласный наряд очень шел ему, хотя этого меньше всего можно было ожидать, зная коренастую фигуру и крепкое сложение герцога.
– Вы изумительно хорошо выглядите, – сказал Ренье, радуясь тому, что первая его фраза не была враньем.
– Вы тоже, – криво улыбнулся герцог. – Буду краток – скоро начнется церемония… О вас говорят поразительные вещи, мой дорогой. Вы простите мне такое обращение? Я старше вас, знатнее и к тому же хорошо знавал вашего драгоценного дядю…
– А, – сказал Ренье. – Разумеется.
Герцог приблизился к нему вплотную, облизнулся и прошептал:
– Ну и какова она, моя кузина?
– Простите, я не совсем вас понимаю, – сказал Ренье.
– Да бросьте вы, все вы понимаете… Я хотел бы спросить об этом Адобекка, да он отмалчивается – тихоня. Нынешнее поколение более разговорчиво. Во всяком случае, я на это надеюсь. Всю жизнь я мечтал узнать, какова моя кузина в постели.
– Очень хороша, – сказал Ренье.
– А… подробнее?
– Я расскажу вам при одном условии.
– Я готов на любые условия.
– Вы расскажете мне, какова была ваша девственная жена в первую брачную ночь.
Герцог и глазом не моргнул:
– Согласен!
– В таком случае ее величество – гибка, горяча и ласкова.
– Это слишком общие слова.
– Более точное описание вы получите, когда я услышу то, о чем жажду услышать.
– Могу я узнать, откуда у вас такой интерес к моей невесте?
– Просто никогда не имел дело с девственницами, – пояснил Ренье.
Герцог хмыкнул и потрепал его по плечу.
– Странные создания – женщины, – заметил он.
– Особенно Эльсион Лакар, – подхватил Ренье, многозначительно улыбаясь своему собеседнику.
– Вот именно.
– Вот именно.
Герцог заговорщически подмигнул.
– Это правда, что она потеряла сына?
– Ужасная трагедия, – сказал Ренье.
– Ужасная.
Они помолчали. Ренье все больше и больше нравился герцогу. Он чувствовал это, догадывался, что Вейенто и сам прилагает огромные усилия к тому, чтобы понравиться молодому человеку, нынешнему любовнику правящей королевы.
– Вам его жаль? – спросил вдруг Ренье.
Вейенто пожал плечами.
– Талиессина? Нет. В последний раз я видел его ребенком. Очень избалованным, капризным ребенком. Скверный характер, много шума… Он причинил бы стране немало вреда, если бы остался в живых и взошел на престол. Нет, мне не жаль его. Я с сочувствием, с пониманием отношусь к молодости… – Быстрая улыбка, долженствовавшая показать Ренье, что речь идет о молодости совершенно определенных людей (например, самого Ренье). – Но не в таких проявлениях.
– Понимаю, – сказал Ренье.
– Правда? – Вейенто поднял брови. – Вы действительно меня понимаете?
– Действительно.
Они помолчали, совсем немного, ожидая, пока между ними установится полное взаимопонимание.
– Говорят, он погиб в какой-то глупой пьяной стычке, – добавил Ренье. – Бунтовали крестьяне… Бунт, разумеется, уже подавлен, но он умер. Мне кажется, он искал смерти.
– Правда?
– Да. Ведь у него была любовница, и ее убили.
– Сколько крови! Всех убили, – сказал герцог и, посмеиваясь, отошел.
Ренье перевел дыхание. Он чувствовал, как пот струится по его телу.
И в этот миг он поймал наконец взгляд королевы. Он застыл на месте, перестал дышать. Сияющая, с прежней лучезарной улыбкой на устах, королева смотрела на него издалека – серьезно и как будто одобрительно: она знала, о чем Ренье говорил с ее врагом, и благодарила его.
Ренье в ответ слабо улыбнулся. Вряд ли герцог окончательно уверился в том, что Талиессин мертв. При дворе не соблюдался траур, и тело принца не было выставлено в хрустальной гробнице для демонстрации народу. Если уж на то пошло, тело принца вообще никто не видел.
Однако и на это следовало уповать в первую очередь – Вейенто доверял не столько официальным сообщениям, сколько непроверенным слухам. Траур при дворе мог быть уловкой, тело в хрустальной гробнице – подделкой; но то, о чем говорят в народе, – скорее всего, непреложная истина, свершившийся факт. Талиессин мертв, а его мать увлечена любовью молодого придворного. Самое время нанести удар.
Скоро. Уже скоро. Сперва только нужно жениться.
Две дамы, выбранные заранее и облаченные в одинаковые красные платья, расшитые узором в виде созревших фруктов, приблизились к невесте. Стражи посторонились, позволяя им войти и взять бессловесную фигуру под руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119